1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского

— Ладно, простите, — ответил я и бросил сломанную ножку на ковер.

Рыскин склонил голову и, окинув печальным взглядом будуар, сказал:

— И зачем было мебель ломать? Вероятно, она потеряла ключ. А тайник открывался вот так.

Он подошел к столику, надавил на частичку смальты с одного края столешницы, после чего сдвинул частичку смальты на противоположной стороне мозаичного панно, и под нею обнаружилась замочная скважина.

— Сдается мне, что мы опять опоздали, — послышался знакомый голос.

В будуаре появился Яков Иванович де Санглен.

— Пройдемте в гостиную, здесь стало тесно, — предложил я.

— Я услышал, что вы помчались на Швивую горку сломя голову, и отправился следом, — объяснил свое появление директор Высшей воинской полиции.

— Мы опоздали на целые сутки, — сказал я.

— Что-нибудь интересное нашли? — спросил де Санглен.

— Мадам Арнье перехитрила нас, — доложил полковник Парасейчук.

— Мадам Арнье? — переспросил господин Рыскин.

— Видите ли, вы, вероятнее всего, знали ее под другим именем, — сказал полковник.

— Под именем мадемуазель Александрии Лоран, — вместо Рыскина ответил де Санглен, сверившись с какими-то записями.

— Совершенно верно, — подтвердил хозяин имения.

— По моему указанию собрали данные обо всех иностранках, зарегистрированных в Москве, — пояснил директор Высшей воинской полиции. — К сожалению, на то, чтобы проверить всех, требуется слишком много времени.

— Как вы познакомились с нею? — я взглянул на Рыскина.

— Я познакомился не с нею, а с одним офицером…

— С каким офицером? — спросил я с нетерпением.

— Поручик Ямушкин, — ответил Рыскин.

— Ямушкин? — повторил я и обвел взглядом присутствовавших.

Ни де Санглен, ни Парасейчук о таком не слышали.

— Мы познакомились в кофейне, — не дожидаясь новых распросов, пустился в объяснения Рыскин, — с месяц назад. Душа-человек! Такому сразу же веришь! Я и сейчас не поверю, что Ямушкин замышлял злодейство!

— Оставьте! Мы разберемся, — прервал его директор Высшей воинской полиции. — Так и что ж эта дама? Она- то когда появилась?

— Тому три дня приехал Николай — это Ямушкин, а с ним мадемуазель Лоран. Он и попросил приютить даму, представив ее гувернанткой, — рассказал Рыскин. — Она француженка, а время — сами знаете, какое!

— Так и есть, — подтвердил де Санглен, сверившись со своими записями. — Мадемуазель де Лоран поселилась здесь три дня назад.

— А что же этот поручик у себя ее не приютил? — спросил я.

— Он служит в Твери, а там, Ямушкин говаривал, совершенно панические настроения, на иностранцев смотрят…

— Все ясно! — прервал я Рыскина и перевел взгляд на де Санглена. — Тверь! Опять Тверь!

— Что ж, здесь делать более нечего, — резюмировал директор Высшей воинской полиции. — Идемте.

— Вам, сударь, следует быть разборчивей, — сказал я господину Рыскину.

Мы покинули флигель, оказавшись за воротами, прошли к расположенной поблизости церкви — храму Никиты Мученика. Поднялись на галерею, откуда открывался великолепный вид на Кремль.

За время, что мы потратили у господина Рыскина, солнце сдвинулось вверх по небу совсем чуть-чуть, но уже обещало жаркий день. И город, разбуженный припекающими лучами, застыл в истоме, словно решил не прогонять утренний сон, а так и провести день в малоподвижной дреме. Из Яузы воды неторопливо перетекали в Москва-реку и растворялись в большой, совершенно обленившейся воде, только и способной, что блестеть на солнце и с ленцой отражать облака.

Мимо храма по вытоптанной дорожке спешили по своим делам мастеровые. Мужики, замедляя шаг, наспех осеняли себя крестами и едва не бегом отправлялись дальше. Но их торопливость, их суета нисколько не нарушали общего покоя.

Москва жила своей жизнью. И этот город мы собирались сжечь!

— Три дня назад, — прервал я молчание, — три дня назад она поселилась здесь. И я приехал в Москву. Но мадам Арнье проживала в доме генерал-губернатора. В соседней комнате с графиней Ростопчиной.

— Да, но кто знает, чем занималась мадам Арнье днем? Вряд ли сидела безвылазно в Сокольниках. Она могла нанять флигель, — отозвался де Санглен.

— Жаль, майор Бистром уже отбыл, — сказал я. — Было б лучше, если б он знал о поручике Ямушкине.

— Он смышленный офицер, разберется, — заверил меня Яков Иванович. — Однако же для меня картина вполне прояснилась…

Сейчас услышим старую песню о графине Алине Коссаковской, подумал я и не ошибся.

— Я уверен, мы имеем дело с польской графиней, — заявил де Санглен. — И никакого Ямушкина не существует. Под личиной поручика действует друг Коссаковской, какой-нибудь польский офицер, уж больно почерк знаком.

— Кто бы она ни была, мы ее упустили, — подключился полковник Парасейчук.

— А времени остается все меньше и меньше, — добавил я.

— О каком времени вы говорите? — раздраженно спросил директор Высшей воинской полиции. — Разве кто-то вас ограничивает?

«Ну, конечно, ведь вы-то не знаете всего того, что известно мне», — подумал я, а вслух произнес:

— Вы же сказали, что Аракчеев распорядился в первых числах сентября переехать в Петербург.

Глава 19

Со Швивой горки мы отправились в штаб Высшей воинской полиции.

— Вас ждет генерал, — сообщил Ривофиннолли.

— Что за птица? — спросил де Санглен.

— А у меня такая находка! — воскликнул итальянец, спешивший поделиться результатом своей работы.

В это мгновение через приоткрытую дверь я увидел генерала-провиантмейстера Осипа Николаевича Лозу. Он пил чай, рассеянно глядя в окно.

Вот так встреча! Я почувствовал новый оборот в деле.

Генерал обернулся и, увидев меня, улыбнулся, как старому товарищу, знакомством с которым крайне дорожил. Я вспомнил, как и при последней встрече он смотрел на меня каким-то особенным взглядом.