9 дней падения

— Как ваше имя, Миронов? Полное имя.

Парень повернулся к Федорову, с вызовом сложив руки на груди.

— Сергей Миронов. Если вы из Охранки, то прекрасно знаете, кто я. И что дальше? Какое обвинение вы на этот раз намерены сфабриковать? Скажете, что нашли типографию? Я не имею к этому никакого отношения. — Его возмущение было очевидно.

— Хотите сказать, Миронович?

Парень не ответил, но его губы под тонкими усами напряглись, а глаза вспыхнули.

— Сергей Миронович Костриков? — Надавил Федоров. — Вас недавно выпустили из тюрьмы?

— Значит, вы меня знаете. Вы следили за мной все это время. Я думал, вы следите за тем британским репортером. Это на вас похоже. Вы знаете, что я его предупреждал. Я сказал ему, что иностранец теперь может привлечь к себе нежелательное внимание в этой стране. Притеснения царя презренны! Да, я так и сказал ему. Наконец кто-то ему это сказал. Можете арестовать меня и бросить в тюрьму, если хотите. Вы сделаете это в любом случае. — Он снова сложил руки на груди, смиряясь.

Трояк смотрел на них обоих, будучи явно сбитым с толку. Федоров, казалось, знал этого человека, по крайней мере, легко назвал его полное имя. Но причем тут была какая-то охранка и июнь 1908?

Снова донесся грохот, опять словно из неоткуда. Все повернулись, глядя на открытую дверь. Федоров сел, ощутив, как силы вернулись к нему, а разум окончательно очистился. В движениях появился жесткая настойчивость, особенно когда они снова услышали этот звук и увидели янтарное свечение из-за двери.

— Господи… — Он встал, и остальные посмотрели на него, словно он сошел с ума. Но Федоров знал более, чем достаточно. Он кашлянул и твердо сказал:

— Послушайте меня, Миронов. Вы должны спуститься по этой же лестнице немедленно. Идите так же, как пришли. Не беспокойтесь. Я уже сказал вам, что мы не имеем никакого отношения к Охранке. Мы просто военные, едущие по длинной дороге на запад. Вот и все.

Он дал Миронову знак, призывая следовать за ним, а когда Трояк встал, сказал.

— Не волнуйтесь, старшина, я с ним справлюсь.

— Вы что, меня отпустите?

— Да. Просто идите за мной, — успокоил его Федоров.

Миронов посмотрел на Трояка и Зыкова, нахмурился, и последовал за Федоровым. Трояк пошел за ними, внимательно следя за парнем. Федоров остановился у черной лестницы.

— Сюда, Миронов. Быстрее!

Опять донесся раскат грома. Миронов подошел к Федорову. Глядя ему в глаза, он смотрел в лицо самой судьбе.

— Вы должны уйти так же, как пришли, и быстрее, пока вы видите этот свет, — Федоров указал на янтарное зарево. — И никогда не поднимайтесь по этой лестнице, Миронов. Вы поняли? Уходите как можно дальше отсюда.

Лицо Федорова приобрело мучительное выражение, словно он должен был сказать что-то еще. Это заставило Миронова задержаться, словно они оказались зажаты в каком-то странном завихрении времени и судьбы.

Я не должен ему ничего говорить, подумал Федоров. Но мысль, пришедшая ему в голову, грянула, словно раскат грома. Что, если это был момент — единственный момент, который мог изменить все? Что, если Орлов спрыгнул с вертолета только ради этого — чтобы Федоров последовал за ним и оказался в этом самом месте, лицом к лицу с этим дерзким молодым человеком по имени Сергей Миронович Костриков? Миронов повернулся к лестнице, и Федоров схватил его за руку, задержав.

Он наклонился к самому уху Миронова и что-то прошептал. Его широко раскрывшиеся глаза были серьезны, в лицо было похоже на лицо человека, увидевшего призрака из другого мира. Затем он отпустил руку Миронова.

— Идите с Богом, — тихо сказал он. — Идите, Миронов. Идите!

В глазах Миронова отразились неуверенность и недоумение, но насущность момента заставила его идти, и он быстро зашагал вниз по узкой лестнице.

— Зыков! — Махнул рукой Федоров. — Стойте здесь. Но ни в коем случае не спускайтесь за ним. Понятно? — Он побежал по коридору к главной лестнице, заметив, что Трояк последовал за ним. Они спустились по главной лестнице, обогнули угол и вышли к рецепции, освещенной одной медленно покачивающейся лампой под потолком. К своему великом облегчению, Федоров увидел на стене портрет деда Иляны. Он бросился мимо стола в столовую, обнаружив, что там было темно и тихо, в камине тлели угли, а Ильяна сидела на низком табурете, закутавшись в одежду от полуночного холода. Она встретилась глазами с Федоровым, а затем со страхом посмотрела на нишу, которая вела к черной лестнице. Со станции донесся высокий свист поезда, суровый холодный в ночи.

— Кто-нибудь спускался по лестнице? — Тихо спросил он.

Она посмотрел на нишу, ведущую к черной лестнице, и в свете тлеющих углей было заметно, что ее глаза широко раскрылись. Она медленно покачала головой и с явным беспокойством посмотрела на подошедшего Трояка. Федоров повернулся к нему, наконец, начав успокаиваться.

— Все нормально, товарищ полковник?

— Скажите Зыкову собираться. Но пусть спускается по главной лестнице, а не по черной — понятно? Нам нужно добраться до станции, или мы опоздаем на поезд.

Трояк связался с Зыковым, и они направились к выходу. Федоров в последний раз оглянулся через плечо и встретился взглядом с Иляной.

И улыбнулся.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ КОНТРАКТЫ

«10-й закон Мёрфи: Мать-Природа — стерва.

11-й закон Мёрфи: нельзя создать надежную «защиту от дурака», потому что дураки очень изобретательны.

12-й закон Мёрфи: от давления все становится хуже»

«Законы Мёрфи»

ГЛАВА 10

Бен Флэн смотрел в плексигласовое окно и не был доволен тем, что видел. Над Каспием всходило солнце, однако день обещал не быть тихим. Было видно, что где-то там, за утренней дымкой над водой, таились крупные неприятности. Последний час он провел за переговорами по телефону, сначала с Уэйдом Хэнсоном из «Кроули энд Компани», сокрушаясь по поводу того, что только один из трех буксиров типа «Инвейдер», «Галвестон», был взят на абордаж во время работы в прибрежной зоне. Два других спешно отошли в открытое море, подальше от казахских боевиков. Слава богу, что судно типа «Америкен Сэлвор» благополучно прибыло, и буровая платформа была, наконец, установлена на заиленном дне в пяти километрах от берега. Но теперь сам «Галвестон» стал проблемой, в дополнение к пятнадцати другим, которые тянулись до самого каньона Болленджера в солнечной Калифорнии.

Утренние новости не понравились руководству «Шеврон», и они дали ему понять это в самых недвусмысленных выражениях. Он разговаривал по телефону с какой-то офисной крысой, превратившейся в знатока погоды.

— Весь Мексиканский залив прекратил работу из-за урагана «Виктор», — заявил тот лекторским тоном.

— Этот чертов ураган ударил прямо по Хьюстону. Ты понимаешь, что все нефтеперерабатывающие заводы стоят? Мы потеряли «Коноко Филлипс», «Валеро», «Экссон Мобил», «Дип Парк», «Премкор», «Марафор Ашланд» — все. «Тандер Хорс» и «Мэд Дог» выведены из строя. Но мы ведь должны убедиться, что производство не свернется, верно? Нам нужна нефть на танкерах, и очень скоро. Вам нужно разобраться с вашим бардаком и начать поставки как модно скорее. Накопите столько нефти в Баку, сколько сможете, за кредит на другом конце трубопровода в Супсе, это понятно? Мы ищем все свободные танкеры, которые только сможем заполучить. Я надеюсь, что у вас скоро будет что-то готово — потому что переговоры с перевозчиками идут прямо сейчас. Просто занимайтесь своим делом. Вы же закончили эту установку вчера вечером, верно?

Да, они закончили установку, да, все выглядело вполне выполнимо, но нет, он не думал, что в регионе обеспечен адекватный уровень безопасности, и да, он действительно полагал, что вспышки насилия будут становиться сильнее, и нет, он не знал, когда показатели будут выполнены, но да, они у него будут, как только он получить сведения с насосных станций на побережье, и да, у него имелись достаточные мощности, чтобы начать перекачку в Баку, если им обеспечат танкеры на Черном море, и нет, он не мог гарантировать бесперебойность работы в нынешних обстоятельствах.