A and B, или Как приручить Мародеров

— И что мешает тебе извиниться перед ним за те слова, сказанные на пятом курсе?

— Гордость, — пожал плечами Блэк. — И осознание того, что это бессмысленно. Он попытается уговорить меня вернуться, я начну объяснять ему то, что выбранный им путь приведет его в пропасть. Он начнет настаивать, я начну раздражаться. В итоге мы лишь снова поссоримся. Вернее, уже. Уже поссорились.

— Не ожидала, что ты такой пессимист, Блэк, — хмуро отозвалась Спринклс. — Но это твой случай, не мой. Я благодарю тебя за откровенность, это было весьма познавательно. Но не думай, что моя ситуация решается проще, чем твоя.

— А разве нет? — Сириус поднял голову и разозлено посмотрел на Беату. — Твоя мать пришла сюда! За тобой! И она не выглядела, как обычная чистокровная колдунья — на ней ведь была маггловская одежда, не так ли? И, судя по ее словам, все это великосветсткое общество не по ней. Она знает про Эмили и наверняка знает и про то, что она магглорожденная. В ней нет жеманства, показного высокомерия и надменности, она ведет себя, как живой человек, и не превозносит себя надо всеми, как это делают мои «горячо любимые» родственнички. А ты не хочешь с ней даже поговорить!

— Я пишу ей письма, Сириус, и нахожу это достаточным, — резко произнесла Беата. — Впрочем, и она всегда придерживалась мнения, что пока от меня раз в два месяца прилетает сова, значит, ей не о чем беспокоиться, как бы далеко от нее я не была. Она вспоминает обо мне лишь в те моменты, когда моя расчудесная бабка наносит ей визит и начинает выживать ее из дома, ежедневно напоминая о том, что внучка отправилась по неверному пути. И если в этот момент у нее нет любовника, к которому она может сбежать, она приезжает в Хогвартс! — Беата злилась все больше и больше, почти перейдя на крик. — Кому нужен этот разговор?!

— Почему же твоя бабка не может приехать сама? — тихо спросил Сириус. Он по себе знал, что проще проигнорировать эту вспышку ярости. Сочувствие Беата не примет, а переубедить ее Блэк не сможет, ибо и сам уже почти не верит в эти лживые слова про крепкую и любящую семью.

— Потому что, — уже успокаиваясь, продолжила Беата, — она скорее переедет жить к магглам, чем переступит порог ненавистной и презираемой ею магической школы.

— А твой отец?

— Ни малейшего понятия, кто это. Знаю, что он был волшебником, которого мать охмурила лишь с целью родить чистокровного наследника рода, наследницу, вернее. После того, как он сделал ей ребенка, она, вероятно, сказала ему что-то об угасших чувствах, отсутствии будущего у этих отношений и выставила его вон из своей жизни. Она делает это чаще, чем меняет свои бесконечные говорящие зонты.

— Но я не верю, что он не попытался хотя бы поинтересоваться о тебе, — осторожно сказал Сириус, одновременно раздумывая над тем, что Беата имела в виду под говорящими зонтами.

— Я не уверена, — грустно вздохнула Беата, — что он вообще знает о моем существовании.

— А мать… ты не спрашивала ее?

— Зачем? Чтобы отыскать человека, которому я буду, вероятно, безразлична? Или же такого же закоренелого консерватора, как моя бабка, чтобы пополнить ряды жаждущих вернуть меня в лоно семьи? Блэк… ты же должен понимать, что все это не имеет смысла.

— Но твоя мать мне показалась…

— Ты мужчина, — усмехнувшись, прервала его Беата, — а значит, любое твое представление о моей матери создано исключительно потому, что она захотела тебе такой… показаться. И кстати… ты не находишь, что ее имя — Серена — ей действительно подходит? **

— И я все-таки считаю, что ты к ней излишне строга. Подожди. Просто дослушай. Если она столь безразлично относилась к тебе, как ты говоришь, то один разговор ничего не изменит. Она не сможет насильно заставить тебя вернуться. Но если она вновь приехала сюда, значит, в этом есть смысл? Значит, она не оставляет надежд, разве нет?

— Лично мне кажется, что ей просто нравится здешняя еда. И, прошу тебя, только не надо читать мне мораль, Блэк! — Беата закатила глаза. — Иначе я начну рассказывать тебе о том, как жестоко ты поступил со своей матерью, которая всегда желала тебе лишь добра и счастья.

— О нет! — Блэк в буквальном смысле схватился за голову, донельзя рассмешив Спринклс. — Ну вот, ты уже смеешься, — неожиданно серьезно добавил он и посмотрел на слизеринку со странным выражением, смысла которого она так и не смогла разгадать.

— А что мне, плакать, что ли? — ворчливо ответила она.

— Могла бы для разнообразия, — с совершенно серьезной миной кивнул Блэк, и они оба неуверенно заулыбались, украдкой косясь друг на друга. — Но мы, кстати, переходим ко второму вопросу — почему твоя родня столь негативно относится к Хогвартсу?

— Мать не против… она лишь исполняет свой формальный долг. Гвендолин давит на нее, и матери приходится изредка «наставлять меня на путь истинный». Если бы не Гвен, она бы появлялась в моей жизни не чаще, чем мой мертвый прадед.

— Это не ответ на вопрос, Спринклс, — Блэк плотнее закутался в черную пушистую накидку. Только сейчас Беата отметила его странный «наряд».

— Твой вопрос требует длинного предисловия.

— Ничего, время у нас есть.

Спринклс только заскрипела зубами, но, вздохнув, начала рассказ. На таком морозе не хотелось даже препираться.

— С чего бы начать… Слышал что-нибудь о волхвах?

— Да… — Блэк пожал плечами. — Предания и сказки о так называемых «природных» волшебниках, имеющих прямую связь с матушкой-природой.

— Что-то вроде того, — кивнула Беата. — Видишь ли… изначально не существовало беспалочковой магии, как таковой. Была вербальная, невербальная, жестовая, но о том, чтобы изобрести волшебную палочку, никто и не помышлял. Маги обращались к природе напрямую, как ты верно заметил. Их заклинания были сильны и изысканны, но сложны в освоении и сильно зависели от капризов стихии, от числа дня в лунном цикле… С другой стороны, никому не требовалось искать какую-то глупую деревяшку, чтобы вызвать дождь, наколдовать пожар или поразить противника ледяной стрелой. Конечно, масштабные заклинания требовали не только объединения сил нескольких волшебников, что, впрочем, имеет место быть и сейчас. Но заклинания эти требовали определенной подготовки — различных пентаграмм, гексаграмм, рунической магии, магических трав. У волшебников того времени также была одна очень полезная черта — они умели обращаться в зверей, могли вселяться в их тело. Это не то же самое, что анимагия. Отнюдь. Маги древности были способны обратиться в любое создание, за исключением представителей разумной расы, хотя многие имели тот самый, наиболее полюбившийся им облик. Но у всего есть оборотная сторона. Маги, находившиеся в зверином облике слишком долго, теряли связь с миром, полностью принимая новую ипостась — они становились зверьми. И дороги назад не было.

Блэк слушал, затаив дыхание. Беата на удивление оказалась неплохой рассказчицей. Сириусу казалось, что прямо сейчас он перенесся на несколько тысячелетий в прошлое, и тот самый Запретный Лес, что виднелся вдали, наполнен не только разнообразными магическими созданиями, но и самыми настоящими волхвами — предками современных волшебников.

Беата тем временем продолжала:

— Люди всегда стремились к большему, порой путая стремление к самосовершенствованию с типичной жадностью. Им захотелось обращаться в зверей, избегая при этом всех наиболее тяжелых последствий.