A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
— Ты идиот? — припечатал седой. — Отдать девчонку на растерзание этим безголовым идиотам? Она явно приехала туда не просто так, выведала информацию про аварию с Поттерами, использовала запрещенное зелье, чуть ли не засветилась с магией… Нам не нужно, чтобы она проболталась на допросе.
— Но там у нас свои люди, Генрих! — с жаром возразил молодой. — Надавят на кого нужно, сами поговорят с девчонкой, а потом — раз! — и Азкабан. И информация под контролем.
Люциус неосознанно вздрогнул. Он и сам не раз угрожал Азкабаном той же Паркер, но относиться к этому вот так легко?
— Глупости, Дорти, — отмахнулся Генрих. — Слишком
Дорти лишь пожал плечами, а Седой, собиравшийся уже было выйти за дверь, оглянулся и бросил напоследок:
— Проследи за малышкой, Люциус. Кто знает, может, она окажется золотой жилой?
***
Ночь, Хогвартский мост, эманации злобы и ненависти
— Придур-р-рок! — мрачно выплюнула Беата, стуча зубами. Обмотавшись пятью одеялами (понадобилась помощь домовиков), надев три шапки (все те же домовики) и прицепив под одежду пару грелок (совместные усилия слизеринцев), Спринклс пришла на мост ровно в полночь и вот уже минут пятнадцать ждала Блэка. — Когда же ты придешь подлая гриффиндорская кр-р-рыса? — стучала зубами она.
— А ты, я погляжу, настроена доброжелательно. Лучезарно, я бы сказал! — Блэк весело скалился. Его появление было столь внезапным, что Беата заподозрила неладное. Не с неба же он прилетел?
— Я должна мерзнуть на этом чертовом мосту из-за того, что тебя не научили пунктуальности?! — взорвалась она.
— Тут два моста, — невозмутимо отозвался Сириус. — Я же не знал, на каком ты.
— А уточнить заранее нельзя было?!
— Ну-у… Запамятовал. — Улыбка Сириуса была до того невинной, что Спринклс поняла — врет.
— Чего ты хочешь от меня, ирод? — мрачно вопросила она.
— Вот, держи для начала, — Сириус сунул ей в руки матовый, слабо светящийся шар. — Паркер всучила мне его перед уходом, сказала, это поможет тебе согреться.
Беата так ловко, как могла, выхватила шар из рук гриффиндорца и блаженно зажмурилась.
— Паркер иногда создает удивительно полезные вещи!
— Точно. Чего не скажешь про тебя. Ну что там с твоей матерью, бабкой и семью братьями? — Блэк уселся рядом с девушкой, тут же переходя к делу.
— Смотря, что ты хочешь знать. Задавай конкретный вопрос — получишь конкретный ответ.
— Ладно… — Сириус поморщился. — Начнем сначала — на кой они все мне пишут? Серена видела, что мы не особо поладили на Рождественском балу, как я могу на тебя повлиять?
— Она видела, что я разозлилась на тебя после твоей выходки… А меня редко кто-то выводит из себя.
— Да что ты? — совершенно искренне удивился Блэк. — Тебе же только дай повод поорать на кого-нибудь.
— Одно дело поорать, а другое — по-настоящему разозлиться.
— То есть, это признак того, что я могу до тебя достучаться?
— Вроде того.
— Хорошо, оставим это, пока ты не начала рычать. Почему ты так ненавидишь свою мать?
— Ну что за глупости, Сириус! — удивилась Беата и даже назвала Блэка по имени.
— Спринклс, не пойми меня неправильно… Но я не вижу объективных причин, по которым ты, мягко говоря, избегаешь ее. Конечно, вы явно не сошлись в каких-то интересах… — Он немного помолчал, но не выдержав, продолжил: — Но ведь ты — чистокровная, учишься на Слизерине, являешься старостой факультета и входишь в число десяти лучших учеников школы. Она должна гордиться тобой!
—
Моя матушка, Блэк, — насмешливо отозвалась Беата после некоторого раздумья, — имеет несколько другие стандарты и критерии для гордости.— Я заметил, — вздохнул Сириус. — Весь Хогвартс заметил.
— То-то, — кивнула Беата. — Моя мать… довольно сложный человек. Она преследует цель взять меня за шкирку и запихнуть обратно в семью.
— Ты что, тоже сбежала из дома? — удивился Сириус.
— Ну да, — пожала плечами Беата. — Я же в Хогвартсе.
Тот непонимающе уставился на нее, и Спринклс, тяжело вздохнув, пояснила:
— В моей семье придерживаются… несколько иных способов обучения. И магические школы считаются не совсем верным путем развития.
— Но это же глупо.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Впрочем…
— Подожди-подожди… Получается, ты «сбежала», когда тебе исполнилось одиннадцать лет? — вдруг задумался Блэк.
— Вроде того.
— И где ты жила во время летних каникул?
— У Паркер, — ровно отозвалась Беата.
— Хм. Да, стоило предположить такой вариант. Честно говоря, я удивлен. Интересно, что ты наплела ее родителям, если они не попытались тебя вразумить и вернуть в твой собственный дом. — Сириус вопросительно уставился на Беату, но так и не дождавшись никаких пояснений, осторожно продолжил: — Постой… Паркер ведь появилась в школе только на третьем курсе. А у кого-то ты жила до этого?
Беата закатила глаза и мрачно ответила:
— Ты слишком много думаешь, Блэк, но, видимо, недостаточно, чтобы ответить на столь простой вопрос.
Сириус пару секунду удивленно смотрел на нее, а затем в его глазах блеснуло озарение, тут же сменившееся нескрываемым презрением и выражением отвращения на лице:
— Малфой?! Серьезно?!
— Что, в его дневнике этот факт опущен? — резко отозвалась Беата. — А почему бы и нет? Чем он хуже других? Ты не знал его тогда, Блэк. Он был не столь плохим человеком, каким является сейчас. Семья отравила его, но это привычно для многих чистокровных из древних родов.
— Меня она отравить не сумела, — возразил Сириус.
— Ты тоже не подарок, — хмуро ответила Беата. — Ты отравлен так же, как и большинство из нас, просто другим ядом.
— Не это сейчас важно. Неужели нельзя просто поговорить со своей матерью?
— С чего это тебя вообще волнует, Блэк? Не лезь не в свое дело.
— Я просто понимаю… Понимаю каково это — быть совсем одному, — Блэк нахмурился, явно раздумывая, а стоит ли говорить что-то еще, но затем все же решился: — Друзья, девушки, приятели — это одно. Но когда ты знаешь, что возвращаться тебе некуда, что твоя мать отвергает тебя, пока ты являешься тем, кто ты есть, а остальная семья делает вид, что ты не существуешь… Это не свобода. Это вынужденное тоскливое невыносимое одиночество и глупы те, кто жаждут испробовать это на себе.
— Необычное откровение, Сириус, — глухо произнесла Беата. Взгляд ее был блуждающим, будто бы она не особенно прислушивалась к словам гриффиндорца, но тот, словно не заметив едкого комментария, продолжил говорить:
— Ты сказала мне про моего брата… Что он защищает меня перед Слизерином, перед такими, как Малфой. Я не то чтобы удивился — он всегда был более доброжелателен ко мне, чем все остальные… Но у него не хватило смелости вылезти из-под материнской юбки, ведь мир такой огромный и страшный, а он такой маленький и слабый, — Сириус горько усмехнулся.