А небо по-прежнему голубое

Сонная, усталая и взволнованная, Гермиона наспех причесалась, кое-как оделась и поспешила на завтрак, не дожидаясь пробуждения Гарри и Рона, любивших понежиться подольше в выходной воскресный день. В Большом зале было мало народу: большинство отсыпалось после долгой учебной недели. Пара-тройка когтевранцев задумчиво ковырялась вилками в тарелках, пуффендуйцы, насчитывавшие собой около дюжины, задорно распевали гимн — вернее, пытались его задорно распевать, то и дело прерываясь зевками. Слизеринский стол пустовал. За столом же Гриффидора сидели старшекурсники, Невилл, Джинни и Колин Криви со своим младшим братцем. При виде девочки Джинни дружелюбно помахала ей рукой и предложила подсесть.

— Как твои дела? — осведомилась Джинни, пристально разглядывая подругу. — Что-то ты неважно выглядишь. Не спала ночью?

Гермиона устало кивнула, вяло накладывая порцию овсянки. Есть не хотелось, но без завтрака нельзя было обойтись. Пришлось запихивать в себя противную кашу, запивая её тыквенным соком. Джинни трещала насчёт Чемпионата мира по квиддичу, Колин и Деннис расспрашивали её, живо интересуясь рассказом о волшебном спорте.

— Да ты, Джинни, у нас просто спец в квиддиче, — поддразнил сестру Джордж, подсев рядом с ней.

— Метишь на место Гвеног Джонс в «Холихедские Гарпии»? — присоединился Фред, усаживаясь возле брата.

Они принялись подшучивать над Джинни, ловко пикирующей любую их подколку. Гермиона же намеревалась под шумок скрыться и направиться в Больничное крыло справиться о состоянии Чарити, когда её поползновения в сторону выхода оказались замечены близнецами.

— Доброе утро, Гермиона, — благожелательно объявил Джордж.

— Ты с нами не разговариваешь? Устроила бойкот? Или принципиально не здороваешься со всеми, в том числе и с нами? — полюбопытствовал Фред. — Ты что-то бледная какая-то… Прям как Вуд, когда ему бладжером рёбра перебило…

От сказанного Фредом у Гермионы буквально помутнело в глазах, и она пошатнулась. Джинни встревожено поднялась с места.

— Гермиона, с тобой всё в порядке? — спросила девочка.

— Да, кажется… Ладно, мне пора…

Потирая виски, Гермиона быстро покинула Большой зал, не заметив, как Джинни отвесила близнецам по подзатыльнику, прошипев:

— Идиоты!

— А мы-то что? — недоуменно воскликнули братья.

Мадам Помфри тепло улыбнулась Гермионе, пропуская её в больничное помещение. Лазарет пустовал — первого пациента-Малфоя выписали ещё в прошлый четверг. На одной из кроватей расположилась Чарити, судя по всему, дремавшая. Гермиона присела рядом с ней и сжала холодную руку приятельницы.

— Она ещё не приходила себя? — с лёгкой дрожью в голосе спросила девочка.

— Мисс Бэрбидж! — негодующе воскликнула медсестра. — Хватит притворяться! Жива она, живее всех живых. Только что в красках расписывала мне, почему я должна была вместо того, чтобы вылечить мистера Малфоя, дать ему цианистый калий.

— Мышьяк! — фыркнула Чарити, приоткрыв один глаз. — Поппи, не путай девочку.

— Велика разница, — буркнула мадам Помфри.

— Мышьяк гуманнее, — ухмыльнулась Чарити и посмотрела на Гермиону, всё ещё щуря один глаз. — Ну, разве я не права, детка? Чего ты так на меня уставилась?

От облегчения, захлестнувшего её, Гермиона была готова рассмеяться в голос, но вместо этого она лишь порывисто обняла приятельницу, чувствуя, как глаза жгут слёзы. Если Чарити может шутить, значит, с ней действительно всё в полном порядке, и её жизни ничто не угрожает.

— Ой, Гермиона, отпусти! Задушишь! И, вообще, к чему все эти нежности? — нарочито строго спросила волшебница, отстраняясь от Гермионы. — Я пока что умирать не собираюсь. Чтобы какой-то там боггарт подкосил меня? Да если меня виски Хагрида не пронял… — Тут Чарити прикусила язык. — Так, детка, ты ничего не слышала.

Гермиона с улыбкой смотрела на приятельницу, но при её последних словах недовольно вздохнула и нахмурилась.

— Ну, в чём дело? — спросила Чарити.

— Ты мне не доверяешь? — тихо произнесла Гермиона.

Повисла тишина. Наконец, Чарити, избегавшая смотреть на Гермиону, сказала:

— Как я могу не доверять тебе, детка?

— Но ты ничего мне не рассказываешь. При каждом упоминании какого-либо случая из твоей жизни ты тут же замолкаешь. Я ведь не знаю о тебе ничего! Ни твоего любимого цвета, ни интересов, ни мечты в жизни, что уж говорить о детстве. Мы ведь друзья, Чарити? — Гермиона умоляюще посмотрела на приятельницу, сжав её ладонь. — А друзья делятся друг с другом всем. Вот я тебе рассказываю всё, без утайки. А ты молчишь. Неужели я недостойна твоего доверия? Или ты не считаешь меня другом?

Девочка настороженно смотрела на молчавшую мадам Бэрбидж. Наконец, не дождавшись ответа, Гермиона поднялась с места и покинула Больничное крыло, прошептав напоследок:

— Желаю тебе скорейшего выздоровления.

С того дня в отношениях Чарити и Гермионы появился разлад. Мадам Бэрбидж упорно игнорировала присутствие Гермионы, не замечала её поднятую руку на уроках и не встречалась с ней взглядами. Называли они друга преувеличенно вежливо и официально: «профессор», «мисс Грейнджер». Гермиона невыносимо страдала от этого, что сказывалось на Гарри и Роне. Иногда девочка могла без причины накричать на них и позже извиниться за своё поведение. Чтобы избежать подобных вспышек раздражительности, Гермиона начала больше времени проводить в уединении библиотеки, где сорваться могла разве что на книги, да и то шёпотом: под бдительным контролем мадам Пинс особо не покричишь.

День рождения Гермионы выдался мрачным. Накануне она и Рон снова повздорили насчёт кота девочки, Живоглота: тот всё время норовил поймать крысу Рона.

— Это инстинкт, Рон! — в который раз оправдывала питомца девочка. — Глотик не понимает, что это плохо.

Друзья сидели в Общей гостиной и занимались уроками, когда кот Гермионы ни с того ни с сего набросился на сумку Рона, где притаилась Короста.

— Твой Глотик точно ненормальный. — Рон подозрительно поглядывал на свернувшегося на коленках Гермионы кота. — Он как будто слышал, что я сказал, что Короста у меня в сумке. Сразу на неё набросился. Посмотри, как он изодрал мою сумку!

— Что за шум, а драки нет? — полюбопытствовали близнецы Уизли, как раз проходившие мимо ребят на тренировку. Гарри должен был отправляться с ними.

— Это Живоглот! — злобно пробубнил Рон, показывая братьям рваную сумку.

— Мне придётся разочаровать тебя, Рон, но это — всего лишь твоя старая сумка, — покачал головой Фред.

— А вот это кресло — вовсе не Гарри Поттер, — с ухмылкой поддакнул Джордж.

— И торшер — не метла для квиддича…

— Уймитесь, — буркнул Рон, плюхнувшись в кресло и швырнув сумку на пол. — И идите куда шли.

— С превеликим удовольствием, — хором ответили близнецы. — Гарри, ты идёшь?

— Да, конечно. — Приятель поднялся с места и последовал за близнецами.

После их ухода Рон, демонстративно спрятав дрожащую от страха крысу в нагрудный карман, отправился в спальню, а Гермиона стиснула зубы, чтобы не расплакаться. Сначала Чарити, теперь вот Рон… Живоглот успокаивающе мурлыкал у неё на коленках, словно не понимая того, что явился невольной причиной ссоры своей хозяйки и её друга. И пусть Гермиона знала, что завтра они помирятся ещё до обеда, сейчас было очень неприятно даже думать о возможном перемирии.