"А се грехи злые, смертные..": любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X - первая половина XIX в.).

Пленник же нача прилежно спрашивати его, глаголя: «Что се, господине, есть, и что печаль твоя, и про что столь горько плачеши, повеждь ми, рабу своему». Он же утишився от плача и мало пришед в себе, и вся отроку вышереченная поведа, яко поп на Руси бью. Пленник же увещеваше его на покояние обратится, яко Бог наш милостив есть и кающихся от грехов очищает. Он же рече отроку: «Молю же тя, отроче, и заклинаю тя великим Богом нашим Исусом Христом, пришедшим в мир грешники спасти, да сотвориши ми любовь духовную; иди отселе ныне от мене без боязни на Русь к Москве, и, пришед, возвести о мне вся митрополиту вашему, еже сказах тебе. Аще есть такому грешнику покояние, и он бы мя восприял, и запретил, и простил, како подобает по заповеди господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа; дабы и печаловался о мне великому князю Московскому, дабы мя и он простил во всем моем зле, еже много лет воевах землю его и християнство губя. Да рукописание бы прощение мне во всем написал, и двема печатьми запечатав — великого князя печатаю да своею печатаю другою — да тогда веры иму. Да по двою месяцу писание прислал бы ми с тобою на се ж место, и аз бы с радостию и без сумнения к Москве ис Казани приехал, и вдал бы ся в монастырь плакатися грехов своих. Ты ж, брате, потрудися Бога ради о мне всем сердцем своим без лености, да воздаст тебе Господь труда твоего ради многу мзду во царствии своем». И одари отрока сребром немало. И обещася ему отрок истинно и неленостно повеленная им сотворит.

И восгавше заутра и тако ж много плакався босурманин, и, целовавшеся, оба разъехавшеся. Отрока отпусти к Руси, а сам х Казани за полком своим скоро погна.

Отрок же к Москве пришед, и скоро сказа вещь сию митрополиту Филиппу. Истинны ж пастырь церкве Христове в той ж час скоро шед в полату и возвести сыну своему духовному, великому князю, все подробну, еже ему отрок что сказал. Князь же великий и митрополит умилишася зело, и в размышлении оба надолзе быша, и призваше отрока паки пред себя, вопрошающе его паки о вещи сей, аще истинна ли тако есть. Отрок же и паки то ж сказа им истину подробну. И помянута они евангельское слово реченное: «Аще изведеши достойного от недостоин-ства, яко уста моя будеши». И советовавше между себе князь и митрополит, и написавше грамоту, и запечатавше своими печать-ми, и послаша со отроком к босурману тому, и прощение ему, покаявшемуся от тьмы в свет, сказаше, и во всем его прости-ша, и наказавше звати его, чтоб ехал к Москве безо всякия боязни, и да будет честен службе великому князю.

Наставшу ж третьему месяцу пленник же, отрок той, тщася безо лжи любовь Божию сотворите и тамо итти; то бо есть истинная любовь, кто положит душу свою за брата своего. И дои-де отрок полем многия дни до уреченного места того. И поспе на срок свой, и ту пришед, ждаше бесермана два дни и мнев, яко уже не быти ему.

В третий ж день зряше отрок прилежно х Казани, прямо на горе высоце на древе возлежши, и узрел: се гнаше полем един человек от Казани путем на двух скорых драгих конех своих к месту тому, вельми спеша. Отрок же позна, яко той есть друг его босурман, и вмале скрыся от него, искушая его. Он же прискочи на место то и не виде отрока, чаях, солгаше ему и не при-шедша во уреченный день и час. И свержеся с коней долу на землю и вопияше со слезами и плакашеся вельми, яко могуща той и самое камение с собою на плач подвигнута, и не можаше от плача утешитися, верстою бо он в пятьдесят лет быв. Тако ж скоро отрок явися ему, борзо к нему з горы идя. Он же видев его издалеча грядуща к себе и тако ж позна его, и потече скоро против его, и, объем, паде на выю отроку, целуя его и плачющи з горькими слезами и глаголя ему: «Что та воздам, любимый брате и нельстивый друже и верный посланниче и великотруд-ниче, еже мне поганому сотворил еси». Отрок же взем влагалище из-за пазухи своя и разверз, и выняв из него грамоту, за две-ма печатьми запечатану, и в даст ему. Босурман же приим ю и прочте со многими слезами и вопияше непрестанным гласом мытаревым: «Боже, милостивый буди мне, грешному, безакон-ному преступнику. Боже, очисти грехи моя. Боже, прости беззакония моя и помилуй мя». И простер руце свои на небо и рече: «Боже щедрый, благодарю Тя, человеколюбче, грешным милостив, яко сподобил мя еси, окоянного, от начального пастыря моего беззаконию моему прощение прията». И абие внезапу паде на землю тихо. И нозе свои, яко жив, простре и обретеся мертв.

Отрок же по ужасе надолзе быв. И разуме истинно, яко умер есть. Отрок же взя с него драгия ризы и всю воинскую збрую, и облече его в смиренныя своя одежды, и ископа землю, и погребе его ту со слезами, и нощь ту преспа у гроба его. Тимофей же явися во сне у гроба своего отроку тому: «Благодарю тя, яко тебе ради приях от Бога прощение грехов своих. Да взем коня мои со всем, еже на них за труды своя, иди отсюду на Русь и поминай мя до живота своего молением и милостынею и прошением».

Отрок же наутрие простився у гроба его, и взят коня оба драгия Тимофеевы со всею драгою збруею, и обрете на них бас-маги великия, полны злата, и сребра, и драгова камения. И всед на них и поеде, радуяся и веселяся, на Русь.

И приехав к Москве и подробну поведа о Тимофее случившееся великому князю московскому и митрополиту яко: «Умре и погребен бысть от мене», и како видеся во сне. И оставшая Тимофеева вся показа им. Князь же и митрополит удивишася о сем и прославиша Бога, и разсудиша, яко прият его Бог на поко-яние, и слезами очистися, и простишася греси его, и душа его спасеся. Отроку ж тому князь и митрополит все имение Тимофеево отда, великое богатество. Е[ще] ж к тому князь великий и землй удел даде ему.

Сия ж повесть много лет ненаписана бысть, но так в людех в повестех ношашеся. Аз же слышах от многих сие и написах пользы ради прочитающим, да не отчаются грешнии спасения своего, но притекут ко всемилостивому Господу истинным по-коянием, и отпущение грехов получат, и жизни вечней сподобят-ца, и в бесконечныя веки на небеси с праведными имут цар-ствовати.

Публ. по: Русские повести XV — XVI вв. М., 1958. С. 119 — 123. Перевод Ю. С. Сорокина и Т. А. Ивановой.

3. Из посадской литературы XVII века 3. 7. Сказание о молодце и девице

Бысть некий юноша, сын боярской, княжей племянник, велика роду, дивен удалец, деяше беседи з гордою, щепливою, с великою з девицею.

Сице рече младый отрок к прекрасной: «Душечка еси ты прекрасная девица! Ходил есми по многим городам, служил есми царю в Орде, королю в Литве, не нашел таковы прекрас-ныя девицы как ты прекрасная девица; и ты меня присвой и примолвь, хощю тебя поставите во многих людех⁷⁴, сопро-тив тебя служити как верный слуга против своего господина».

Сице рече прекрасная девица ко младому отроку: «А се познаю, дворянин, деревенская щоголина! Чего ты у нас хочеш или чем хочеш весел быти? С соколы у меня не ездят, не дер-жю я у себя, девица, гутцов, ни на зверя ловьцов, ни борьцов, как вас матерных гнетцов».

Сице рече младый отрок к прекрасной девице: «Душечка еси ты прекрасная девица! Есть у тебя красное золото аравит-ское, вделал бы я свою жемчюжину в твое чистое серебро, всадил бы я свое булатное копье в твое прямое товолжаное ратови-ще, утешил бы свое сердце твоими мыслями».

Сице рече прекрасная девица ко младому отроку: «А се познаю, дворянин, рогозинная свита, гребенинныя порты, мочал-ной гасник, капусныя пристуги, сыромятныя сапоги, лубяное седло, берестяныя тебенки, тростяная шапка! Жил есми ты не в любви, и все друзи твои аки малоумна урода бегали».

Сице рече младый отрок к прекрасной девице: «Душечка еси ты прекрасная девица! Пелепелишныя твои кости, бумажное твое тело, сахарныя твои уста, мудрая мысль, слаткая твоя речь, тихая твоя беседа, ясна сокола очи, черна соболя брови, сера ястреба зрение, борза команя губы, бела горнастая скакание, пав иное твое поседание! Умолвиши ветры в поле, удержи-ши ясна сокола на полете. Как не может бел кречат от горазьна мастера отлетети, тако и яз не могу отъехать от твое неизречен-ныя красоты, виДячи твою неизреченную красоту. Се бо ми, госпоже, глаголеши, аки ласка жубреши⁷⁵, аки соловей щекол-чеши во своей зеленой дуброве. Уже время тобе милосердие свое показать, и рад я гладкую твою речь слышати. Когда начинаешь глаголати своими умильными словами, тогда аки сахарными ествами насыпцося!»

Сице рече прекрасная девица ко младому отроку: «Неколо-тыя твои волосы, дубнастыя твои голени, подугольной сверчок, осетровой хребет, тетеревиные брови, ежеховой кожух, трясо-вою опушен, сухотою остеган, тощаное твое лице, вражья кали-та, не ты ли вчера передо псы кисель мешал, да и персты облизал! Овин ли тебя добывал, мекиньница ли тебя родила? Урод, безгосподарный человек, лутче бы ты себе искал ласкова господина!»

Сице рече младый отрок к прекрасной девице: «Душечка еси ты прекрасная девица! Не безгосподарный есми человек — есть государь московьский и всеа Роси. А яз хощю тебе быти государь, и ты мне будеши госпожа и моему животу».

Сице рече прекрасная девица ко младому отроку: «Кошачье видёние, упиревая рожа, сычевые глаза, медвежья голова, щучьи зубы, севрюжей нос, волчей рот, немилой взгляд, строев сын, свиной пастух. Жил бы ты дома, плел бы ты лапти. Жаба, мышь, лихая образина, вонючая твоя душа, нечистой дух, огнем ли тебя палить, носа ли тебе скусить, голова ли тебе отсечь, за тын ли тебя бросить, лише тем тебя избыть. Чорт ли тебя нанес, хотя утопись, хотя удавись! Жил бы ты как жолна в дупле, как мышь под кровлею, как червь под корою, как жук в говне».