А. Блок. Его предшественники и современники

принципами, полностью исключающими из стиха конкретную человеческую

личность, должно быть ясно, как велико социально-содержательное значение

поисков Блоком самодеятельной человеческой индивидуальности. Важно

понять, что во всех разнообразных блоковских исканиях образа социально

активного человека есть огромный философско-общественный смысл. Если

обобщать блоковскими словами то, о чем шла речь выше, то из блоковского

толкования исторической перспективы сквозь категории «народа» и

«интеллигенции», «стихии» и «культуры» Мандельштам полностью исключает

«народ», «стихию». Творчество истории (очень напряженное или даже

трагическое в этих стихах) — для Мандельштама исключительно дело

«культуры», «интеллигенции»; весь исторический поток «информации»,

составляющий, по Мандельштаму, суть истории, — дело «культуры», как бы

широко ни толковал поэт «культуру» («хищный глазомер простого столяра»).

Блоку подобное толкование трагизма исторической перспективы должно

представляться бесчеловечным:

Природа — тот же Рим, и, кажется, опять

Нам незачем богов напрасно беспокоить —

Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,

Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!

(«Природа — тот же Рим, и отразилась в нем…», 1914)

186 В своих философско-исторических взглядах Мандельштам, по видимому,

хотел опереться на русские традиции П. Я. Чаадаева (см. его статью «Чаадаев»

в кн.: О поэзии, с. 71 – 78) и отчасти своеобразно истолкованного А. И. Герцена.

187 Жирмунский В. Преодолевшие символизм. — В кн.: Вопросы теории

литературы, с. 319.

Исходя из своего понимания истории как творчества, Мандельштам принял

Октябрьскую революцию. В отношении культуры вообще, и литературы в

частности, с его точки зрения, «в жизни слова наступила героическая эпоха».

Это значит, по Мандельштаму, что на крутом повороте эпох необыкновенно

возросла роль культуры как строительницы истории, как единственного

выражения творчества: «Классическая поэзия — поэзия революции»188. Именно

стихи в духе этого нового для Мандельштама типа «классицизма» (вошедшие

во второй сборник стихов поэта — «Tristia», 1921 г.) он и читал в Союзе поэтов.

Блок очень высоко оценил эти стихи как стихи, но философская их тенденция

осталась ему чуждой: «Его стихи возникают из снов — очень своеобразных,

лежащих в областях искусства только» (дневниковая запись от 22 октября

1920 г., VII, 371). Тут надо иметь в виду, что, говоря о Мандельштаме и

впечатлении, произведенном его стихами, Блок употребляет совсем другие

слова, чем те, которые у него обычны, когда речь идет о поэтическом

окружении Гумилева. Поэзия Мандельштама для него — серьезная проблема,

совсем не то, что стихи учеников Гумилева. При всей иррациональности

блоковских определений, в общем контексте его взглядов на искусство слово

«сны» здесь можно истолковать как отстранение из поэзии реальной жизненной

активности человека, и даже шире — его жизнедеятельности; при таком

подходе неизбежно получается фатализм, замкнутость внутри того ряда

культуры, в границах которого работает человек, в данном случае — искусства;

«сны» Мандельштама, по Блоку, находятся «в областях искусства только», они

не выходят в жизнь, раз человек не действует, а его несет поток «культуры».

Дальнейшая поэтическая эволюция Мандельштама во многом была именно

поисками исторической активности конкретного человека, но эта эволюция —

за границами нашей темы.

Что же касается Блока, то основным и важнейшим для него в поисках

исторической перспективности в решении человеческого образа было именно

обращение подобной перспективности на современную человеческую

личность. Такой переход к детальному поэтическому обследованию

современного человека и происходит в блоковском творчестве на переломе к

10-м годам, и поскольку он совершается в очень сложных общественных

условиях, то для Блока, с его исключительным историческим чутьем и

одновременно — отсутствием опоры на конкретные социальные силы

современности, подобный переход сопряжен с чрезвычайными

специфическими трудностями. Главные внутренние линии в подходе к

современной личности найдены в цикле «На поле Куликовом» и «Итальянских

стихах»; Блока интересуют, в первую очередь, жизненные возможности, в

самом широком смысле, сегодняшнего человека и, далее, возможности прямой

социальной активности на основе большого опыта истории. Социальные и

индивидуальные начала для Блока-поэта сейчас уже слиты неразрывно;

происходит проверка того, что может человек сегодня и каковы его действенные

188 Мандельштам О. Слово и культура — Альманах «Дракон», 1921, № 1,

с. 76, 78.

возможности на завтра. Чтобы верно понять происходящее с Блоком на

переломе к 10-м годам и в 10-е годы, это обстоятельство исключительно

важно, — в перспективе всего творчества Блока ясно, что в зрелую пору он

соизмеряет общественное движение с индивидуальными возможностями

конкретной личности, и обратно: личные возможности конкретного человека

соотносятся и проверяются его отношениями с людьми и общей исторической

ситуацией. Непосредственно социальную активность современного человека

Блок с наибольшей силой рисует в разделе-цикле третьего тома «Ямбы».

Однако необычайно важно то, что задающие направление и общий тон «Ямбов»

стихи рождаются из итоговых размышлений Блока-поэта над первой русской

революцией:

Как зерна, злую землю рой

И выходи на свет. И ведай:

За их случайною победой