Чтение онлайн

ЖАНРЫ

А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:

прежних отзывах о поэзии Блока, — так, идея «вереницы душ», столь

существенная для теперешнего Блока и в свое время выдвинутая самим же

Брюсовым, сейчас уже им забыта.

Ценно то, что Брюсов теперь видит эволюцию Блока в ее трех основных

этапах. Этап первого тома, по Брюсову, состоит в том, что в образе Прекрасной

Дамы выдвигается художественная концепция, претендующая быть в своем

роде «концепцией жизни»: стоящее за этим начало «… должно, широко

проникнув в мир, возродить, воскресить его». В период

сборников,

составляющих второй том, по Брюсову, в блоковскую «… поэзию вторгается

начало демоническое…» в ряде образов, одновременно «олицетворяющих

начало земное». Борьба этих начал, по Брюсову, остается в поэзии Блока

неразрешенной. В своих последних стихах он ищет новых сил в отказе от своих

юношеских всеобъемлющих концепций, в обращении к темам более узким, но

более конкретным, к заботам, радостям и печалям родной «горестной земли»202.

Брюсов противопоставляет давившие на творческое сознание Блока

«всеобъемлющие» схемы соловьевства присущему поэту стремлению понять

современного человека, его горести, печали и радости и утверждает, что

подлинную художественную силу Блок находит именно в поэтической

ориентации на конкретную жизнь и конкретного человека. Сам Блок со многим

в брюсовской интерпретации содержательного членения его трилогии лирики

согласился: «Пришла “Русская мысль” (январь). Печальная, холодная, верная —

и всем этим трогательная — заметка Брюсова обо мне. Между строками можно

прочесть: “Скучно, приятель? Хотел сразу поймать птицу за хвост?”»

(Дневниковая запись от 13 января 1912 г., VII, 122 – 123). Блок согласен с

содержательной стороной разбора Брюсова и в то же время как бы находит

здесь подтверждение своему скепсису. Объясняется это во многом тем, что сам

Блок в реальном содержании своего творчества уже ушел далеко вперед от

брюсовских построений. Однако мысль Брюсова об обращении Блока к

жизненной конкретности носит во многом слишком общий характер: отвергая

201 Брюсов Валерий. Александр Блок (Рецензия на книгу первую собрания

стихотворений и «Ночные часы»). — Русская мысль, 1912, № 1, отдел 3, с. 32.

202 Русская мысль, 1912, № 1, отдел 3, с. 31.

соловьевские «всеобъемлющие» схемы, Брюсов в то же время не видит, что у

Блока фактически уже присутствует в стихах «Ночных часов», вопреки сверху

«наложенной» на книгу скептической концепции, иная, не соловьевская

концепция единства — единства истории. Примечательно, что Брюсов отвергает

как раз центральные для этой новой блоковской творческой концепции

произведения: «Меньше нам нравятся раздумья А. Блока над судьбами России и

его, несколько надуманные, стихи о итальянских городах. Переводы А. Блока

стихов Гейне — очень хороши»203. Для Брюсова неприемлемы блоковские стихи

о России (с циклом «На поле Куликовом» в центре их) и «Итальянские стихи»,

т. е.

те именно вещи, без которых немыслим «Страшный мир» (а основные

стихи из этого раздела-цикла Брюсов как раз не только одобряет, но именно на

них строит свою положительную оценку); далее, Брюсов не улавливает, что в

логике композиции книги переводы из Гейне не просто переводы, но выражение

определенной противоречивости идейной концепции сборника.

Именно эту противоречивость внутреннего содержания блоковской книги

понял и достаточно ясно выразил молодой критик и поэт В. В. Гиппиус

(позднее — видный советский литературовед) в рецензии на «Ночные часы».

Гиппиус в своей конечной оценке находит в сборнике трагическое сомнение и

противопоставляет ему блоковскую же поэтическую формулу внутреннего,

перспективного единства жизни, ее поступательного драматического хода:

«Ночные часы» — книга отречения. Верится, что за этим отречением — не

смерть, а «волна возвратного прилива»204. Цитируя «Итальянские стихи» (и

вообще выше всего оценивая в своей рецензии, наряду со «Страшным миром»,

также и «На поле Куликовом» и «Итальянские стихи»), Гиппиус Блока — поэта

«отречения», поэта трагического отчаяния — видит в единстве с Блоком, заново

утверждающим в своем стихе и жизнь со всей ее конкретностью; поэтому

эволюция Блока в целом рисуется как новый этап в развитии русской

поэтической классики. Естественно, что, оставаясь в пределах идейно-

духовных особенностей литературного времени, Гиппиус о «классичности»

вершинного этапа в творчестве Блока говорит более явно в применении к

качествам стиха; содержательная сторона чаще остается в подтексте и

недостаточно развернуто высказывается, но присутствует она постоянно:

«Какая-то строгая школа пройдена поэтом, недавний новатор дал ряд стихов,

которые признает каноническими самый рьяный классик. В его “Демоне” есть

лермонтовское не только в названии…»205 Несколькими годами позднее тот же

В. В. Гиппиус в рецензии на драму Блока «Роза и Крест» более определенно и

точно выразил мысль, что в новом блоковском творчестве утверждение

закономерностей обычной жизни принципиально важно прежде всего с точки

зрения поисков типа человека, активно приемлющего действительность в ее

реальной трагической сложности, — у Блока в его драме, по Гиппиусу,

203 Русская мысль, 1912, № 1, отдел 3, с. 32.

204 Гиппиус Василий. Александр Блок. Ночные часы. Четвертый сборник

стихов. — Новая жизнь, 1911, № 12 (ноябрь), с. 271.

205 Новая жизнь, 1911, № 12 (ноябрь), с. 269.

проявляется «… острая потребность найти пути в этом — уже не волшебном

мире, в котором надо жить»206. В высокой степени ценно (в особенности на

фоне буржуазной критики, толковавшей о Блоке-поэте как о «субъективисте-

Поделиться с друзьями: