Абонент вне сети

Зашли два паренька в потертых джинсовках и, убедившись, что кривые дядьки в расстегнутых до пупа рубахах и есть творческое ядро журнала «Малина», выдали: «Мы продаем прессу в электричках. Мы хотели подсказать, как лучше делать журнал». Творческое ядро выгнало советчиков в шею, брызгая слюной на джинсовки, но хозяин журнала Игорь Борисович Воронин не поленился выйти следом и получить главный совет в своей жизни: на первой странице – кроссворд, на второй – анекдоты, на третьей – эротический рассказ, на четвертой – гороскоп, на пятой – кровь, мозги и сперма.

Игорь Борисович содрогнулся: для него это было все равно что идти в атаку с академическим оркестром. Но собственные идеи были испиты до дна. Воронин рискнул, через месяц стал вдвое богаче и вместе с ребятами в джинсовках основал «Перископ». Борис и Глеб (так их звали) уже два года пахали как спартанские илоты, складывали копейку к копейке, намереваясь вложить их в собственное издание. Они чутко уловили, как на почве гласности оживают в простом русском человеке темные стороны натуры, еще недавно придавленные серпом и молотом. Как щекочут его нервы хорроры про бандитские разборки с киллерами и расчлененкой. Как он мастурбирует под одеялом, грезя о связанной Синди Кроуфорд на черных атласных простынях. Как, запрокинув голову, ржет над анекдотом про собаку-бурабаку. Как пытается исполнить твист под Джона Траволту с пластиковой кружкой «Клинского» и сигаретой «Мужик». Как чешет тыковку над составленным нашей секретаршей гороскопом: если на этой неделе вы будете регулярно посещать злачные места, то у вас могут возникнуть финансовые проблемы.

Перископовцы быстрее многих сообразили, что настоящая сенсация должна заглянуть читателю внутрь, напугав его до печенок. И высосали из пальца статью «Челюсти», будто в Финском заливе завезенные кем-то пираньи скрестились с миногами, и получившийся гибрид шарится по канализационным трубам, атакуя расслабляющихся на унитазах граждан. Реальность «Челюстей» подтверждали покусанные жертвы и шокирующие фотографии травм, взятые из зарубежных журналов садомазы. В итоге читающие петербуржцы облегчались в горшки и ведра, а «Перископ» стриг купоны. Затем международный скандал с «бешеной говядиной», которая за несколько лет угробила шесть человек во всей Европе, был раскален до градуса общественной истерии. Получалось, что если утром съесть кусок любого мяса, то днем наступит разжижение мозгов, а к вечеру отвалятся уши. По той же схеме читателю рассказывали, что шоумена Листьева застрелил киллер Солоник, а певица Пугачева – любовница президента Клинтона.

Со временем «Перископ» стал обрастать приложениями: криминальным, спортивным, эротическим, юмористическим, автомобильным – всего 12 пестрых журналов общим тиражом два миллиона в неделю. Доходов хватало даже на рекламу по центральным телеканалам: четырехсекундный ролик с читающим в постели мордоворотом под слоганом: «Издательский дом \'\'Перископ\'\'. С нами не заснешь».

В такой успешной организации мечтал работать каждый питерский журналист. Из них отобрали двадцать четыре счастливца – по два в каждый журнал. Все они сидели в огромном зале под присмотром камер слежения и двух замов Игоря Борисовича, в кабинетах которых установили стекла, тонированные с одной стороны: они вас видят, а вы их – нет.

Игорь Борисович считал, что в коллективе должна существовать атмосфера здоровой конкуренции, и поощрял карьерные рвения сотрудников. Однажды один амбициозный юноша задержался на работе дольше всех и взломал пароли на компьютере своего шефа. И не прогадал. Утром на стол Воронина легла распечатка переписки коллеги с его авторами, из которой следовало, что в журнале публикуется прошлогодний снег, а гонорар дербанится между автором и редактором. Процедура увольнения двурушника была проведена по правилам салуна: охрана на руках вынесла его на улицу и посадила верхом на мусорный бак. В тот же день в опустевшее кресло сел бдительный юноша.

В коммерческом отделе работал молодой рафинированный яппи. Я ни разу не видел его без костюма, галстука и белой рубашки. Наверное, он во всем этом спал, положив под голову кожаный портфель, который казался продолжением руки. Я несколько раз встречал его по дороге из офиса к метро: он передвигался легкой трусцой, смешно виляя пятками. Коллеги пояснили, что это неслучайно: за счет увеличения скорости ходьбы можно экономить четыре минуты только между метро и работой. Итого шестнадцать минут в день, час двадцать в неделю. Почти полтора часа, которые можно потратить на то, чтобы приблизить осуществление заветных целей. Мне до сих пор интересно, как он справлялся с потоотделением.

Вообще, в фирме витал дух американизма. Последним штрихом стала электронная система входа-выхода, которую Воронин на беду сотрудников углядел в Нью-Йорке. Чтобы войти в офис, необходимо был вставить в турникет пластиковую карту. Таким образом, руководство с точностью до минуты знало, сколько времени каждый сотрудник проводит на рабочем месте. Поскольку дымить сигаретой в здании запрещалось, каждый перекур означал небольшое сокращение заработка. Игорь Борисович надеялся за счет турникетов сократить число курящих сотрудников (сам он не курил с армии из-за проблем с легкими) и повысить производительность труда. Но вышло наоборот. Наиболее экономные теперь держались до обеденного перерыва, за который успевали спалить пяток сигарет, и дожидались конца рабочего дня в безвольном никотиновом катарсисе.

Воронин гордился, что его кадры, как классные футболисты, способны играть на любой позиции. Например, редактор детского журнала «Чипполино» легко встал у руля «Интима», а старушка из «Дамского перископа» успешно редактировала криминальный ужастик «За чертой». Игорь Борисович неоднократно подчеркивал, что может за неделю сделать редактора из охранника и наоборот. Но, прослушав с десяток магнитофонных пленок с застольной критикой руководства, Игорь Борисович все более грустнел глазами и прощал коллегам их маленькие человеческие слабости.

Однажды Коля Привокзальный, бывший пожарник и замредактора подросткового журнала «Подвальчик», намешал водку с пивом на одном корпоративе и принялся топить Воронина в бассейне со словами: «Бери доминошку в зубы, чепушила». Колино превосходство в физической силе было подавляющим, и от беды спасла лишь вовремя подоспевшая подмога. Дело было в пятницу, и выходные Коля провел в мучительном ожидании вендетты. В понедельник он бросил гордость к ногам недобитого босса и был им прощен. Столь же великодушным Воронин оказался и к моему шефу Диме Волчеку, умудрившемуся дважды промахнуться в него бутылкой с каких-то восьми метров.

Воронин много лет работал при штабе и понимал, что его успех обречен на ненависть и зависть коллег. Но эти люди никуда от него не уйдут и до пенсии будут заглядывать ему в глаза. Он назначал редакторами лишь тертых калачей, у которых в прошлом было изгнание с работы и серое время безденежья. Игорь Борисович знал, что карьерные падения как ничто отбивают склонность начинать жизнь с белого листа. Поэтому Воронин чувствовал себя с коллективом фараоном, и лишь на корпоративных вечеринках держался настороже.

Когда тиражи росли, коридоры «Перископа» наполнялись сытой мещанской добротой: было с кем обсудить «Зенит» и «Нашу Рашу», а на дни рождения угощали коньяком и шербетом. Но когда мне хотелось выкурить сигарету и пролить на кого-нибудь дар общения, я выходил к турникету. Сутки через двое я находил здесь Федора Михайловича Разумовского.

Вы можете представить себе Лесли Нильсена в камуфляже от «Красного треугольника»? Вот такой человек охранял покой «Перископа» с тех пор, как боссы решили сэкономить на милицейских секьюрити с автоматами. От кого мог защитить Разумовский, если умудрился прикормить здесь всех кошек района? Какого бельмеса он сам здесь делал со своими двумя «вышками» – по истории и архитектуре? Я не раз его спрашивал. «А я все свои дела давно переделал», «Я не страдаю от безделья, я от него тащусь», «Не спеши, а то успеешь» – эти ответы не многое мне объясняли.