Адмирал Империи 34

Вот только увы — чуда не произошло. Те, к кому столь отчаянно взывал своим безмолвным призывом Артемий Константинович, лишь опускали глаза и отворачивались. И лишь считанные единицы, вроде того же князя Михаила, дяди Артемия, что-то невнятно бормотали себе под нос, делая неопределенные жесты своему племеннику. Вроде как сочувствуем тебе, мол, племянничек, да только помочь ничем не можем. Сами видишь — расклад не тот.

— Вы все слышали, дамы и господа?! — зычный голос адмирала Самсонова, многократно усиленный динамиками под сводами тронного зала, заставил вздрогнуть даже самых стойких и невозмутимых. Иван Федорович вскочил на ноги и, тяжело опираясь на подлокотники трона, обвел пылающим взором собравшихся. — Этот безумец только что прилюдно угрожал Российской Империи кровавой гражданской войной и совершил тем самым страшнейшее из преступлений! — продолжал греметь адмирал, указуя перстом на застывшего посреди зала Артемия. Голос его креп и набирал силу, подобно урагану, готовому смести все на своем пути. — В своем неуемном честолюбии и жажде власти этот недостойный человек готов утопить в крови собственный народ, погубить миллионы жизней — и все ради чего? Ради призрачного шанса усидеть на троне, который ему не принадлежит ни по закону, ни по праву!

Говоря это, Самсонов то и дело обращал взор на притихших царедворцев, словно стараясь разжечь в их сердцах ответный гнев и негодование. И ведь действительно — со многих лиц уже сошло выражение сочувственного интереса, появившееся было в момент отчаянного демарша Артемия. Вместо этого на них проступали гримасы страха и отвращения. Еще бы — кому захочется прослыть сообщником государственного преступника, безрассудного честолюбца, готового на все ради призрачной власти?

Между тем Самсонов, с удовлетворением отметив перемену в настроениях придворной толпы, вошел в раж. Его могучие руки то и дело потрясали воздух, словно стараясь физически смять и уничтожить невидимого врага. Голос сорвался на хриплый крик, глаза метали молнии. Грозный адмирал, казалось, готов был прямо здесь и сейчас растерзать дерзкого злоумышленника, посмевшего бросить вызов священным устоям государства и власти.

— Я, как верный страж закона и порядка, как главный оплот спокойствия и процветания нашей державы не могу допустить подобного святотатства! — рявкнул Иван Федорович и, резко развернувшись всем корпусом к застывшему по стойке «смирно» к старшему караула, рубанул воздух ребром ладони. — Именем Его Величества Императора Ивана Константиновича приказываю: немедленно арестовать этого государственного преступника и предать его справедливому суду!

Это был условный знак, которого явно ждали. Штурмовики Самсонова заранее были готовы к такому развитию событий, это стало понятно по тем быстрым и слаженным действиям «морпехов», которые из солдат почетного караула моментально превратились в карательный отряд по одному кивку своего командира. «Морпехи» Черноморского флота и впрямь изначально были нацелены на жесткий силовой сценарий — уж больно не по душе им пришлось намерение Артемия оспорить законность восшествия на престол Ивана Константиновича. В их глазах подобное поведение царевича Артемия квалифицировалось не иначе как «бунт и измена», за что по всем военным уставам и артикулам полагалась единственная мера — расстрел на месте без суда и следствия.

Надо отдать должное выучке «черноморцев» — штурмовики сработали безукоризненно. Стоило Самсонову подать знак, как взвод из тридцати до зубов вооруженных космопехов в полном боевом снаряжении дружно сорвался с места и, громыхая бронированными башмаками по мраморному полу, ринулся на перехват обреченной жертвы. Штурмовики грамотно рассредоточились по всему периметру зала, отсекая Артемия с горсткой сторонников от основной массы придворных и главное дверей.

Несчастный Артемий Константинович, окончательно осознав безвыходность своего положения, сорвался в истерику. Поняв, что его загнали в ловушку, из которой нет спасения, он заметался, словно обезумевший зверь. Красивое лицо исказилось гримасой ужаса и отчаяния. Непослушными пальцами Артемий попытался выдернуть из-за пояса эфес своей сабли.

— Измена! — истошно закричал обезумевший от страха царевич, вертя головой по сторонам в поисках поддержки. Взгляд его, затравленно шарящий по застывшим лицам придворных, натыкался лишь на маски брезгливого сочувствия вперемежку с откровенным злорадством. — Все кто мне верен, к оружию!

Но этот вопль отчаяния не встретил живого отклика в сердцах собравшихся. Большинство царедворцев предпочли трусливо потупиться и отвести взоры, не желая встречаться глазами с приговоренным. Те же, кто еще час назад рьяно распинался в верноподданнических чувствах к старшему сыну покойного императора, теперь старательно делали вид, что вообще не знакомы с этим человеком. Еще бы — кому охота прослыть соучастником обреченного заговорщика и разделить его судьбу?

Лишь самые преданные и бесстрашные сторонники Артемия, наплевав на осторожность, ринулись на подмогу своему незадачливому повелителю. С полдюжины гвардейских офицеров да столько же молодых аристократов выхватили клинки и попытались пробиться сквозь смыкающееся кольцо космопехов, дабы занять последний рубеж обороны возле своего государя. Зрелище вышло одновременно и трогательное, и жалкое — горстка щеголей в расшитых золотом мундирах, с холодным плазменным оружием в дрожащих от волнения руках, против хладнокровных профессионалов войны в броне и со штурмовыми винтовками.

Исход этой схватки, вернее — пародии на нее, был предрешен заранее. У приближенных Артемия не было ни единого шанса победить. Согласно правилам придворного этикета, в покоях дворца возбранялось появляться вооруженным огнестрельным оружием кому-либо, кроме службы безопасности.

— На помощь! — в ужасе кричал Артемий Константинович, активируя саблю. От прикосновения пальца к сенсорам на рукояти тонкий клинок ожил, засветился призрачным голубоватым пламенем. По лезвию от эфеса к острию протянулась змейка миниатюрного плазменного поля, способного рассечь стальной лист брони, словно масло. — Вашего императора хотят убить!

Но было уже поздно. Несколько адмиралов, генералов и офицеров из свиты Артемия Константиновича, также выхватив клинки, попытались пробиться на соединение со своим повелителем, но тут же были расстреляны в упор или переколоты штыками «черноморцев» Самсонова. Град разрывных пуль, выпущенных почти в упор, в считанные мгновения превратил их шитые золотом парадные мундиры в рваные лохмотья, на ходу прошивая тела незадачливых смельчаков. Кто-то их них еще судорожно дергался, пытаясь уползти, кто-то хрипел, захлебываясь собственной кровью — но итог был один. Верные царевичу люди, рискнувшие жизнью ради своего государя, пали все до единого.

В начавшейся свалке, под грохот выстрелов и предсмертные крики раненых, в облаках порохового дыма и озоновой вони от прожженных плазмой дырах в стенах и колоннах, никто даже не успел толком заметить и осознать, как Артемий Константинович с разрубленным надвое лицом замертво упал на мраморный пол тронного зала…

Глава 4

Место действия: столичная звездная система HD 35795, созвездие «Орион».

Национальное название: «Новая Москва» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется Российской Империей.

Точка пространства: столичная планета Новая Москва-3.

Комплекс Большого Императорского дворца.

Дата: 5 мая 2215 года.

Иван Федорович между тем медленно поднялся с трона и, многозначительно обведя притихший зал тяжелым взглядом исподлобья, громко произнес:

— Случилась страшная беда. Великий князь Артемий Константинович трагически погиб в неразберихе схватки. Вы все своими глазами видели — это он и его сторонники первыми выхватили оружие и тем самым спровоцировали дворцовую стражу на ответное применение силы…

Говоря это, Самсонов то и дело многозначительно взмахивал рукой, словно призывая собравшихся в свидетели своих слов. Хотя, если подумать здраво, нужды в этом не было никакой. И без того все присутствующие прекрасно отдавали себе отчет: произошедшая только что расправа над незадачливым царевичем являлась отнюдь не случайностью или трагическим недоразумением, но была хладнокровно спланирована и осуществлена по воле адмирала и его приспешников.