Афиканский роман
Шрифт:
"Et moi?" [144] – приподнялся наказанный стажёр, но раздумал и вернулся к контрольной работе.
"Что за шум, а драки нет?" – по долгу службы спросил светозарный начальник, уступая дорогу ретивому практиканту.
"В Багдаде всё спокойно", – невесело пошутила переводчица.
"А? Да – да, у нас ЧП нет", – опамятовался преподаватель.
"А почему от вас люди шарахаются, как от зачумлённых?" – пристал с расспросами шеф миссии.
144
А
"Нет, это мы так… обсуждаем сложившуюся политическую ситуацию", – отвёл обвинение Иван Иваныч.
"Из достоверных источников стало известно, что политическая ситуация весьма напряжённая, – конкретно разъяснил дотошный руководитель. – Но нам противопоказано вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Наше дело – сторона. Мы сюда приехали, чтобы работать и способствовать дальнейшему развитию Алжира. Сегодня работы нет – значит, будем отдыхать".
Илья Борисович не скрывал благодушного настроя.
"Я вижу, у вас хорошее настроение", – закинул удочку Иван Иваныч.
"Есть причина, – раскрыл секрет Илья Борисович. – У Татьяны Игоревны сегодня день рождения. – От её имени приглашаю всех отпраздновать это – в некотором роде – замечательное событие. Застолье состоится в наших скромных апартаментах. Начало в семь часов".
Шеф немного потянул со следующим откровением:
"Сегодня также стало известно, что с наступлением африканской жары все наши жёны вместе с детьми вернутся домой, и в миссии, я надеюсь, возобладают мир и спокойствие".
"Баба с воза – кобыле легче", – прокомментировал Иван Иваныч.
"Pardon… au revoir", [145] – отбыл наказание Нуридин.
"Оревуар, дружок, – на смешанном языке попрощался Илья Борисович. – Он что – один за всех старается?" – полюбопытствовал шеф, когда провинившийся стажёр был отпущен на все четыре стороны.
"Что – то в этом роде", – замял разговор Иван Иваныч.
"Пусть будет по – вашему, – уступил Илья Борисович. – Итак, не забудьте: милости просим на день рождения".
145
Извините… до свидания
Расшалившийся шеф помахал носовым платком спевшемуся дуэту, отдал честь – и отправился восвояси.
"А ты куда, милая? – Иван Иваныч притормозил разбежавшуюся девушку. – Нет уж, погоди, голубушка. Нам надо погутарить".
"О чём?" – споткнулась о порог Лариса.
"О тебе, обо мне, о нашей совместной работе".
"Чего вы от меня хотите?" – напрямик спросила переводчица.
"Чтобы ты прекратила шуры – муры, перестала со всеми ругаться, усидчиво работала – и тогда в следующем году мы переберёмся в столицу".
"Вы сами себе противоречите, Иван Иваныч, – раззадорилась острячка. – Одно из двух: либо ругаться, либо шуры – муры".
Девушка упёрла руки в бока – и рассыпалась соловьиной трелью. Мужчина заглянул ей в рот, утёр сальные губы и прилежно замурлыкал, поддерживая весёлую компанию. Ларисе несколько полегчало, когда она высмеяла накопившуюся в сердце боль.
"Всё", – отвесила низкий поклон игривая переводчица.
"Как бы мы с вами… работали, если бы вы… подчинились", – раскрыл душу Иван Иваныч.
"А если не подчинюсь?" – поинтересовалась девушка.
"Тогда придётся принимать меры", – без околичностей ответил мужчина.
"Например,
объявить меня сумасшедшей?" – уточнила Лариса."И это не исключено", – выложил козырь Иван Иваныч.
"А судьи кто?" – помянула девушка вечно живого Чацкого.
"Да уж какие есть", – посетовал на жизнь Иван Иваныч.
Лариса не совладала с собой – и снова залилась смехом.
"Весёлая ты девица! – восхитился не старый ещё мужчина. – Ну, чего тебе стоит? Ну, подчинись, пожалуйста".
Лариса хохотала до колик в животе. Уловив особые признаки, отдышалась, чтобы не подорвать здоровье.
"Я попробую", – снизошла к карьеристу сердобольная девушка.
"Вот и ладненько, – перевёл дух Иван Иваныч. – И когда же мы начнём?"
"Начнём эксперимент на дне рождения, – приказала переводчица. – А сейчас я иду в горы. Хотите со мной?"
"… Горы? Какие теперь горы? – замешкался с ответом преподаватель. – А я ведь тоже был молодой и отчаянный…»
Васильки в глазах Иван Иваныча покрыла роса, а рассудок затуманили грёзы и мечтания. Но… через минуту туман рассеялся, влага испарилась, синий взгляд стал сухим и предельно ясным.
"Встретимся на дне рождения?" – заискивающе спросил преподаватель и, получив обнадёживающий ответ, бросился в погоню за карьерой.
"А ведь он, пожалуй, прав, – посетила девушку крамольная мысль. – Из нас двоих точно кто – то сумасшедший: или я, или он".
Взвесив все доводы, Лариса выбросила тяжкую мысль из легковесной головки – и отправилась на поиски невероятных приключений. Ни в опустевшем Центре, ни в сиротливых горах она не нашла ничего примечательного – и загадала о дне рождения.
Нарушив регламент, девушка прибыла на сабантуй раньше заявленного часа. Оторвав от сердца привезённые из Москвы «Climat», [146] она передала пахучую жидкость в заскорузлые руки Татьяны Игоревны. Та протёрла флакон бумажной салфеткой и выставила ценный экспонат для публичного рассмотрения.
"Сава?!" [147] – перекричала музыку блёклая хозяйка дома.
Блистательная гостья царственно взглянула на вопиющую серость и одарила её голливудской улыбкой.
146
Название духов
147
Как дела? (испорченный французский язык)
Спору нет, поработавшая над собой девушка была сказочно хороша, и все немногочисленные мужчины смотрели на неё как заворожённые. В отличие от сильного, слабый пол отнёсся к чаровнице предвзято и неприязненно.
В этот вечер Лариса взяла реванш за все неприятности, которые сыпались на её бедную головку, как из рога изобилия. К внешним данным она присовокупила внутренние и подчинила себе присутствующих блеском ума и изыском выражений. Насилуя голосовые связки, Лариса затмевала даже виновницу торжества с её вокальным мастерством. А когда она отплясала казачка, мужчины сдались на милость победительницы. Шеф миссии пытался повлиять на красавицу и добиться права на все последующие танцы, татарские джигиты учили девушку восточным напевам, а потерявший выдержку Иван Иваныч, не таясь, любовался переводчицей – и чуть не выдал все перипетии их сложных взаимоотношений. Небезопасная слава советской куртизанки Ларисе была ни к чему – и она усилила опеку над разомлевшим от горячего вина преподавателем.