Афоризмы
Шрифт:
Единственное средство против нависших опасностей – сами опасности. [2191]
Тем, кто ни в чем не повинен, благоразумие не во вред, но явные бесчинства могут найти опору лишь в дерзости. [2192]
Мысль о браке [при живом муже] (…) привлекла ее [Мессалину] своей непомерной наглостью, в которой находят для себя последнее наслаждение растратившие все остальное. [2193]
2191
«Анналы», XI, 26
2192
«Анналы», XI, 26
2193
«Анналы», XI, 26
[Об Агриппине, матери Нерона:] Она желала доставить сыну верховную власть, но
Все запретное слаще. [2195]
[К Аникету, убийце его матери, Нерон] проявлял мало расположения, а в дальнейшем проникся глубокою ненавистью, ибо пославшие на преступления видят в их исполнителях живой укор для себя. [2196]
2194
«Анналы», XII, 64
2195
«Анналы», XIII, 12
2196
«Анналы», XIV, 62
Добытая домогательствами хвала должна преследоваться с не меньшей решительностью, чем злокозненность, чем жестокость. [2197]
Наше старание нравиться часто влечет за собой более пагубные последствия, нежели возбуждение нами неудовольствия. [2198]
Жажда господства (…) берет верх над всеми остальными страстями. [2199]
Ожидание несметных богатств стало одной из причин обнищания государства. [2200]
2197
«Анналы», XV, 21
2198
«Анналы», XV, 21
2199
«Анналы», XV, 53
2200
«Анналы», XVI, 3
[Одни и] те же люди (…) любят безделье и (…) ненавидят покой. [2201]
Добрые нравы имеют (…) большую силу, чем хорошие законы. [2202]
Женщинам приличествует оплакивать, мужчинам – помнить. [2203]
От поспешности недалеко и до страха, тогда как медлительность ближе к подлинной стойкости. [2204]
2201
«Германия» («О происхождении германцев и местоположении Германии»), 15
2202
«Германия», 19
2203
«Германия», 27
2204
«Германия», 30
Одобрение и громкая слава (…) более благосклонны к ораторам, чем к поэтам; ведь посредственные поэты никому не известны, а хороших знают лишь очень немногие. [2205]
[Об ораторах времен империи:] Обреченные льстить, они никогда не кажутся властителям в достаточной мере рабами, а нам – достаточно независимыми. [2206]
Мало не быть больным; я хочу, чтобы человек был смел, полнокровен, бодр; и в ком хвалят только его здоровье, тому рукой подать до болезни. [2207]
2205
«Диалог об ораторах», 10
2206
«Диалог об ораторах», 13
2207
«Диалог об ораторах», 23
Люди устроены природою таким образом, что, находясь в безопасности, они любят следить за опасностями, угрожающими другому. [2208]
Великое и яркое красноречие – дитя своеволия, которое неразумные называют свободой; оно неизменно сопутствует мятежам, подстрекает предающийся буйству народ, безрассудно, самоуверенно; в благоустроенных государствах оно вообще не рождается. Слышали ли мы хоть об одном ораторе у лакедемонян, хоть об одном у критян? А об отличавших эти государства строжайшем порядке и строжайших законах толкуют и посейчас. Не знаем мы и красноречия македонян и персов и любого другого народа, который удерживался в повиновении твердой рукою. [2209]
2208
«Диалог
об ораторах», 372209
«Диалог об ораторах», 40
Пусть каждый пользуется благами своего века, не порицая чужого. [2210]
Мы (…) явили поистине великий пример терпения; и если былые поколения видели, что представляет собой ничем не ограниченная свобода, то мы – такое же порабощение, ибо нескончаемые преследования отняли у нас возможность общаться, высказывать свои мысли и слушать других. И вместе с голосом мы бы утратили также самую память, если бы забывать было бы столько же в нашей власти, как безмолвствовать. [2211]
2210
«Диалог об ораторах», 41
2211
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 2
Лишь в малом числе пережили мы их [казненных] и, я бы сказал, даже самих себя, изъятые из жизни на протяжении стольких, и притом лучших, лет. [2212]
Не всегда молва заблуждается, порой и она делает правильный выбор. [2213]
Для подчиненных одинаково пагубны как раздоры между начальниками, так и единодушие их. [2214]
Во всякой войне (…) удачу каждый приписывает себе, а вину за несчастья возлагают на одного. [2215]
2212
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 3
2213
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 9
2214
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 15
2215
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 27
Все неведомое кажется особенно драгоценным. [2216]
Создав пустыню, они говорят, что принесли мир. (Британцы о римлянах.) [2217]
Боязнь и устрашение – слабые скрепы любви: устранить их – и те, кто перестанет бояться, начнут ненавидеть. [2218]
Честная смерть лучше позорной жизни. [2219]
2216
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 30
2217
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 30
2218
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 32
2219
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 33
Человеческой душе свойственно питать ненависть к тем, кому мы нанесли оскорбление. [2220]
Если историк льстит, чтобы преуспеть, то лесть его противна каждому, к наветам же и клевете все прислушиваются охотно; оно и понятно: льстец мерзок и подобен рабу, тогда как коварство выступает под личиной любви к правде. [2221]
Я думаю (…) рассказать о принципате Нервы и о владычестве Траяна, о годах редкого счастья, когда каждый может думать, что хочет, и говорить, что думает. [2222]
2220
«Жизнеописание Юлия Агриколы», 42
2221
«История», I, 1
2222
«История», I, 1
У кого нет врагов, того губят друзья. [2223]
Дурные люди всегда будут сожалеть о Нероне; нам с тобой следует позаботиться, чтобы не стали жалеть о нем и хорошие. (Император Гальба – своему преемнику Пизону.) [2224]
Тебе (…) предстоит править людьми, неспособными выносить ни настоящее рабство, ни настоящую свободу. (Император Гальба – Пизону.) [2225]
2223
«История», I, 2
2224
«История», I, 16
2225
«История», I, 16