Афоризмы
Шрифт:
Вы [чревоугодники] несчастны, ибо (…) голод ваш больше вашей же утробы! [2075]
Говори (…), чтобы (…) услышать и самому; пиши, чтобы самому читать, когда пишешь. [2076]
Самый счастливый – тот, кому не нужно счастье, самый полновластный – тот, кто властвует собою. [2077]
Природа не дает добродетели: достичь ее – это искусство. (…) [Древние] были невинны по неведенью; а это большая разница, не хочет человек грешить или не умеет. [2078]
2075
«Письма к Луцилию», 89, 22
2076
«Письма к Луцилию», 89, 23
2077
«Письма к Луцилию», 90, 34
2078
«Письма
Безопасного времени нет. В разгаре наслаждений зарождаются причины боли; в мирную пору начинается война. [2079]
Судьба городов, как и судьба людей, вертится колесом. [2080]
Беда не так велика, как гласят о ней слухи. [2081]
Прах всех уравнивает: рождаемся мы неравными, умираем равными. [2082]
2079
«Письма к Луцилию», 91, 5
2080
«Письма к Луцилию», 91, 7
2081
«Письма к Луцилию», 91, 9
2082
«Письма к Луцилию», 91, 16
Пока смерть подвластна нам, мы никому не подвластны. [2083]
Наслажденье – это благо для скотов. [2084]
Наполнять надо душу, а не мошну. [2085]
Много ли радости прожить восемьдесят лет в праздности? (…) Прожил восемьдесят лет! Но дело-то в том, с какого дня считать его мертвым. [2086]
2083
«Письма к Луцилию», 91, 21
2084
«Письма к Луцилию», 92, 6
2085
«Письма к Луцилию», 92, 31
2086
«Письма к Луцилию», 93, 3
По-твоему, счастливее тот, кого убивают в день [гладиаторских] игр на закате, а не в полдень? Или, ты думаешь, кто-нибудь так по-глупому жаден к жизни, что предпочтет быть зарезанным в раздевалке, а не на арене? Не с таким уж большим разрывом обгоняем мы друг друга; смерть никого не минует, убийца спешит вслед за убитым. [2087]
Каждый в отдельности вмещает все пороки толпы, потому что толпа наделяет ими каждого. [2088]
2087
«Письма к Луцилию», 93, 12
2088
«Письма к Луцилию», 94, 54
Несчастного Александра гнала и посылала в неведомые земли безумная страсть к опустошению. (…) Он идет дальше океана, дальше солнца. (…) Он не то что хочет идти, но не может стоять, как брошенные в пропасть тяжести, для которых конец паденья – на дне. [2089]
Не думай, будто кто-нибудь стал счастливым через чужое несчастье. [2090]
Само по себе одиночество не есть наставник невинности, и деревня не учит порядочности. [2091]
2089
«Письма к Луцилию», 94, 62—63
2090
«Письма к Луцилию», 94, 67
2091
«Письма к Луцилию», 94, 69
Блаженствующие на взгляд черни дрожат и цепенеют на этой достойной зависти высоте и держатся о себе совсем иного мнения, чем другие. Ведь то, что прочим кажется высотою, для них есть обрыв. [2092]
Мы часто про себя желаем одного, вслух – другого, и даже богам не говорим правды. [2093]
Войны (…) – это прославляемое злодейство. [2094]
2092
«Письма к Луцилию», 94, 73
2093
«Письма к Луцилию», 95, 2
2094
«Письма к Луцилию», 95, 30
Запрещенное частным лицам приказывается от лица государства. За одно и то же преступление
платят головою, если оно совершено тайно, а если в солдатских плащах – получают хвалы. [2095]Человек – предмет для другого человека священный. [2096]
Природа (…) родила нас братьями. [2097]
[О Катоне Младшем]: Сколько в нем силы духа, сколько уверенности среди общего трепета! (…) Он единственный, о чьей свободе речь не идет; вопрос не о том, быть ли Катону свободным, а о том, жить ли ему среди свободных. [2098]
2095
«Письма к Луцилию», 95, 30-31
2096
«Письма к Луцилию», 95, 33
2097
«Письма к Луцилию», 95, 52
2098
«Письма к Луцилию», 95, 71
Богу я не повинуюсь, а соглашаюсь с ним и следую за ним не по необходимости, а от всей души. [2099]
Злодеянья могут быть безнаказанны, но не безмятежны. (…) Первое и наибольшее наказанье за грех – в самом грехе. [2100]
Никогда не считай счастливцем того, кто зависит от счастья! [2101]
Кто страдает раньше, чем нужно, тот страдает больше, чем нужно. [2102]
2099
«Письма к Луцилию», 96, 2
2100
«Письма к Луцилию», 97, 13—14
2101
«Письма к Луцилию», 98, 1
2102
«Письма к Луцилию», 98, 8
[Мудрец] считает одинаково постыдным бежать и от смерти, и от жизни. [2103]
Мы ищем причин для страданья и хотим сетовать на судьбу даже неоправданно, когда она не дает нам повода к справедливым жалобам. [2104]
Расстоянье между первым и последним днем [жизни] изменчиво и неведомо; если мерить его тяготами пути, оно велико даже у ребенка, если скоростью – коротко даже у старца. [2105]
2103
«Письма к Луцилию», 98, 16
2104
«Письма к Луцилию», 99, 3
2105
«Письма к Луцилию», 99, 9
Люди стонут более внятно, когда их слышат. [2106]
Человеку ничего не обещано наверняка, и фортуна не должна непременно довести его до старости, но вправе отпустить, где ей угодно. [2107]
Пусть (…) память [об умерших] будет долгой, а скорбь – короткой. [2108]
Более велик тот, кто отнимает у нас саму способность оценивать, чем тот, кто заслуживает высочайшей оценки. [2109]
2106
«Письма к Луцилию», 99, 16
2107
«Письма к Луцилию», 99, 22
2108
«Письма к Луцилию», 99, 24
2109
«Письма к Луцилию», 100, 4
Не будем ничего откладывать, чтобы всякий день быть в расчете с жизнью. [2110]
Природа обыскивает нас при выходе, как при входе. Нельзя вынести больше, чем принес. [2111]
Зверей заставляет нападать или голод, или страх, а человеку погубить человека приятно. [2112]
Привыкшая к слепому страху душа неспособна заботиться о собственном спасенье: она не избегает, а убегает, а опасности легче ударить нас сзади. [2113]
2110
«Письма к Луцилию», 101, 7
2111
«Письма к Луцилию», 102, 25
2112
«Письма к Луцилию», 103, 2
2113
«Письма к Луцилию», 104, 10