Афоризмы
Шрифт:
Что можно добавить к совершенному? Ничего; а если можно, значит, не было и совершенства. [2037]
Способность расти есть признак несовершенства. [2038]
Одиссей спешил к камням своей Итаки не меньше, чем Агамемнон – к гордым стенам Микен, – ведь любят родину не за то, что она велика, а за то, что она родина. [2039]
Если что перед глазами, оно не ценится; открытую дверь взломщик минует. Таков же обычай (…) У всех невежд: каждый хочет ворваться туда, где заперто. [2040]
2037
«Письма к Луцилию», 66, 9
2038
«Письма к Луцилию», 66, 9
2039
«Письма к Луцилию», 66, 26
2040
«Письма
Как распрямляется сжатое силой, так возвращается к своему началу все, что не движется непрерывно вперед. [2041]
Не так радостно видеть многих у себя за спиной, как горько глядеть хоть на одного, бегущего впереди. [2042]
Боги не привередливы и не завистливы; они пускают к себе и протягивают руку поднимающимся. Ты удивляешься, что человек идет к богам? Но и бог приходит к людям и даже – чего уж больше? – входит в людей. [2043]
2041
«Письма к Луцилию», 72, 3
2042
«Письма к Луцилию», 73, 3
2043
«Письма к Луцилию», 73, 15—16
Мы сетуем, что все достается нам и не всегда, и помалу, и не наверняка, и ненадолго. Поэтому ни жить, ни умирать мы не хотим: жизнь нам ненавистна, смерть страшна. [2044]
Немногим удается мягко сложить с плеч бремя счастья; большинство падает вместе с тем, что их вознесло, и гибнет под обломками рухнувших опор. [2045]
Пусть будет нашей высшей целью одно, говорить, как чувствуем, и жить, как говорим. [2046]
2044
«Письма к Луцилию», 74, 11
2045
«Письма к Луцилию», 74, 18
2046
«Письма к Луцилию», 75, 4
Век живи – век учись тому, как следует жить. [2047]
Почему он кажется великим? Ты меришь его вместе с подставкой. [2048]
Мы слышим иногда от невежд такие слова: «Знал ли я, что меня ждет такое?» – Мудрец знает, что его ждет все; что бы ни случилось, он говорит: «Я знал». [2049]
Разве не счел бы ты глупцом из глупцов человека, слезно жалующегося на то, что он еще не жил тысячу лет назад? Не менее глуп и жалующийся на то, что через тысячу лет он не будет жить. [2050]
2047
«Письма к Луцилию», 76, 3
2048
«Письма к Луцилию», 76, 31
2049
«Письма к Луцилию», 76, 35
2050
«Письма к Луцилию», 77, 11
Сатия (…) приказала написать на своем памятнике, что прожила девяносто девять лет. Ты видишь, старуха хвастается долгой старостью; а проживи она полных сто лет, кто мог бы ее вытерпеть? [2051]
Жизнь – как пьеса: не то важно, длинна ли она, а то, хорошо ли сыграна. [2052]
Самое жалкое – это потерять мужество умереть и не иметь мужества жить. [2053]
2051
«Письма к Луцилию», 77, 20
2052
«Письма к Луцилию», 77, 20
2053
«Письма к Луцилию», 78, 4
Умрешь ты не потому, что хвораешь, а потому, что живешь. [2054]
Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным. [2055]
Кто из нас не преувеличивает своих страданий и не обманывает самого себя? [2056]
Болезнь можно одолеть или хотя бы вынести. (…) Не только с оружьем и в строю можно доказать, что дух бодр и не укрощен крайними опасностями; и под одеялом [больного] видно, что человек мужествен. [2057]
2054
«Письма к Луцилию», 78, 6
2055
«Письма
к Луцилию», 78, 132056
«Письма к Луцилию», 78, 14
2057
«Письма к Луцилию», 78, 21
Слава – тень добродетели. [2058]
Чтобы найти благодарного, стоит попытать счастье и с неблагодарными. Не может быть у благодетеля столь верная рука, чтобы он никогда не промахивался. [2059]
Мы ничего не ценим выше благодеянья, покуда его домогаемся, и ниже – когда получим. [2060]
Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неотплаченное благодеянье. [2061]
2058
«Письма к Луцилию», 79, 13
2059
«Письма к Луцилию», 81, 2
2060
«Письма к Луцилию», 81, 28
2061
«Письма к Луцилию», 81, 32
Римский вождь (…), посылая солдат пробиться сквозь огромное вражеское войско и захватить некое место, сказал им: «Дойти туда, соратники, необходимо, а вернуться оттуда необходимости нет». [2062]
Усталость – цель всяких упражнений. [2063]
Луций Писон как однажды начал пить, так с тех пор и был пьян. [2064]
Опьяненье – не что иное, как добровольное безумье. Продли это состояние на несколько дней – кто усомнится, что человек сошел с ума? Но и так безумье не меньше, а только короче. [2065]
2062
«Письма к Луцилию», 82, 22
2063
«Письма к Луцилию», 83, 3
2064
«Письма к Луцилию», 83, 14
2065
«Письма к Луцилию», 83, 18
Велика ли слава – много в себя вмещать? Когда первенство почти что у тебя в руках, и спящие вповалку или блюющие сотрапезники не в силах поднимать с тобою кубки, когда из всего застолья на ногах стоишь ты один, когда ты всех одолел блистательной доблестью и никто не смог вместить больше вина, чем ты, – все равно тебя побеждает бочка. [2066]
Напившись вином, он [Марк Антоний] жаждал крови. Мерзко было то, что он пьянел, когда творил все это, но еще мерзостнее то, что он творил все это пьяным. [2067]
2066
«Письма к Луцилию», 83, 24
2067
«Письма к Луцилию», 83, 25
Так называемые наслаждения, едва перейдут меру, становятся муками. [2068]
Тот, кому завидуют, завидует тоже. [2069]
На чьей земле ты поселенец? Если все будет с тобою благополучно – у собственного наследника. [2070]
Стремиться знать больше, чем требуется, – это тоже род невоздержности. (…) Заучив лишнее, (…) из-за этого неспособны выучить необходимое. [2071]
2068
«Письма к Луцилию», 83, 27
2069
«Письма к Луцилию», 84, 11
2070
«Письма к Луцилию», 88, 12
2071
«Письма к Луцилию», 88, 36—37
Достоверно (…) только то, что нет ничего достоверного. [2072]
[В нынешних] книгах исследуется, (…) кто истинная мать Энея, (…) чему больше предавался Анакреонт, похоти или пьянству, (…) была ли Сафо продажной распутницей, и прочие вещи, которые, знай мы их, следовало бы забыть. [2073]
Все (…) познается легче, если (…) расчленено на части не слишком мелкие (…). У чрезмерной дробности тот же порок, что у нерасчлененности. Что измельчено в пыль, то лишено порядка. [2074]
2072
«Письма к Луцилию», 88, 45
2073
«Письма к Луцилию», 88, 37
2074
«Письма к Луцилию», 89, 3