Академия Высших: студенты

Но Раст перехватил его за запястье.

– Малыш, пару минут, и мы будем ужинать. Давай дождемся Чоки.

Мурасаки закатил глаза.

– Ты такой дисциплинированный Раст. Может, я тут от голода умираю, а тебе мне салата жалко?!

– А ты не думай о еде, – посоветовал Раст. – Расскажи мне, например, чем мы отличаемся от нормальных людей. Выглядим мы так же.

– У нас не может быть детей.

– В смысле? Ты точно знаешь?

Мурасаки кивнул.

– Нас с Сигмой вызвала к себе Констанция и рассказала, что мы можем делать все, что угодно, кроме как планировать детей. Потому что детей у Высших не бывает.

Раст качнул головой.

– И вы ей поверили?

– Мне не показалось, что она врет, хотя она может. Но в целом, да, я ей поверил. Потому что силы делать то, что мы делаем, должны откуда-то браться. Откуда-то изнутри нас. Менять погоду, менять пространство, заставлять людей выходить из себя, устраивать революции, взрывать планеты… Раст, не притворяйся, что ты не понимаешь! Это силы одного порядка, только разных масштабов.

Раст прикусил губу. Вздохнул. Хотел что-то сказать, но дверь открылась, и вошел Чоки, стряхивая с одежды снежинки.

– Там снег идет, между прочим. А вы почему такие кислые? Хороните кого-то?

– Юношеские иллюзии Раста, – ехидно ответил Мурасаки.

Чоки бросил пальто на вешалку и обнял Раста.

– Не переживай, Раст. Мы можем тоже его чего-нибудь лишить. Чего-нибудь важного.

Раст провел ладонью по волосам Чоки, стряхивая с них капли воды. Мурасаки смущенно отвел взгляд. Ему тоже хотелось, чтобы его кто-нибудь обнял и погладил по голове. Хотя нет, не кто-нибудь. Сигма. Кто-нибудь – это можно устроить хоть сейчас. Можно, но не нужно. Отчаянно захотелось плакать. И оказаться где-то далеко, на холоде, где нет напоминаний об утраченном тепле. Он был здесь лишним. Он не знал, как на самом деле связаны Чоки и Раст – братья они, боги, любовники. Но они были вместе. А он был один. Это была не зависть – это была боль от того, что Сигмы нет рядом.

– Пойду я, пожалуй, домой, – бодро заявил Мурасаки, выкапывая в одежде на вешалке свою куртку. – Не хочу вам мешать.

– Подожди, – Раст отвел руки Чоки, – ты же умирал от голода.

– Это была временная слабость! – Мурасаки обулся и взялся за ручку двери. Обернулся. – Хорошего вечера, мальчики. Чоки, имей в виду, что Раст мне нужен на первой паре живым и бодрым, у нас практикум. И я не собираюсь отдуваться за двоих.

Он выскочил за дверь, как будто внутри полыхал пожар. Он и полыхал… в некотором роде. Холодный ледяной пожар одиночества.

Снаружи действительно шел снег. Маленькие одиночные снежинки, больше похожие на мелкий дождь. Мурасаки натянул капюшон на голову и побежал в сторону студенческого центра. Уже войдя в столовую, он понял, что напрасно решил ужинать здесь, а не дома. То ли из-за погоды, то ли еще из-за чего, столовая была забита. Свободные столики? И не надейтесь. Хорошо, если свободный стул получится найти!

Мурасаки занял место за длинным столом с незнакомыми первокурсниками. Через пару минут обнаружилось, что напротив и наискосок, через два человека сидит Фиеста и изо всех сил старается привлечь его внимание. Мурасаки улыбнулся, кивнул ей и вернулся к ужину в надежде, что или она закончит раньше и уйдет, или он. Он меланхолично жевал рис, стараясь больше не поднимать взгляд. В последние дни иногда он будто проваливался в прошлое, отвечал на улыбки, шутил, начинал болтать со всеми вокруг, потом спохватывался, что он тут задержался, а Сигма его уже заждалась, тут же вспоминал, что Сигмы здесь нет… и это было как просыпаться после хорошего сна в холодную отчаянную безнадежную реальность. Поэтому Мурасаки старался не расслабляться. И ни с кем не разговаривать.

Он успел выйти из-за стола раньше, чем Фиеста, но она догнала его в холле.

– Мурасаки, подожди!

Он остановился и обернулся. Фиеста быстро шла к нему, на ходу набрасывая белую-белую пушистую меховую курточку.

– Ты к себе? Нам по пути, кажется.

Мурасаки холодно смотрел на нее.

– Нет, я не к себе. Нам не по пути.

– А куда ты?

Мурасаки пожал плечами.

– Это не тот вопрос, который вежливо задавать незнакомым людям.

– А мы знакомы, – она улыбнулась. – Почему ты такой мрачный, Мурасаки?

– Потому что настроение не регламентируется правилами Академии, – ответил Мурасаки и пошел к выходу.

Он надеялся, что на улице Фиеста отправится к себе, особенно если он демонстративно пойдет в другую сторону. Например, к воротам. Но Фиеста решительно шагала рядом с ним и не собиралась отставать.

– А правда, что у тебя была девушка?

– Нет!

– О, я так и думала! – рассмеялась Фиеста. – Ты не похож на парня, который умеет ухаживать за девушками и все такое.

Мурасаки резко остановился и развернулся к Фиесте.

– Я умею ухаживать за девушками. Но я не собираюсь ухаживать за тобой. Потому что у меня есть девушка.

– Но ты же только что сказал, что нет, – растерялась Фиеста.

– Я сказал, неправда, что у меня была девушка, потому что у меня есть девушка. Еще вопросы есть?

– Да, – улыбнулась Фиеста. – Кто она, твоя девушка? Можно узнать, кому так повезло?

Мурасаки вздохнул.

– Ее зовут Сигма. Она студентка Академии.

– А, – выдохнула Фиеста, – так мне про нее и говорили. Как же она может быть девушкой, если ее здесь нет? Говорят, ее нет в живых.

Мурасаки, склонив голову к плечу, рассматривал Фиесту. Ну ладно, Лал, Марина, Альфа, все они влюбились в него давным-давно, когда он был веселым беззаботным придурком. Но Фиеста его таким не застала и все равно. Что они находят в нем? Что? Красивые глаза? Так их едва видно! Что в нем такого, что эта девочка уже предъявляет на него какие-то права, увидев всего пару раз?

– Знаешь, Фиеста, когда человек исчезает из жизни, он не исчезает из сердца. Если он был именно там, а не где-то повыше.

– Повыше? – нахмурилась Фиеста. – Где это?

– В гипофизе. Почитай, как устроен человек, узнаешь много интересного.

Фиеста рассмеялась.

– То есть девушка у тебя есть, пока ты ее помнишь. Ладно, поговорим через месяц. Пока-пока, – она помахала ему рукой и ушла.

Мурасаки пожал плечами. Можно подумать, что-то изменится через месяц. Кто-то будет ощущать запах гари и пыли вместе с ним? Или, может быть, догадается, когда ему нужен гранатовый сок и вода, а когда – оставить в покое? И это неправда, вздохнул Мурасаки, что всем влюбленным кажется удивительным человек, в которого они влюблены. Сигма казалась ему удивительной, даже когда он не был в нее влюблен.

Мурасаки вздохнул и по привычке вытер слезы. Может быть, Фиеста права и через месяц ему станет легче. Он ведь и сам думал, что ему становится легче. Но стоило ему увидеть, как близки могут быть два человека, как выяснилось, что боль никуда не делась. Она все еще внутри него. И сбежать от нее некуда. Хотя, если достаточно быстро бежать…

Глава 14. Ужин был бы лучше

Мурасаки и сам не понял, как оказался в Академическом парке, у тех самых разбитых часов. Сейчас, когда шел снег, было отчетливо видно, что это не просто часы. Снег не касался поверхности циферблата, а огибал его по спирали, расширяясь к циферблату и вновь сужаясь под ним. Мурасаки, как зачарованный, следил за этим мини-торнадо. Сквозь завихрения снега были видны циферблат и мелькание снежинок с другой стороны потока, как будто они скатывались с той стороны стеклянного конуса.