Академия Высших: студенты

Капсула неожиданно заурчала, и Мурасаки увидел, как справа откидывается часть панели и превращается в две широкие ступеньки. Какое красноречивое приглашение удалиться! Мурасаки осторожно перекинул ноги на ступеньки и с удивлением понял, что ногам уже можно доверять. По крайней мере встать и спуститься на пол у него получилось.

Снаружи было холодно. Мурасаки поежился, обнял себя за плечи и осмотрелся. Он никогда не был здесь, в госпитале медицинского корпуса, и слабо понимал, куда идти. Но то, что он увидел, заставило его забыть о поисках выхода. Больше всего это место было похоже на инкубатор. Пять рядов медицинских капсул занимали все огромное помещение, от стены до стены. По нижней половине капсул пробегали огоньки, в них что-то ровно гудело и дергалось, а верхние половины были матово черными. Как та темнота, в которой он открыл глаза. Мурасаки вздохнул и еще раз осмотрелся. Надо же, он даже не подозревал, что в Академии такой огромный госпиталь. Но зачем? Или это городская больница, а не Академия? Это было бы понятнее, но… Мурасаки тряхнул головой. Нет, город не настолько большой, чтобы в нем могла быть такая больница, на столько мест одновременно. Здесь же не бывает природных катастроф! Что-то не сходится. Но если это Академия… то два таких зала хватит на всех учеников и учителей. Зачем бы это было нужно Академии? На случай войны? Или… Мурасаки почувствовал, как вдоль позвоночника пробежал нехороший холодок. Или на случай, чтобы всех студентов нейтрализовать и держать под контролем. И судя по количеству работающих капсул, именно это и произошло три дня назад: их всех вывели из игры. Как раз после того, как… Как что? Мурасаки прикусил губу. Что-то ведь случилось три дня назад! Что-то очень важное, он помнил! Но не помнил, что именно. Мурасаки нахмурился, инспектируя свою память, раскручивая ее в обратную сторону. Вот Кошмариция вытаскивает его из раздевалки. Вот ему становится плохо на утренней пробежке. Вот он не хочет просыпаться после тяжелой ночи. Вот ночной разговор с Кошмарицией. О чем? Он не помнил. А что было до разговора? Голова прострелила болью – от виска до виска. Проклятье, что с ним сделала Кошмариция, а?

Мурасаки потер щеку. Становилось все холоднее. Надо выбираться из этого инкубатора, и чем быстрее – тем лучше. А то следом за отравлением начнется обморожение. Он снова осмотрелся и, наконец, заметил красную стрелочку в одном из углов. Пока он пробирался к ней мимо капсул, то не увидел ни одной нерабочей. Странно. Все заняты? Значит, он легче всех отделался? Или, наоборот, он понадобился кому-нибудь из кураторов и его привели в чувство. Мурасаки пожал плечами. Почему бы и нет? Если здесь всех могут как кукол выключить и уложить в коробки, то могут и доставать, когда какая-нибудь кукла понадобится для очередной игры.

Короткий шлюз закончился чем-то вроде смотрового кабинета врача – кушетка под дождем свисающих с потолка датчиков на разнообразных шнурах, большой монитор в стене и стол в нише в углу. За столом сидел, судя по глухому костюму, закрывающему даже лицо прозрачной маской, врач и смотрел на Мурасаки.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Мурасаки, удивляясь, что голос у него есть, хотя и немного хрипловатый, чужой.

– Здравствуй, – врач бросил быстрый взгляд на монитор перед собой. – Мурасаки?

Мурасаки кивнул. В ответ врач кивнул в сторону стула перед собой. Самого обычного стула. Мурасаки с облегчением опустился на него.

– В Академии вспышка неизвестной кишечной инфекции. Большинство студентов находится в тяжелом состоянии. Занятия не проводятся. Твой организм хорошо справился, но сегодня ты побудешь под наблюдением, и если все будет хорошо, то завтра мы отправим тебя долечиваться в твой коттедж.

– Долечиваться? – переспросил Мурасаки. Он-то думал, что ему завтра с утра на лекции, а ему еще надо будет долечиваться. От чего? Что это за инфекция? Почему здесь нет Сигмы, с которой можно было бы это все обсудить!

– Что за инфекция? – деловито спросил Мурасаки.

Врач пожал плечами.

– Мы не поняли. Проявления у всех одинаковые, но способ заражения под вопросом. Поэтому, как видишь, я и все остальные медики, носим защитные костюмы. Но не знаю, поможет ли это. Вот ты, насколько я вижу в твоей карте, не завтракал. И все равно заболел.

Мурасаки кивнул.

– И мы не понимаем, как будет идти выздоровление. Некоторые инфекционные болезни протекают волнообразно, после улучшения приходит ухудшение. Поэтому сегодня ты останешься здесь, – с нажимом повторил врач, как будто Мурасаки спорил.

– Да понял я, понял, – рассмеялся Мурасаки. – Я не сопротивляюсь. А занятия? Когда начнутся занятия?

– Когда основная часть студентов окончательно выздоровеет. Ты же видел, что в палате интенсивной терапии нет свободных мест.

– То, что я видел, – ухмыльнулся Мурасаки, – мало похоже на палату. Площадь интенсивной терапии.

– Что тебя удивляет?

– Размеры палаты, – живо ответил Мурасаки.

– Мурасаки, ты же учишься не на курсах озеленителей, – вздохнул врач. – Это Академия Высших. Ваши кураторы могут создавать черные дыры и сворачивать галактики, неужели ты думаешь, что для них стала проблемой организация медицинской помощи в нужном объеме? Я думаю, они щелкнули пальцами и все появилось само собой. Вернее, как только возникла проблема, почти сразу же появились и эти палаты, и эти места.

Мурасаки засмеялся.

– Нет, это так не работает. Мы не создаем медицинские капсулы щелчком пальцев.

– Ты, может быть, пока и не создаешь, – серьезно возразил врач, – а твои кураторы могут и не такое. А теперь тебя проводят в твою палату, хорошо?

– Да, – сказал Мурасаки, – хорошо.

И пока это был единственный вопрос за сегодня, на который он смог ответить.

Глава 25. К вам посетитель

Как ни крути, получалась сплошная ерунда. Мурасаки вздохнул и повернулся на спину. Потолок в палате был скучным, белым, без единой трещины; смотреть на такой – никакого удовольствия. Такими же были его мысли – ровными, белыми, не за что зацепиться.

Снова и снова Мурасаки прокручивал воспоминания последних дней. Снова и снова спотыкался о белое пятно выпавших из сознания событий. Разговор с Констанцией. И что-то, что произошло до разговора, очевидно. Не ради красивых глаз Кошмариция потащила его в ночи на разговор. А вот ради чего?

Но зато одно совершенно ясно – Кошмариция не хотела, чтобы он помнил про разговор и, возможно, про его причину. А это значит, что вспомнить надо обязательно. Но вот как?

Мурасаки почесал затылок. Волосы наощупь оказались неприятными, слишком жесткими и жирными. Хотелось вернуться к себе, принять душ, переодеться в свою одежду… Интересно, а что случилось с его сумкой и одеждой, оставленной в раздевалке, если он здесь в одноразовой пижаме среднего размера? Причем польза от этой одежды была только одна – Мурасаки с каждым движением чувствовал, что он несколько худее среднего человека. На полотенце, в котором его несла Констанция, он не претендует, она может его хоть на память себе забрать, если хочет. Но вот белья очень не хватало. Мурасаки вздохнул и вдруг понял простую вещь. Констанция поставила блок на его воспоминания именно тогда, когда несла его к медикам. Ментальный контроль, конечно, дает много возможностей, но все равно не позволяет полностью удалить воспоминания, а вот заблокировать – сколько угодно. Кроме того, времени у Констанции было не очень много, отсюда и неряшливость в блоке. Она не смогла вычленить воспоминание про их разговор. Смогла бы – Мурасаки бы и не подозревал, что чего-то не помнит. Стал бы он вспоминать, чем занимается ночью – особенно теперь, когда рядом с ним нет Сигмы? Конечно, не стал бы!

А если это просто-напросто блок, то его можно снять. Правда, пока не очень понятно, как это сделать. Вряд ли местные врачи ему помогут, а идти к психохирургу опасно, мало ли что он там увидит. Не просто так им запрещена психохирургия, не на голом месте. Мурасаки вздохнул. Раз Констанция не хочет, чтобы он что-то помнил, значит, это явно что-то важное. И это обязательно надо вспомнить! Мурасаки снова вздохнул. Когда их отношения превратились в противостояние? Ведь сначала он испытывал к ней чуть ли не родственную привязанность, он знал, что ей нравится, и ему нравилось это знание. А потом… потом она стала для него Кошмарицией. И когда же это случилось? В тот момент, когда она начала демонстрировать свою власть? Или когда он впервые попытался порвать их связь, а она его не отпустила? Может быть, ему надо было поговорить с ней сначала, попросить отпустить по-хорошему? Согласилась бы она? Нет, с грустью понял Мурасаки. Ни за что. Возможно, он в самом деле ее любимая игрушка и именно поэтому она не откажется от ментального контроля. Ни за что. Он помнил ее в моменты их соприкосновений. Она светилась удовольствием. Констанции очень нравилось, что он от нее зависим, что она может узнать о нем все, подчинить своей воле, отпустить погулять на коротком поводке или залезть в его голову и заблокировать пару-тройку воспоминаний. Кажется, пора вплотную заняться вопросом, как освободиться от ментальных связей. Наверняка же есть какие-то техники, приемы!

Мурасаки устало закрыл глаза. Все, что ему сейчас остается, – это строить собственные учебные планы. А ведь еще есть его дипломная работа, порталы-туннели и все, что с ними связано. И их тоже надо как-то учитывать… И кстати, свитер Сигмы тоже надо почистить от пятен крови. Голову пронзила вспышка такой острой боли, что Мурасаки встряхнуло, как от удара тока. А потом он вспомнил – свитер Сигмы в крови, которая капала из прокушенной губы. И Констанция говорит – «ее больше нет, смирись с этим» а он видит, что Констанция врет, даже не потрудившись сделать вид, что сама в это верит. И еще – жадный взгляд Констанции на свитер. Что же она все-таки заблокировала? С этой мыслью Мурасаки уснул, с этой же мыслью он и проснулся – будто бы и не засыпал.

Браслет на запястье пиликал, вот только время было совсем неподходящим для будильника – примерно час до ужина и четырнадцать часов до подъема, если бы Мурасаки не болел. Мурасаки посмотрел на браслет – на нем горел значок административного уведомления. «К вам посетитель». Ах, вот зачем его разбудили! Мурасаки нажал «впустить». Дверь открылась, и в палату вошла Беата.

Мурасаки от неожиданности моргнул. Нет, это совершенно точно была Беата! А ей-то что от него надо?

– Мурасаки, как ты себя чувствуешь? – Беата спросила это раньше, чем успела дойти до его постели и опуститься на стул для посетителей.