Академия Высших: студенты

– Привет, Сигма, – сказала Бета, села рядом с Сигмой и полезла целоваться.

Сигма через силу улыбнулась. Локоны Беты попали ей в нос. Духи Беты вызывали стойкую ассоциацию с истлевшими цветами. Пудра Беты осыпалась ей на щеку как пыльца с крыльев мертвой бабочки.

– Меня Констанция вызвала, – сказала Тав, томно садясь напротив Сигмы и хорошо выученным движением перебрасывая косу через плечо. В черные блестящие волосы были вплетены красные бусинки, и это выглядело так, будто стая насекомых с глянцево-красным панцирем ползает по волосам Тав. Сигма отвела взгляд от косы и поняла, что не способна больше съесть ни крошки.

– Сочувствую, – сказала Сигма, – у нее голова болит. Я у нее с утра уже была.

– Получила задание на курсовой проект?

Сигма кивнула.

– И как? – Тав подалась вперед. – Сложно?

Сигма кивнула.

– Зато у нас все просто, – рассмеялась Бета. – Мы вытащили себе по теме, у кого темы совпали, можно объединиться в группы. В нашей группе Ита и Тет. Разрабатываем тему самопожертвования в истории.

Тав скептически поджала губы.

– Слишком просто для Кошмарии, – сказала Сигма.

– Кошмариция? – спросила Тав, выразительно поднимая брови. – У тебя завелись дружки среди старшекурсников? Только они так Констанцию называют.

– У меня напарник старшекурсник, и у нас встреча через десять минут, – Сигма выразительно посмотрела на браслет. – Так что я пойду, девочки. Увидимся вечером.

– Наверняка ты довольна, что будешь работать над проектом со старшекурсником? – спросила Бета, отодвигая стул, чтобы Сигма могла пройти.

Сигма вышла из-за стола, поправила сумку на плече и посмотрела на Бету сверху вниз.

– Надеюсь, что это будет получше, чем с некоторыми однокурсниками, знаешь ли.

Тав засмеялась. Бета не нашлась, что сказать, и Сигма ушла.

Перед тем как возвращаться к Мурасаки, Сигма выбежала на улицу и купила в крошечном магазинчике две спелые груши и бутылку свежевыжатого гранатового сока.

Все это Сигма сложила перед Мурасаки, который, казалось, так и сидел в той же позе, в которой она его оставила полчаса назад.

– Просыпайся, – сказала Сигма. – У меня к тебе есть пару вопросов.

Мурасаки открыл глаза. При виде груш на его лице изумление. Потом он перевел взгляд на бутылку.

– Это то, что я думаю?

– Откуда мне знать, о чем ты думаешь, – пожала плечами Сигма. – Это гранатовый сок, не кровь.

Мурасаки слабо улыбнулся, но взял бутылку с соком и сделал несколько глотков прямо из нее, хотя Сигма поставила рядом с ним картонный стаканчик.

– Как ты узнала? – спросил Мурасаки, не выпуская бутылку из рук. – Биомоделирование?

Сигма села на парту, хотя так делать не стоило. Но садиться на стул рядом с Мурасаки ей не хотелось. Парта же напротив него стояла слишком далеко, и Сигма не была уверена, что расслышит, что говорит Мурасаки.

– Нет, не биомоделирование. Я же не знаю, что с тобой.

Мурасаки сделал еще несколько глотков сока, потом взял грушу и взвесил в руке. Откусил. Зажмурился и улыбнулся. И снова стал похож на кота. Он ел удивительно аккуратно, ни капли сока не попало ни на парту, ни на Сигму, хотя груша едва не лопалась от спелости. Когда от груши ничего не осталось, кроме костяной сердцевинки, Мурасаки бросил ее в урну и посмотрел на Сигму.

– Никто. Никогда. Не угадывал. Что надо сделать.

– Да, я уникальная, тебе же Кошмариция недавно сказала. Моя потеря будет большой утратой для Академии. А ты тут валяешься в обмороке, вместо того, чтобы мне помогать осваивать математику.

Мурасаки закатил глаза. Сигма рассмеялась.

– Ладно, не было никакого секрета. Много фруктозы, много железа с аскорбинкой. И электролиты. У тебя обезвоживание. В груше и гранате больше всего калия и магния. И ты был против белка в последнее время, значит, нужно было что-то жидкое. – Сигма пожала плечами. – Все просто.

– Тебе бы врачом быть, – неожиданно грустно сказал Мурасаки.

– Ты тоже говорил мне, где тебя сфотографировать, – парировала Сигма, – но я же не говорю, что тебе бы в фотографы.

– И все-таки, откуда ты знаешь про электролиты и обезвоживание? Про железо в гранатовом соке?

– Курс элементарного разложения, – ответила Сигма. – Мне он очень нравится.

– Но там не было такого! Я же помню!

– Уровень сложности D, – сказала Сигма. – А ты, наверно, еле А вытянул, да?

Мурасаки кивнул и взял вторую грушу.

– Я разбирала все, что видела, и смотрела, как меняется объект. В какой-то момент закончилось все неживое, и тренажер мне подкинул водоросли. Дальше – больше. Косточки. Листья. Плоды. Растения целиком. А потом я дошла до человека. И подумала – почему бы и нет. Это ведь то же самое. Тренажер не хотел мне выдавать разрешение на занятия, пришлось идти за допуском к Кошмариции, а она отправила меня к декану.

– Ты лично общалась с деканом? – изумился Мурасаки и даже открыл глаза.

Сигма кивнула.

– И как он? – спросил Мурасаки.

– Ну… он тяжелый человек. Если человек. Но допуск дал. Вообще без проблем. Только сказал, что поставит мне ограничения по времени пребывания в учебном корпусе. Чтобы я не забывала поспать.

Теперь кивнул Мурасаки и снова вернулся к груше.

– Так я и узнала про обезвоживание, анемию, всякие там микроэлементозы и прочие вещи. Если разбирать человека постепенно, вытягивая элемент по чуть-чуть, это тяжелее, чем если сразу взять много. Потому что организм постоянно пытается переадаптироваться на то, что ему слегка не хватает чего-то. Если забрать сразу – будет сигнал тревоги со стороны разных систем. А так… – Сигма вздохнула, – ничего. Очень долго ничего. А потом – раз, и все рассыпается.

– Страшная у нас профессия, – сказал Мурасаки.

Сигма задумалась. Страшная? Да вроде нет. Она вроде бы никого не убила. Скорее, наоборот. Знает вон, как выглядит обезвоживание. Другой вопрос, от чего оно так быстро наступило у Мурасаки? Да еще ушло столько железа и электролитов. Что-то он там явно химичил со своим мозгом и сердцем. Да, здесь определенно что-то нечисто.

– Твоя очередь, – сказала Сигма. – Давай, рассказывай.

– Что? – не понял Мурасаки.

– Как что? – Сигма постаралась сделать так, чтобы ее голос звучал как можно более беззаботно. – Что с тобой сделал Констанция Мауриция, пока мы были в ее кабинете?

– Я еще слишком слаб, – простонал Мурасаки. – Ты что, не видишь? Я почти в обмороке.

– Не вижу, – отрезала Сигма. – В обмороке ты говорил по слову в час.

Мурасаки снова взял в руки бутылку. Повертел между ладоней. Сделал несколько глотков. Потом поднял глаза на Сигму.

– Ты можешь пообещать, что никогда никому не расскажешь?

– Нет, – сказала Сигма. – Я же деструктор. Как я могу давать такие обещания? Ты сам бы дал?

Мурасаки улыбнулся.

– Конечно, нет.