Аконит

Джон согласился, но снял с жилетки свой хронометр и передал его Коре, договорившись встретиться через десять интеров.

Народу для этого места было многовато, но недостаточно, чтобы среди них затеряться. Пришлось по дуге обходить скопление людей, краем уха улавливая обрывки разговора:

– …не знали! Ну вы чего? – бубнил какой-то мужик констеблю в маске. – Он, ишь, разодетый, хоть и в кровище весь, бедолага…

– И нога у него такая кривая! – воскликнул мальчишка, делясь впечатлениями с побледневшим журналистом, который, впрочем, быстро записывал все, что слышал, не глядя на бумагу. – Точно сломанная!

– Да у него и руки того, – доверительно сообщил другой. – Так и вывернуть, не ломая, нельзя ж, ну!

– Если из сустава выбить, то можно, – лениво ответил мужчина с длинными черными волосами, собранными лентой в низкий хвост. Огромный рост позволял незнакомцу смотреть поверх голов остальных. Он был одет в рубашку с пышным жабо, на плечах лежала короткая мантия, а на ногах красовались начищенные сапоги с каблуком, делавшие его еще выше. Вид мужчины не соответствовал ни обстоятельствам, ни обстановке. Он придерживал двух ретивых пацанят за воротники, будто хозяин – собачонок за шкирки.

– А лицо, лицо жертвы видели? – Журналист вытащил шуршащую бумажку. Кора не сразу поняла, что это деньги.

Один из мальчишек прыгнул, выхватывая бумажку, и захихикал.

– Какое там, – ответил незнакомец с едва заметным акцентом и отпустил ребят. Мужчина вальяжно вытащил сигарету и чиркнул спичкой. Затянувшись, он продолжил: – Опухший весь. Месили его долго, я и не таких видал…

Кора поежилась и нервно сглотнула, когда встретила внимательный взгляд мужчины. Его светлые глаза словно раскраивали ей череп, пытаясь докопаться до чего-то. Она поспешила прочь, чтобы незнакомец не успел слишком заинтересоваться ею. Что-то подсказывало, что это может плохо закончиться.

– …да прям там, склад пустой, крыша прохудилась, чинить в конце весны собирались, – разъяснял мужичок в дешевом костюме полицейскому. Он выглядел опрятным, но все же явно не был жителем Правого берега.

– А сегодня чего же пошли? – констебль недовольно глянул в сторону труб. Он наверняка не отсюда: тоже не привык к смогу.

– Плановая проверка! Мы же не бросаем его. А тут, сами понимаете, всякий… кхм… контингент. Так что проверяем раз в декаду.

– Всегда?

– Всегда.

– То есть вы можете уверенно заявить, что на прошлой декаде тут никого не было?

– Не было! Старыми и Новыми Святыми клянусь, что не было! – мужичок в костюме очертил перед собой овал и коснулся лба, где, по преданиям, открывалось око Первого, желавшего узреть, чем его последователь занимается.

Кора не стала задерживаться и тут. В конце концов, близко подбираться к чужим было чревато. К тому же хотелось посетить склад, чтобы увидеть хотя бы место преступления.

Смог играл на руку. Он прикрывал от любопытных глаз. Шаги терялись то в раскатах гремящего неба, то в звуках гудящего завода. Если жертва действительно пробыла здесь несколько дней, если сломанные ноги, выбитые из суставов руки – правда, то крики никто не услышал бы. Хорошее место для пыток. Но зачем?

Вход на склад почти не охранялся. Труп давно увезли, инспекторы уехали. Старшими осталась пара сержантов, которые больше следили за любопытными мальчишками Клоаки. Кровь не пугала их, скорее, только подогревала интерес.

Их беготня пришлась кстати. Кора нырнула внутрь склада, стоило констеблю отвлечься на парнишку, едва не прошмыгнувшего у него под рукой.

Наверное, раньше в помещении пахло пылью и сыростью. Пахло до того, как сюда пришел Аконит. Теперь же в нос ударил не только и не столько аромат крови, сколько вонь мочи, желчи и гниения. Кора тут же поняла свой предел: она могла смотреть на труп с перерезанным горлом, могла терпеть кровь, но запах, который встретил ее на складе, обилие крови, поваленный стул, на котором до сих пор болтались темные жгуты для фиксации человека… Чересчур.

Тошнота подкатила к самому горлу, пришлось зажать нос. Смог теперь не казался таким уж отвратным. И хорошо еще, что платок был при ней!

Пустое темное помещение освещалось лишь венами молний, вспыхивавших высоко в небе. Кора не хотела задерживаться, поэтому, бегло осмотревшись, она уже настроилась вернуться наружу, но перед тем…

Кровь. Обычная кровь, но было что-то странное в тонких полосках, сквозь которые проглядывался бетонный пол. Будто кто-то пытался что-то написать… Жертва?

Кора осторожно обошла лужу, чуть наклонилась, задерживая дыхание. Она могла поклясться, что увидела цифры: пять и восемь. Пятьдесят восемь? Нет… Что-то рядом – еще одна неровная линия, будто кто-то не успел дописать…

Почувствовав, как обед поднимается к горлу, Кора спешно выскочила вон, едва не напоровшись на констебля. Она глянула на часы. Десять интеров прошло, надо поспешить, пока Джон не забил тревогу.

Стоило увидеть его, как Кора поняла – он тоже что-то узнал. Лицо его побелело, он тяжело дышал.

– Ты как?

– Нормально… Ты слышала, что с жертвой? О, Первый…

– Не думала, что ты верующий, – устало проговорила Кора, опускаясь на корточки. Вдохнуть бы свежего воздуха, но вместо него только смог, от которого кружится голова.

– В такие моменты я очень верующий. Ну и еще по праздникам, связанным с вкусной едой… Хотя теперь мне кажется, в рот вообще ничего не полезет.

– Нашел! – крикнул вдруг издали один из констеблей. – Соленье!

Все разом повернулись к нему. Тот был без маски – видимо, работал в Клоаке и к смраду уже привык. Он радостно улыбался, будто нашел клад и собирался его прокутить. Кора не сразу поняла, что это, а когда поняла, резко развернулась в сторону, срывая платок, чтобы не запачкать его рвотой. Джону понадобилось то же самое, и он перевалился через какой-то дырявый заборчик.

Констебль нес, выразительно потряхивая, мужские гениталии, бултыхающиеся в какой-то банке, наполненной мутной жидкостью.

– Вот и честь того бедолаги отыскалась!

– По-моему, нам пора, – с трудом выговорил Джон, утираясь рукавом.

Кора медленно кивнула, повторяя движение. Во рту остался кислый мерзкий привкус, а белый платок уже стал серым от плотного смога.

Гром заглушил все звуки, а за ним стеной хлынул ливень.

* * *

На обратном пути Кора задремала, утомленная впечатлениями. Думать у нее не получалось, в голове билось одно: «Почему?»

Когда Кора вышла на влажную после дождя улицу, пахнущую озоном и свежестью, она поняла, насколько не ценила воздух. Как же он прекрасен!

Джон, тяжело привалившись к фонарю, выуживал сигарету. Табачный дым, тем более такой дорогой марки, наверняка казался всем жителям Клоаки, привыкшим к вони и смогу, чудесным ароматом, а не токсичным облаком. Теперь ясно, почему им сложнее растолковать, что такое пассивное курение…

Она вспомнила парня с пронзительными светлыми глазами, курившего прямо в гуще едкого тумана. Неужели он не боялся смога? Не слишком ли много яда для его организма?