Александр Сопровский был одним из самых талантливых, серьезных и осмысленных поэтов своего поколения
Шрифт:
Что Богу живому иначе, как вору,—
Навстречу безвластию, голоду, мору —
Прокрасться сюда не дано.
На голос друзей, по звонкам телефонным
Еще я срываться могу...
Но страшно взглянуть: под раскидистым кленом —
Зеленые листья в снегу.
1976
* * *
На рассвете звенят возбужденно,
Подымаясь со сна, города.
Спи сегодня без горя и стона,
Спи по-прежнему,
Как жилось нам единожды, помнишь?
Небо в росчерках звездных хвостов —
И держали раздетую полночь
Напряженные руки мостов.
Так тепло, будто ветер на воле
Не гуляет вовсю за стеной.
Так беспамятно — крысы в подполье
Не спугнут нас до утра с тобой.
Только жадно сцепляются руки,
Да безвольно бормочут уста —
И слова, разлетаясь на звуки,
Рвутся прочь, как птенцы из гнезда.
Несмышленая, враг мой любимый,
Там, меж арок и кариатид,
Нешто все еще неумолимый,
Резкий снег между нами летит?
Сердце мира спешащего, злого
Бьется в ритме столичного дня.
Я устал от недоброго слова —
Только ветер и держит меня.
Разве зря в ту блаженную пору
Голоса пролагали следы
Сквозь осеннюю звездную свору
Над игралищем невской воды?
Сядем рядом — и карты раскроем:
В ускользающий нынешний час
Эта память
да будет покоем
От зимы, ненавидящей нас.
1976
* * *
Ты помнишь: мост, поставленный над черной,
Неторопливо плещущей водой,
Колокола под шапкой золоченой
И стойкий контур башни угловой.
А там, вдали, где небо полосато,
В многоязыком сумрачном огне
Прошла душа над уровнем заката —
И не вернулась, прежняя, ко мне.
Когда же ночи темная громада
Всей синевой надавит на стекло,
Прихлынет космос веяньем распада —
И мокрый ветер дышит тяжело.
Но смерти нет. И от суда хранима,
Как будто куща в облачной дали,—
В налетах дыма черная равнина,
И пятна крови в гаревой пыли.
Пора мне знать: окупится не скоро,
Сверяя счет по суткам и годам,
Полночный труд историка и вора,
Что я живым однажды передам.
Настанет день, и все преобразится,
Зайдется сердце ерзать невпопад,
И будет — март, и светлая водица
Размоет ребра зданий и оград...
И поплывет — путей не разобрать —
Огромный город — мерой не измерить.
Как это близко — умирать и верить.
Как это длится — жить и умирать.
1977
* * *
Зима
устала быть собой.И ей, за слабость эту,
Приказано трубить отбой
И дать дорогу лету.
Минуя стадию весны
(Раздолье очевидцу!)
Вступило столько тишины
И зелени в столицу.
Нисходит сумрак лучевой,
И посредине мая
Смеется мальчик, ничего
Не подразумевая.
Вот так кому-то невдомек,
Вот так никто не в курсе,
Какой назначен миру срок,
Какие судьбы ткутся.
1977
* * *
Похолодание прошьет роскошный май
И зелень по чертам фасадов.
Душа прояснится. Как хочешь понимай
Игру сердечных перепадов.
А время спряталось. Исчезло без следа,
Как мокрой осенью безлистой.
И сердце падает — как будто есть куда,
Как бы в колодец чистый-чистый...
1977
ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ
Е.Чикадзе
1
В малахитовом полумраке
Луч заката недостижим.
Разве правда, что мы во прахе
Под холодной землей лежим?
И покамест парадным узким
По твоим я бреду стопам —
Город полон трамвайной музыки,
Расплескавшейся по мостам.
Лютовали по снегу тени,
Стыли трупы на площадях —
Но текут, не спеша, ступени,
Будто чуя хозяйский шаг,
Будто факелы тьму расшили,
Будто праздник и фейерверк...
А ступени все шире, шире
Разрастаются — вверх и вверх.
А у нас — так, что нету мочи,
Днем неистовствует жара,
Да в сиянии полуночи
Бьют по зелени прожектора.
А у вас — будто розгой высечен:
И прикрыт отходящий мир
Этим северным небом выцветшим,
Синью, выполосканной до дыр.
И бессильно в волнах качается,
Опрокинувшийся вверх дном...
А у нас — синева сгущается,
Зелень черная под окном.
Чашка белая. Черный кофе.
Струйка пара. Благая весть.
Хорошо, что в составе крови
Благодарная память есть.
Эта память — любви бездонней,
И с обмолвками полусна,
Со щекотным теплом ладоней
Эта память сопряжена.
1977
2
Когда пришлют за мной небесных выводных
И скажут: вам пора, все ваши песни спеты,—
Возьмут мои стихи и перечтут — а в них
Одни рассветы да рассветы.
Вот так единожды, когда пришлют за мной,