Александра
Шрифт:
— Лен?!
— Что?
— Заткнись. Дай мне сосредоточится.
— Сань, а где это сердце мира?
Господи, Лена!!! А я откуда знаю?..
— В Троице-Сергиевой лавре. Под землёй.
— Правда?
— Лен, не тупи.
— Жаль. Я бы туда съездила.
— Зачем?
— Может и правда благословение божие ребёночек мой получит.
— Съезди. Я тоже туда поеду.
— Правда?
— Правда.
— Не, Сань, что честно? А ты зачем?
— Для пиара. Всё? Может помолчишь?
Нас, как обычно, привезли в резиденцию московских митрополитов, что располагалась чуть к северу от Успенского собора. Митрополит Симон сидел в своём
— Александра, — начал он, — дщерь наша, о каком сердце мира ты говорила?
Быстро мерзавцы настучали.
— У каждого живого существа, твари божьей есть сердце, отче. От маленькой букашечки и до левиафанов морских. Так ведь, владыко? — Симон слегка кивнул. Смотрел на меня заинтересованно. — Мир, в котором мы живём, земля наша, тоже живые. И у земли-матушки есть сердце, что бьётся в её груди. — Я замолчала и теперь сама выжидающе смотрела на старика.
— И где же это сердце?
— А разве высшие иерархи церкви не знают этого? — Я сделала удивлённое лицо. Елена меня копировала, тоже смотрела на митрополита с удивлением в глазах.
— Александра, не отвечай вопросом на вопрос.
— Я думаю, Вы знаете, владыко, где оно. Сами мы с сестрой не знаем точное место расположение. Знаем, что здесь, в земле русской. Скорее всего там, где Троице-Сергиева лавра.
— Почему ты так решила?
— Не зря же преподобный Сергий Радонежский основал там обитель свою. Где-то там сокрыто оно, в недрах земли.
Митрополит молчал. Смотрел перед собой, но не видел нас, словно ушёл куда-то далеко, за пределы стен этой комнаты, даже за пределы резиденции. Мы с Еленой молчали. Наконец, его взгляд ожил. Он вновь взглянул мне в глаза, да так, словно хотел вывернуть меня на изнанку с вопросом: «Что ты ещё знаешь, негодница?» Я уже начала жалеть, что вообще про это сердце говорить начала.
— Откуда знаешь это?
— Читала древний свиток на аккадо-хетском языке. — Соврала митрополиту не моргнув глазом. Уличить меня во вранье не могли, так как этот язык считался уже давно мёртвым и читать на нём никто не умел. Но тут он мне задал вопрос, от которого волосы зашевелились у меня на голове.
— Ты знаешь древний язык?
Дьявольщина! Откуда он знает про этот язык?
— Читаю на нём. Правда не очень хорошо. Я не всю клинопись знаю. Мне давали читать законы царя Хаммурапи и вавилонского царя Навуходоносора, того, который разрушил храм Соломона. — Симон кивнул.
— Что там было сказано?
— Что сердце этого мира бьётся в северных землях, покрытых густыми и непроходимыми лесами. Где большую часть года вода пребывает в виде прозрачного камня. Где холод севера сковывает реки и озёра в непробиваемый панцирь. Там, где живут народы, кои зовутся антами-русами.
Я замолчала. Митрополит тоже молчал. Елена посмотрела на меня. Сделала глаза блюдцами, типа долго так сидеть будем, вату катать? Я пожала плечами. Потом нахмурила лицо, давая понять подруге, что сидим дальше, изображаем пай-девочек.
— Больше не говори такого, Александра. — Наконец молвил старец. — Поняла меня?
— Да, владыко.
— Что за письмо у вас такое? — Тут же задал вопрос. Я даже сначала не поняла, о чём он? О каком письме?
— Прости, владыко. О каком письме говоришь?
— Вы с Еленой пишите сказки свои. Буквы некоторые похожи на наши, а некоторые нет. И я знаю, что письма
такого никто не использует.Я всё поняла. Мы делали с Еленой записи на русском языке своего времени. Как и пользовались современной системой написания цифр. А под сказками понимался тогда текст сообщений, посланий.
— Мы с Еленой алфавит, азбуку свою придумали. Вот и пишем на ней. Зато знаем, что кроме нас никто наши записи понять не сможет.
— Алфавит? Азбука? Это божественное откровение, как у преподобных Кирилла и Мефодия, что кириллицу дали славянам. — Мы с Еленой промолчали. — А у вас просто взяли и придумали? Александра! Не в силах простому смертному азбуку придумать.
— Так нам откровение и было. — Ляпнула Елена и посмотрела на меня большущими глазами. Потом закрыла себе рот ладошкой. Вот курица! Это же надо было ляпнуть такое! Митрополит вытаращился на Елену.
— Что значит откровение? Кому?
— Нам обеим, владыка. — Решила вмешаться я. — На Страстную пятницу, три года назад. Богородица явилась нам. Азбуку показала. Да указала, где книги лежат по лекарскому делу написанному на азбуке этой. Вот мы и выучились ей. — Твою дивизию, как говорил батюшка мой. Вот это мы задвинули, аж у самой зад зачесался. Но тут главное, чтобы Ленка не раскололась. А то будет нам аутодафе, почище, чем у Джордано Бруно.
— Елена не лекарка. — Напирал вредный старик.
— Я лекарка, владыко. — Мы обе с Еленой сползли на пол с кресел и встали на колени. Вернее, я первая начала сползать, а подруга уже за мной.
— Богородица?
— Богородица, владыко.
— Почему молчали?
— А кто бы нам поверил? — Я истово крестилась. Старик тоже встал с нами рядом на колени и начал креститься и читать молитву. Ну а мы с Еленой за ним:
— Что значит кто бы поверил? А азбука? Это и есть откровение! — Старик тоже встал с нами рядом на колени, начал креститься и читать молитву. Ну а мы с Еленой за ним:
— Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.
И тут же ещё одну:
— Достойно есть, яко воистинну блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего. Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем.
Потом ещё читали молитвы. В какой-то момент обратила внимания, как Елена читала вместе с митрополитом молитвы и слёзы бежали по её щекам. Я поняла, что она искренне верила, верила в молитвы, которые произносила. А значит верила в бога, в богоматерь, в Святую Троицу.
Помолившись, мы вновь устроились в креслах.
— Александра, Елена. Я выделю четверых иноков. Обучите их новой азбуке.
— Как скажешь, владыко. — Закивали мы с Еленой.
— Чувствую мне мало времени осталось. Хочу уйти. Принять Схимну и посвятить оставшееся время молитвам.
— А кто же вместо тебя, владыко? — Спросила я его.
— Не переживай. На моё место найдётся кто. Я многое видел в своей жизни. Я стал свидетелем избавления от ярма Орды. Я стал свидетелем обретения великих даров. И наконец я стал свидетелем откровения божьего. А значит я выполнил всё, что мне было предназначено. Осталась только Великая Схимна и общение с Господом нашим. Симон посмотрел на нас с Еленой. Улыбнулся. — Идите, дщери мои. Благословляю вас и чрева ваши. Плоды, что носите под сердцем. Господь с вами и благословление его над вами. Вижу я это. Идите.