Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница

1868

ВЕРБНАЯ НЕДЕЛЯ Перевод Н. Подгоричани

Злые вьюги отшумели И явились к нам вдвоем — Солнце с вербною неделей, Верба с солнечным лучом. Как от радостной капели Все заискрилось кругом — Солнце с вербною неделей, Верба с солнечным лучом! Жаворонки прилетели, И пригнало ветерком Солнце с вербною неделей, Вербу с солнечным лучом. Жаль прикованных к постели, Ждет здоровых за окном — Солнце с вербною неделей, Верба с солнечным лучом. Что тут думать в самом деле! Девушка, со мной пойдем К солнцу с вербною неделей, К вербе с солнечным лучом. Глянь, фиалки посинели! Их пригрели за кустом Солнце с вербною неделей, Верба с солнечным лучом. Поцелуемся у ели, Пусть на нас глядят тайком Солнце с вербною неделей, Верба с солнечным лучом. Ты сердита — неужели? Не поверят нипочем Солнце с вербною неделей, Верба с солнечным лучом.

1868

ПЛУГИ Перевод В. Шефнера

В добрый час! С рассветом в поле вышли пахари-румыны, Шесть волов упряжку тянут, напряженно выгнув спины. Парень жмет на рукояти — углубилась в землю сталь, Длинной черной полосою борозда уходит вдаль. От борозд широких поле — с каждым часом все чернее, Батраков — парней безусых — голоса звучат слышнее. И под солнцем сохнет нива, на ветру чуть-чуть дымясь. Аисты в раздумье важно вдаль идут, не торопясь. Вот и полдень. Тут же в поле отдыхать садятся люди, Им еду несут подруги в узелках, в простой посуде. Плуг лежит, а мальчик славный, черноглаз и чернобров, Шумно гонит к водопою утомившихся волов. Земледельца труд священный, труд, завещанный от века, Братской дружбою с землею ты связуешь человека!.. …Но уже заходит солнце, и, свершив свой труд дневной, Вместе с плугами крестьяне возвращаются домой.

1868

СЕЯТЕЛИ Перевод В. Луговского

Вдоль борозды крестьяне идут — пшеницу сеют. Кругом луга и долы украсила весна, Надежду земледельцы великую лелеют, За горстью горсть бросая по ветру семена. — Сам-тысячу нам снять бы! Мы лишь довольства просим! — Хорошей бы погоды, удачи б мужику! — Чтоб зернышки крупнее, чем воробей под осень! — Чтоб каждый стебель ростом был равен тростнику! — Пусть горлица отыщет приют в полях пшеницы, Неслышно зреют зерна пускай в июньский зной! — Пусть в день страды в пшеницу войдут жнецы и жницы, Войдут — и будут скрыты янтарною волной! А бороны неспешно идут четой колючей, Разравнивая комья мужицкой борозды; Весельем полнит душу весенний день певучий, Придет к крестьянам осень наградой за труды.

1868

БЕРЕГ СЕРЕТА Перевод В. Луговского

Исчезает, словно призрак, дымка легкая ночная Над прибрежной чуткой рощей — расточаясь, пропадая. А река блестит, мерцает, как чешуйчатый дракон, Что рассветными лучами пробужден и озарен. И слежу я на рассвете там, на берегу зеленом, За течением, что вьется ускользающим драконом: Гальку моет, берег роет, дремлет в омутах река, Хвост серебряный покоит за излуками песка. Шорохи плакучей ивы на песчаном слышу склоне, Вижу, как сверкнула щука за шальной осой в погоне, Редко — крики диких уток оглашают вышину И ложатся тени стаек на прозрачную волну. А река бежит, струится, непривычная к покою, Проплывают мимо мысли, уносимые рекою; Отмель желтую покинув, радуясь приходу дня, Ящерка-зеленошкурка зорко смотрит на меня…

1868

НА ПРУДУ Перевод Г. Семенова

Воздух свежий и прозрачный, и его прикосновенье Успокаивает душу и оттачивает зренье. Пруд пока еще в тумане, и вода его тиха, Ждет она восхода солнца, как невеста жениха. На востоке заалело, воробьишки-замарашки На скирде засвиристели и давай играть в пятнашки. Начался концерт шумливый, пруд от гула задрожал, Зашептался камышами, стайкой уток просвистал. Челн охотничий лениво в камышах застыл прибрежных, Гибких водорослей змеи обвились вкруг лилий нежных, Утки-кряквы между кочек затаились и молчат, Скрылись под воду лысухи, только чибисы кричат. Наводя смертельный ужас, челн проходит по теченью, То блеснет ружье на солнце, то широкой скрыто тенью. Лишь у цапли длинноногой страха не было и нет, Знай по бережку гуляет: «Ведь охотник-то поэт!»

1869

ЖАТВА Перевод Вс. Рождественского

Вьются жаворонки в небе и, кружась, щебечут где-то, К нам спускаясь из-под солнца легкой лестницею света. Неподвижный знойный воздух, треск кузнечиков сухой, Щебетанье перепелок там, в пшенице золотой. Жать высокие колосья вышли люди пред зарею В час, когда еще сверкало поле свежею росою, И плывут в потоке желтом, что не знает берегов, Девушки — все без косынок, парни — все без поясов. Серп — звенящий полумесяц — так и режет колос колкий, Дальше, птенчиков скликая, убегают перепелки. Дальше поле отступает, вырастают без конца Копны с тяжкими снопами за спиною у косца. Парень с девушкою рядом. Хорошо идет работа. Жнут и, прячась за копною, знай целуются без счета, Песня жаворонка льется над простором нив родных: «Сладок, сладок будет людям хлеб из зерен золотых!»

1869

СЕНОКОС Перевод В. Шефнера

Над высокими холмами всходят утренние зори, Светоносною рекою разливаясь на просторе. С ветром в блеске трав росистых трудовой проходит день, По земле простерли стебли шевелящуюся тень. Косари, долину брея, вдаль уходят мерным шагом, Зелена земля под нами, и блестит она, как влага; Им во след идут другие, ловко сено вороша, И вон там уж стог увенчан ровной связкой камыша. А в дубраве при долине, где росистая поляна, Где и тень зеленой стала, где цветами пахнет пряно, — Косы звякают упруго, блеска влажного полны, Скачет вспугнутая птица от копны и до копны. Парень шел с косой сторонкой, где растут кусты сульчины, Перед смятою травою замер он не без причины: «Кто лежал тут, — зверь иль птица? — разобраться не могу!» Вдруг с улыбкой удивленной поднимает он серьгу!

1869

ПОХОД В СИБИРЬ Перевод В. Луговского

В седых заснеженных степях, Под пологом свинцовым, Толпа бредет за шагом шаг, Привыкшая к оковам, Лохмотья к небу вопиют, А злобный холод лют. Они по снежной целине Бредут уже полгода, По бездорожной стороне Ведет их непогода. Иной обмерз, уснул иной Под хладной пеленой! Им нет ни края, ни конца, Нет ни конца, ни края, Их хлещет снежная пыльца, Поземка ледяная, — Тела в крови, в крови уста, Тяжел удар кнута! Как много стражей — вон казак На лошаденке дикой, — Вон злобу затаил в глазах Наездник с длинной пикой, — Спешит эскорт сторожевой: Как жуток волчий вой! Звенит оковами беда, Нет людям места в жизни, Им, безыменным, никогда Не жить в былой отчизне! Надежды нет — есть снежный прах, Смерть в ледяных степях. Бредут в просторах снеговых, А каждый жил когда-то, О, как горел любой из них, Любя отчизну свято! Они в сугробах и крови Во имя той любви! Героев вольности не счесть, Не всех в живых найду я, Свела их яростная месть В могилу ледяную. За шагом шаг толпа бредет, Сибирский крут поход! Но вот смолкает скрип шагов, Слышнее вьюги ропот, — Из замерзающих рядов Печальный слышен шепот, — Страдальцы выстроились в ряд — И стонут и дрожат. Начальник палачу под стать, Вкруг рыщет, словно ветер, Погибших стал он отмечать На рукояти плети; Потом сурово приказал! — Конвойные, привал! И опустился жалкий строй В сугробах на колени. Окутаны морозной мглой Вповалку люди-тени, Друг к другу жмутся, жизнь кляня, Без крова и огня. Скорей на снег ничком упасть! Страданье затихает, Воспоминаний милых власть Душой повелевает. Цветущий мир, далекий край, Теперь во сне вставай! И одному приснилась мать, Жена пришла к другому, Их души начала ласкать Любовь к родному дому. Пусть хлынут слезы! Этих слез Не истребит мороз. Заснули! Рвется вихрь во мгле Из ледяной утробы. Страдальцы спят, а на земле Растут-растут сугробы, — Мерцает сквозь кристаллы льда И слезы льет звезда. И ветер саваном седым Пустыню одевает, — Снег беспределен, и под ним Колонна исчезает; Лежит равнина на заре Вся в снежном серебре. Снега, снега — и нет людей, Им страшный выпал жребий, — Все неотвязней, все слышней Орлиный клекот в небе. Выходит с воем волчья рать Добычу в клочья рвать!

<1871>

МЕСТЬ СТАТУ-ПАЛМЭ [8] Перевод В. Луговского

Близнецы и великаны — Стрымбэ-Лемне [9] , Сфармэ-Пьятрэ [10] Видели потоп и плыли меж его взъяренных вод. И с тех пор как у печурки сказки слушать вам приятно, Проживает с ними карлик — Стату-Палмэ-Барбэ-Кот. На своем наречье странном говорили исполины, Лежа на лугу зеленом у подножия хребта, И на лица их большие в травах солнечных долины Вдруг нежданно набегала мрачной мысли чернота. — Братец, знаешь ли Трестяну? — вопрошает Стрымбэ-Лемне. — Знаю! — Сфармэ отвечает. — И сравню ее с виденьем, Как Иляну-Косынзяну, я сравню ее с цветком, С золотым осколком солнца, света яркого куском! — Прав ты, братец Сфармэ-Пьятрэ, сомневаюсь я все время (Хоть твердят — сосну большую малое рождает семя…), Вправду ль карлик Стату-Палмэ этой девушке отец? — Говорят, дружком на свадьбе был Пепеля-молодец! Опершись на локти, громко рассмеялись исполины, Горные орлы взлетели на скалистые вершины, Заходили-загудели горы, нивы и леса, Посмотреть им захотелось, где творятся чудеса. И, задумавшись глубоко, снова молвил Сфармэ-Пьятрэ: — Все бы отдал я, чем недра гор таинственных богаты, Я б Трестяне милой отдал скалы, золото и медь, — За меня ей только надо выйти замуж захотеть! Отвечает Стрымбэ-Лемне: — Если бы моей Трестяна Стать внезапно захотела, я б ей отдал все поляны, Я б леса свои ей отдал, я б ей отдал зелень рощ, Соколов, павлинов пестрых и орлов волшебных мощь, Я б ей отдал львов, и ланей, и гепардов, и грифонов. Отдал ей лесов прохладу, норы яростных драконов, И оленей златорогих, и поющих соловьев, Всю гармонию природы, сладость всех земных плодов! — Нет, твоей она не будет! — Сфармэ-Пьятрэ взвился с места И булыжник исполинский сильной лапой ухватил. Грозно крикнул Стрымбэ-Лемне: — Нет, ей быть моей невестой, — И над черной головою дуб могучий закрутил! Вдруг до слуха их домчался дикий вопль тонкоголосый, Обернулись великаны, бросив ратные труды: Видят: старый Стату-Палмэ кувырком летит с откоса, Ножки путаются в прядях знаменитой бороды! Сфармэ-Пьятрэ злого карлу на ладонь свою поставил. — Помогите, великаны! — Стату-Палмэ закричал. — Перепутайте, сметите все дороги и заставы, Сон пучины всколыхните, раздробите плечи скал! Ставьте мощные заслоны от земли до небосвода… Фэт-Фрумос украл Трестяну, дочь похитил у меня! — Бросились искать злодея великаны-скороходы В темные леса и скалы, похитителя кляня. Ужасом земля объята, топчет горы Сфармэ-Пьятрэ, Через пропасти шагает, переходит реки вброд, Недра темные колышет быстроногий тучеход, Властелин землетрясений, не идущий на попятный! Он скалу, как лист табачный, растирает меж ладоней, Камни сбрасывает в реки, те в речном сгрудились лоне, Стопудовыми ногами глыбы грозные дробит, И вода на тех порогах вся бурунами кипит! Покидающие русла затопляют землю реки, Долу клонятся вершины, брызжет пена на холмы, Но подземный гул и гомон, но подспудный грохот некий Не смущает так людские омраченные умы, Как над миром потрясенным появленье исполина, Челюстей могучих скрежет и огонь кровавых глаз; Головой пронзая тучи, топчет горы и долины, Сам живой горы подобье, поражает страхом нас! Ну а братец Стрымбэ-Лемне ворвался в лесную гущу, Голос вьюг в былом затишье громче яростной трубы, — Тополя, как травы, клонит великан, в лесах бегущий, На бегу корчует вязы, ломит буки и дубы. Продирается сквозь дебри и шумит в прибрежных рощах, Заскрипели ветви дико, лезет Стрымбэ напролом, За его спиною бревна и обломки веток тощих, За плечами черный хворост, искривленный бурелом! Вдруг застыли исполины, кверху головы задрав, Вдруг сверкающее солнце скрыло лик за мрачной тучей: Фэт-Фрумоса и Трестяну ввысь уносит конь летучий, Золотистыми крылами на прощанье помахав! Прижимается Трестяна нежно к сердцу Фэт-Фрумоса, Как звезда, ее улыбка блещет выше звездных стай, И сокровище земное Фэт-Фрумос златоволосый На коне везет крылатом в беспредельный звездный рай! Проплывала эта пара, нежно слив уста с устами, Всё друг другу в очи глядя, словно мчатся в чудном сне, — Застонали великаны и затопали ногами: Ярость гневная вскипела в их душевной глубине. И взъярились великаны, словно дымные вулканы, Рвут дубы, швыряют в небо камни, корни, валуны, И летят деревья к солнцу, скалы мчатся сквозь туманы, Камни рухнули — у братьев черепа размозжены! Сказочники уверяют, что лукавый Стату-Палмэ, Спрыгнув с тополя, на зайце поскакал, не чуя ног, — И, приблизившись к убитым, произнес почти печально, Что телегу пребольшую сковырнул с пути пенек!

8

Стату-Палмэ— один из персонажей румынских и молдавских народных сказок — мужичок-с-ноготок, борода с локоток.

9

Стрымбэ-Лемне— один из персонажей румынских и молдавских народных сказок, великан, гнущий до земли и ломающий самые большие деревья.

10

Сфармэ-Пьятрэ— один из персонажей румынских и молдавских народных сказок, великан, размалывающий руками в прах камни, скалы и горы.

1872

Константин Розентал (1820–1851) «Революционная Румыния»

ПУТЬ РАБОВ [11] (Млечный Путь) Перевод В. Шефнера

Река светил прекрасных сверкает в небе темном, Из далей бесконечных к Молдове все течет; В небесном океане, бездонном и огромном, Сияют звезды ярко, как светоносный флот. Порой, покинув выси, звезда с отливом синим Срывается нежданно в небесную пустыню; На черном поле неба бороздка серебрится, — Что жизнь, коль рядом вечность? Она недолго длится… К прекрасному Востоку по темени бескрайной Простерлось это поле в мерцанье звезд ночных, Оно напоминает о пустоте печальной, Что в сердце остается по смерти дорогих… И путникам заблудшим, как верною рукою, Указан путь в Молдову светящейся рекою. Буджяк — то поле света, в дни горя и печали Истоптанное теми, что от татар бежали.

11

Путь рабов— народное название Млечного Пути. В годы татарских набегов на Дунайские княжества рабы, которым удавалось бежать, пытаясь вернуться на родину, путеводствовались этим небесным созвездием.

<1874>

ОСЕНЬ-ПРЯХА Перевод В. Луговского

«Работящая и тароватая»

Народная поговорка

Снова осень золотая К нам явилась, рассыпая Все дары щедрот своих, — Листья на ветер швырнула, А плоды полей вернула Тем, кто трудится на них. Лен — для рушников чудесных, Воз початков полновесных, Кукурузу нам дала, Кисти виноградин длинных, Чтоб на свадьбах и крестинах Радость пенилась, светла! Острым жалом кос блестящих Трав раздолье шелестящих, Тех, что в мае отцвели. А краям восточным в просинь Певчих птиц послала осень, Следом — клином журавли! Погрустнела золотая, Стужу зимнюю встречая: Как ей голою брести? Все наглее вихрь летучий, Снеговые мчатся тучи, Чтоб сугробы намести. Как ей жить в степной округе, Как ей встретить ярость вьюги: Дует ветер-лиходей, — Он, не ведая покоя, С верб над мертвою рекою Листья снес в простор полей! Нет, пока на свете тихо, Осень, статная ткачиха, В руки взяв веретено, Загодя сготовит пряжу, Чтоб укутать грудь лебяжью В голубое полотно. Пред зимой не зная страха, Тихо бродит осень-пряха По холодной борозде, — Паучки, сюда бегите, Вон — мерцающие нити Блещут всюду и везде! По полям и по долинам Серебристым нитям длинным И сплетаться и лететь. Из одних — клочки кудели, А другие — вниз осели, Как таинственная сеть. Осень их сбирает снова, Приготовлена основа, Нитей ткать не переткать, — Будет шаль в узорах мелких, Чтоб на сельских посиделках До рассвета проплясать! Вон она — в простой рубахе! Черноглазой этой пряхе Править пир в душе людской! На груди бренчат мониста, А зима ворчит завистно, Злится ветер колдовской! А румын сказал: — Не худо, Чтоб еще свершилось чудо, Чтобы девушка с утра И в мою явилась хату: Работяща, таровата, Как осенняя пора!