Алу: так плачет ветер

— Я не испытываю к вам жалости, — мой голос прозвучал тихо, но уверенно. — Я пыталась помочь, потому что бездействовать означало потворствовать их жестокости, — мои слова повисли в воздухе. Следовало уйти, но мне была интересна его реакция. Сложив руки на груди, он прищурился, всматриваясь в моё лицо. Я не дрогнула.

— Очень интересная позиция для воспитанницы клана Лунар, — хмыкнул магистр. — Вы рисковали, — изогнул он бровь, а потом провел рукой по своему горлу. Я сглотнула. На постоялом дворе он явно заметил мои синяки после нападения Юджина.

— Доброй ночи, магистр, — пробормотала я, уходя прочь.

Мои ноги вяло преодолевали спуск. Все мысли вдруг занял магистр Канем, понять которого не представлялось возможным. Его отношение к клану Лунар очевидно. И он мелочно каждое занятие вымещает свою злость на Кларе.

Вместе с тем он казался таким сильным. Жалость? Едва ли. Даже в тот момент, когда я не знала о нем ничего, во мне проснулось лишь сочувствие и понимание к его положению. Но он не нуждается в нём. Магистр сам взял имя своего проклятия, чтобы не возникало сомнений по поводу его сущности. Что он хотел этим доказать? Смотрите, мне не стыдно? Или же предпочитал атаковать первым, не дожидаясь удара противника? Хотел наблюдать за реакцией воочию? В тёмных упрямых глазах и строгом лице ответов было не найти.

Ноги сами привели меня в библиотеку за десять минут до закрытия. Благо все столы к этому времени опустели. Стоило лишь немного задуматься над темой канемов, как я поняла, сколь ничтожны мои познания. Ненависть к ним преподносилась среди волвов как нечто естественное, само собой разумеющееся. Настало время открыть глаза и составить собственное мнение.

В секции происхождения рас я обнаружила том с говорящим названием «Канемы — проклятые отродья». Даже сам автор не стремился остаться беспристрастным, настолько глубоко укоренилось отвращение к такого рода оборотням. Задумчиво обведя пальцем буквы на обложке, я вздохнула и решилась взять её для чтения.

К моему возвращению Клара уже спала. Осторожно потрогав её лоб и убедившись, что жара нет, я села на кровать и придвинула магический светильник. Свет его распространялся только над моей кроватью и не мешал даксарре спать.

Помедлив несколько минут, я открыла книгу и принялась читать. В начале пересказывалась легенда о том, как возлюбленная изменила богу Люпусу с человеческим мужчиной, и как за это он наложил на плоды таких союзов страшное проклятие. Затем происхождение канемов объяснялось с более приземленной точки зрения, что заинтересовало меня куда больше.

Спустя час я замерла над книгой после прочтения очередной главы. В ней рассказывалось о превращении канемов, на одной из страниц расположился рисунок второй ипостаси. Существо некоторыми чертами напоминало волка, но было чем-то совершенно иным. Узкая морда, пасть с кривыми зубами, истончённые на кончиках длинные стоячие уши, всклоченная с проплешинами шерсть и кроваво-красные глаза, которые художник подчеркнул ярким пятном на черно-белом изображении. Угловатое сутулое прямоходящее тело с выделяющимися рёбрами и руками-лапами с вздутыми венами. Искривленные ноги-лапы. Канем выглядел изнеможденным и поломанным. Неправильным. И оставалось лишь догадываться, достоверен рисунок или нет.

Текст же безжалостно пояснял природу обращения канема. Если взывание ко второй ипостаси для волва естественный процесс, для пса всё куда хуже. Превращение вызывает мучительную боль, которая продолжается во время всего нахождения в облике канема. Это объяснялось не до конца сформированными магическими потоками, которые канем вынужден восстанавливать каждый раз, буквально собирая себя по кусочкам. Раз в несколько дней он вынужден обращаться, подчиняясь непреодолимому зову. Он не может остановить превращение. Он не может остановить боль. Канемы словно эхо того времени, когда оборотни подчинялись луне, а не своей разумной части. Часто к тридцати годам они теряют рассудок. Немногим удаётся дожить до сорока. А от кого-то и вовсе избавляются в детстве, не рискуя навлечь позор на свою семью.

После прочитанного в моей голове воцарилась удивительная пустота. Для канемов возможность обращаться — проклятие. Такое же, как для меня отсутствие второй ипостаси. Но могла ли моя боль в лунные дни, без труда заглушаемая зельем, сравниться с такой ужасающей участью? Разумеется, нет.

Ко всему прочему канемы бесплодны. Но едва ли кто-то из них задумывается о потомстве, живя такой жизнью.

И невольно после прочитанного возникла мысль, а не было ли реальностью проклятие Люпуса? Слишком много страданий на долю одного живого существа. Быть проклятым с самого рождения, без надежды на избавление, влачить существование в ожидании смерти либо от рук родственников, либо от игр своего разума. Что за жестокая судьба? Какой родитель может обречь своего ребёнка на такое? И как можно вынести всё это, не сломаться и стать кем-то? Не просто выродком, а магистром магии?

Отложив книгу, я задумчиво взглянула в окно. Магистр Канем совсем не прост. Он не выглядит сумасшедшим. Но каждый день он частично обращается на занятиях, испытывая при этом сильную боль. Раз он мог выдержать такое, неудивительно, что он хотел рассказать каждому о своей сущности.

Возможно, в прочитанном не всё соответствует действительности, но эта книга — мой единственный источник на данный момент.

Мысли завихрились в голове и, в конце концов, вылились в определённое, странное и необъяснимое, совершенно неблагоразумное желание найти ответы на все свои вопросы. А кто как не сам канем может их дать?

Жаль, что это невозможно.

Мрачно усмехнувшись собственным мыслям, я спрятала книгу в стол, чтобы не вызывать вопросов у Клары, и убедила себя, что это совершенно не моё дело. Магистр мог бы заставить меня посмотреть на мир по-другому. Но стоит заглянуть правде в глаза, чего бы я добилась, пытаясь поговорить с ним? Злобной ухмылки и язвительных комментариев. Кто захочет вывернуть свою душу перед совершенно незнакомой девушкой? Да ещё имеющей отношение к правящему клану волвов, которые так сильно его презирают.

И теперь мне отчасти стали ясны причины этого презрения. Волвы действительно уважали и принимали лишь сильных, а канемы, находившиеся в плену своей собственной сущности, к таковым не относились. И больше всего их наверняка злило то, что канемы — это их плоть и кровь, как бы они ни отстранялись от них.

Пытался ли им кто-то помочь? Пытался ли хоть кто-то облегчить их страдания? В книге об этом не упоминалось. Куда проще было отвернуться, куда проще было осудить и скривиться.

Покачав головой, я принялась готовиться ко сну. Несмотря на все доводы, глубоко внутри меня затаилось сильное желание узнать всё из первых уст. Оно пульсировало где-то на дне сознания, не давая покоя.

Такой интерес стал чем-то новым для меня. И вряд ли он принесёт что-то хорошее.

***

Работу над зельем Магнуму пришлось отложить на несколько недель. Мэтрис Тайр почти похоронила его под административной работой, но связь с Кастелло Марэ была налажена и не без помощи его сокурсника мэтра Аарона Солта.

«О, так мы всё-таки твои друзья, когда тебе это удобно» — раздался в голове голос Флос-Вины. Она точно не даст ему это забыть. Магнум терпеть не мог обращаться за помощью к своим друзьям, но не потому, что они могли отказать, а потому что всё это будет сопровождаться бесконечными шутками (которые он тайно любил, но не признался бы в этом даже самому себе). Аарон и Флос-Вина вошли в его жизнь почти пятнадцать лет назад, и они всё ещё смеялись над тем, как он до сих пор отрицает их дружбу. Но эта весёлая игра нравилась им всем.