Аляска

А когда настало время произнести тост, Отари поднялся, поставил бокал с шампанским себе на ладонь и торжественно сказал:

– Этот бокал полон, и вино в нем радостно играет! Оля, пусть твоя жизнь в новом доме будет так же полна счастья, пусть искрится радостью, как это вино! Так выпьем за прекрасную молодую хозяйку и ее новоселье!

После такого замечательного тоста я выпила свой бокал до дна. Отари продолжал что-то говорить, показывал, как в Грузии едят чурчхелу, рассказывал о зимнем урожае мандаринов и апельсинов в Аджарии. И все время обращался ко мне. Все время поворачивался в мою сторону.

А когда наши глаза встречались, повторялось то, что случилось у входной двери. Его взгляд становился глубоким, бездонным, и я тонула в нем. Моя душа пела.

За окном сгущались сумерки. Я зажгла оранжевый светильник. Женские руки-лилии над книжными полками стали нежно-розовыми и сильнее обычного вытянулись к небу. Музыка стихала. Подходила к концу и наша вечеринка. Скоро уйдет и Отари, а мы так ничего и не сумели друг другу сказать. Даже в танце, когда были так близки...

Обнимая Алису за талию, Отари поглядывал на меня. Оранжевый отсвет в его карих глазах превращался в темное гудящее пламя. Оно затягивало в себя, рождало во мне ответный огонь. Я неожиданно вспомнила сказку про Снегурочку. О том, как она прыгнула через костер и растаяла. Но ее-то играть с огнем подружки уговорили, а меня кто толкает?

Я чувствовала, что пропадаю. С этим нужно было что-то делать.

– Давайте чай пить, - сказала я, приглашая гостей к столу. На нем уже стояли чашки, торт 'Прага' и коробка конфет, что принес Отари. Мишка с Иркой, продолжая болтать и смеяться, охотно развалились в чешских креслах. Алиса в последний раз взглянула на Отари снизу вверх, сняла ладони с его плеч и разочарованно вздохнула. Видимо, не услышала на свои вопросы ответов, которых ждала. Она была хорошая девушка, но сейчас я ей нисколько не сочувствовала.

Из магнитофонных динамиков зазвучал голос Пола Маккартни: 'Yesterday all my troubles seemed so far away. Now it looks as though they're here to stay...' ('Вчера все мои проблемы казались такими далёкими. А теперь кажется, что они со мной навсегда...')

Песня напомнила мне о Дэвиде. Он любил слушать, как я пою 'Yesterday'. Воспоминание было совсем некстати.

Отари проводил Алису к столу и повернулся ко мне. Протянул руку:

– Не хочу чай. Хочу с тобой танцевать!..

Вот так. Решительно. Простыми словами. С грузинским акцентом. 'Хочу с тобой', и все. А другого ничего 'не хочу'. Куда деться от этого зовущего темного огня?..

В сердце звучала тягучая, мучительная, сладостная нота...

Я встала с кресла. И тут заметила взгляд Мишки Ефремова. Он уже не хихикал с Иркой, а смотрел на Отари.

Напряженно. С неодобрением.

Можно было бы заподозрить его в ревности. Но за время наших похождений в валютных барах отношения наши определились как нельзя лучше. Мы были хорошими друзьями. 'Я тебя люблю, Платонова, - говорил он, - как классную подругу!' Какое значение он придавал при этом слову 'классная', было не ясно. То ли имел в виду подругу из класса, то ли подругу высшего качества.

Мы встретились глазами, и он отвернулся к Ирке. При этом даже не попытался мне улыбнуться или изменить выражение глаз. Он хотел, чтобы я о чем-то догадалась. Поняла что-то такое, чего он сказать никак не мог...

Впрочем, это продолжалось секунду, не более. От таких мимолетных контактов, сколь бы значительными они ни были, легко отмахнуться. Особенно если они мешают. Мало ли почему Мишка так посмотрел? Может быть, ему Ирка в тот момент что-нибудь неприятное говорила?.. Да ну его!

Отари увлек меня на другой конец комнаты, как можно дальше от нашей компании. И мы поплыли в оранжевых волнах печальной песни о парне, который потерял свою любовь. Отари обнимал меня нежно и сильно. Он не танцевал - сливался со мной в медленном движении под музыку. Я не противилась, мои руки обвивали его шею.

– Оля...
– жарко выдохнул он. Мне показалось, что пламень его страсти опалил мне волосы. Я подняла голову, посмотрела ему в лицо:

– Кто ты?.. Откуда ты взялся?..

Наши губы почти соприкасались.

– Поедем ко мне, - прошептал он. Я не ответила. Невозможно было расстаться с ним. Казалось немыслимым хоть на минуту заглушить в себе музыку любви - яростную, нежную, томительную, щемящую... Но и бросаться очертя голову в объятия человека, которого знаешь всего несколько часов, тоже было нельзя. Я вспомнила Мишкин взгляд.

– Нет, Отари.
– Я положила ладони ему на грудь и отстранилась.
– Ты мне очень нравишься. Но так нельзя. Я тебя совсем не знаю.

Он умел владеть собой. Разомкнул объятия, взял меня за руку.

– Хорошо, Оля. Пойдешь завтра со мной в ресторан? Кавказскую кухню хочешь? Шашлык, хачапури, сациви!
– Он характерным кавказским жестом собрал пальцы в щепоть, прижал их к губам и выразительно причмокнул.

Его глаза теперь весело блестели.

– Пойду!
– с радостным облегчением ответила я. Мне казалось, что Отари должен был обидеться в ответ на мой отказ поехать к нему. А ссориться с ним я желала меньше всего на свете. Но я плохо о нем думала. Он был из настоящих грузин. А для них желание женщины - закон.

– Кстати, где ты в Москве остановился?
– спросила я и потянула его за руку к столу.

– В гостинице 'Академическая'. Знаешь? Около метро 'Октябрьская'.

– А на курсы куда ездишь?

Мы подошли к столу, Мишка как раз закончил рассказывать какую-то байку, и Алиса с Иркой дружно засмеялись. Может быть, поэтому Отари не ответил. Зато сказал:

– Оля, мне пора.
– И обратился к моим друзьям: - Миша, Аля, Ира, до свидания! Это большое счастье - провести с вами вечер!

Мишка привстал с кресла:

– Так мы тоже, наверное...

– Сиди, Ефремов!
– скомандовала я.
– Музыку еще послушаем, чаю попьем! Девчонки, заварите? А я Отари провожу.

Мне хотелось остаться с ним наедине.

Я проводила его до дверей. Стоя рядом в пустом коридоре, он шепнул:

– Я завтра в пять часов за тобой на такси заеду. Будешь дома?

– Да, буду, - тихо ответила я. И сжала ему руку. Он мягко, но властно притянул меня к себе и поцеловал в губы.

Я задохнулась.

Мне все стало ясно. Никуда я от него не денусь. С картой любви не шутят. Он будет моим мужчиной. А я - его женщиной.

Так и случилось.

***

Мы стали встречаться. Отари снимал в гостинице 'Академическая' одноместный номер, и это временное прибежище одинокого молодого врача-грузина превратилось в колыбель моей первой любви. Я неслась в потоке слепящего солнечного света. Наши чувства, наши страсти, наша нежность... руки, не знающие стыда... его сияющие глаза, его губы, его горячечный шепот... наши походы по ресторанам, вечерние прогулки по Москве... Не помню, как я сдала экзамены. Но я сдала их! Тогда настало время чудес, и мои четверки по литературе и математике были тому свидетельством!