Аляска

– Ладно, - перестал мямлить Мишка.
– Можно мне со знакомым прийти?

Дело-то, оказывается, и выеденного яйца не стоило! А он так долго к нему подводил! Я Мишку не узнавала.

– Да приходите, конечно! Какие проблемы! А кто он - твой знакомый?

Мишка снова замялся.

– Ну, он врач, друг отца... Грузин, из Тбилиси. На курсы переквалификации в Москву приехал.

– Так сколько же ему лет?

– Около тридцати.

Все понятно, подумала я. Взрослый дядя, командированный, да еще грузин. Оторвался от семьи, хочет провести время в Москве с толком: познакомиться с девушками, погулять в компаниях. Вот и попросил сына своего друга обеспечить ему веселое пребывание в столице!

– Ты бы лучше его в валютный бар сводил, - съязвила я.

– В бар он и без меня может сходить, - недовольным голосом сказал Мишка.
– Он в московских гостях побывать хочет.

Затея отцовского друга была Мишке явно не по душе. Не хотел он его ко мне приводить. И в то же время вел разговор так, будто ему обязательно нужно исполнить желание своего знакомого.

Странно все это, подумала я. Но не захотела ломать голову над Мишкиным ребусом. Знай я правду, незваный гость из Тбилиси никогда не ступил бы на порог моего дома.

И не случилось бы этой Любви...

– Ладно! Приводи своего грузина! Как его, кстати, зовут?

– Отари.

***

В моей комнате громко играла музыка. Ирка Цветкова, как только пришла, сразу же бросилась к магнитофону и поставила кассету своего любимого ABBA. Теперь же она носилась из комнаты в кухню и обратно: накрывала на стол. Мишка со своим знакомым должны были скоро подойти. Мы с Алисой на кухне завершали приготовление салата и бутербродов с дефицитным финским сервелатом. Палку импортной сухой колбасы отец выделил мне из праздничного продуктового набора, что принес с работы. Его он получил давно, ко Дню Победы. Все другие продукты из набора уже были съедены. А вот сервелат отец почему-то припас. Как будто знал, что у дочери будет праздник...

Алиса делилась впечатлениями от осмотра моей комнаты:

– Оля, у тебя развитое чувство прекрасного! Ты обставила комнату с большим вкусом! А твой рисунок на стене...

– Я бы в нем кое-что изменила! Надо было наброски мне показать!
– возникла за спиной Ирка.
– Ну, закончили? Давайте тарелки!

Мы поставили приготовленные закуски на стол, и тут раздался звонок в дверь. Я вышла встречать гостей. На пороге стоял радостно ухмыляющийся Мишка Ефремов. Он держал в охапке два больших, туго набитых бумажных пакета. Из одного чуть ли не вываливались на пол крупные красные яблоки и оранжевые мандарины. Из другого торчали желтые гроздья бананов и длинные бордовые свечи чурчхелы. Вместе с ними в пакете теснились упакованные в целлофан стрелки маринованного чеснока и пучки соленой черемши.

Я сразу поняла, что все это изобилие - не Мишкиных рук дело. Мой школьный приятель явился бы на вечеринку к однокласснице налегке, с пустыми руками. А вот тот грузин, который напросился с ним в гости, подумалось мне, позволить себе такого не мог. И поскупиться на угощенье - тоже. Я была наслышана о широте и щедрости кавказской души.

Но где же он?.. Гостя рядом с Мишкой я не видела.

– Платонова, принимай подарки!
– закричал Ефремов.
– С новосельем! Отари, покажись!

Из-за стены вышагнул и встал в дверях высокий худощавый мужчина. В руках он держал великолепный букет алых роз, бутылку шампанского и плетеную корзинку со свежей клубникой. А под мышкой сжимал огромную коробку шоколадных конфет.

Я была приятно удивлена. Да он подготовился так, будто на свадьбу шел!

То почтение, которое оказывал гость незнакомой хозяйке незнакомого дома, вызывало уважение. Если это в традициях грузинского народа, то они мне определенно нравились!

Мужчина смущенно улыбнулся и тихо сказал с легким грузинским акцентом:

– Здравствуй, Оля! Я Отари. Поздравляю тебя!

И протянул мне розы.

Представление о грузинах у меня было тогда поверхностное и противоречивое. Оно складывалось из впечатлений от комедийных фильмов с участием Вахтанга Кикабидзе и общения с грузинскими продавцами на Палашевском рынке. Герои Кикабидзе внушали мне, что грузины - простые, сердечные и очень наивные, вплоть до дурости, люди. А на рынке я видела неопрятных, гортанно-крикливых и лукавых торгашей. Их наглые обращения 'Слюшай, дарагая!' и 'Красавица, пастой!' вызывали у меня тревожную брезгливость. А еще я помнила, что они били маленькую Ляльку с Лисы - за то, что она воровала у них орехи...

Отари не походил ни на одного грузина, что я видела в кино или в жизни. Он был стильно и опрятно одет: элегантная черная рубашка, модные вельветовые джинсы, до блеска начищенные мужские туфли. Он был красив. Чистый лоб, выразительные карие глаза, спокойный взгляд из-под длинных ресниц, мягкая улыбка, мужественный подбородок с глубокой ямочкой... В коротких черных волосах этого молодого мужчины поблескивала ранняя седина. Почему?..

Я смотрела на него и вдыхала запах подаренных им роз. Мной овладело странное чувство... Это было нечто вроде абсолютного душевного равновесия, блаженного покоя. Как будто я долго где-то бродила, что-то искала, не зная точно, в чем лежит моя забота, и вот... Я нашла место, в котором душа мгновенно раскрылась навстречу солнцу и стала свободной. Счастливой... За спиной звучала песня АВВА 'Boom-a-boomerang': 'Love is always around and you can look for it anywhere...' ('Любовь всегда вокруг нас, и ты сможешь найти ее где угодно...') Отари перестал улыбаться, его взгляд изменился: я утонула в глубине его глаз. Сердце занялось нежной тоской...

Я замерла. Я никогда не испытывала ничего подобного. Я не знала, что думать.

Знала только моя душа.

Отари вытянул ту самую карту любви...

– Эй, Платонова!
– донесся откуда-то издалека голос Мишки Ефремова.
– Ты чего? Скажи, куда все это сваливать!
– Он указал вытянутым подбородком на пакеты у себя в руках.
– А то ведь уроню!

Я опустила глаза, еще раз вдохнула нежный аромат роз и сказала ровным голосом:

– Миша, проходи в комнату и поставь пакеты на тахту.

Мне нужно было время, чтобы прийти в себя.

На Отари я теперь смотреть боялась. Отвернулась и тихо позвала:

– Пойдем!

Это вышло само собой - обратиться к нему на 'ты'. Он был намного старше меня. Мы только-только познакомились, не стали даже приятелями. Он не сказал мне и десятка слов. Этот мужчина меня совсем не знал, и я не имела представления, из какой жизни он шагнул в мой мир. Но все это не имело значения.

Только 'ты'. Только ты... Ты для меня создан.

В моей комнате знаменитая четверка АВВА продолжала петь о любви: 'When you feel that you've found it my advice is to take good care...' ('Если чувствуешь, что нашел ее, мой тебе совет: позаботься о ней...')

***

Я сидела в кресле с бокалом шампанского в руках и смотрела на танцующих гостей. Мишка в паре с Иркой Цветковой небрежно покачивались в такт музыке и весело болтали. Отари деликатно вел в танце Алису. Она то и дело вскидывала на него свои восторженно-изумленные глаза и что-то спрашивала. Он тихо, с улыбкой отвечал. Отари понравился Алисе, и она весь вечер оказывала ему знаки внимания. Впрочем, Ирке он тоже понравился. А иначе и быть не могло. Отари был не только красивый молодой мужчина. Он оказался общительным и веселым гостем. Похоже, его нисколько не волновало то, что он в компании - самый старший. Наш новый знакомый вел себя со всеми на равных, но с неизменным достоинством. Как я потом поняла, настоящие грузины никогда его не теряют.

Как только Отари вошел в комнату, сразу же развел бурную деятельность возле стола, пополняя наши закуски кавказскими угощениями. При этом сыпал шутками, развлекал нас анекдотами про грузин и сам же им от души смеялся.

– Спектакль в грузинском театре: 'Товарищ Лэнин, 'Аврор' бабахнул!' - намеренно искажая слова и усиливая акцент, рассказывал он.
– 'Вах! Вах! Рэволюция!' - И со смехом пояснял: - Это все неправда, Оля! Грузины не такие глупые! И мы знаем русский язык намного лучше, чем вы думаете!