Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

— Перестань, сынок, — взмолилась женщина.

— Пусть один раз услышат правду о себе! — не унимался юноша.

— Ты понял, что мать сказала?! — Лейтенант Киладзе прикрыл телефонную трубку рукой. Он отвечал на чьи-то расспросы.

— У вас какое звание? — спросил меня юноша.

— Майор.

— Тогда объясните, почему капитан придает такое важное значение пустому бумажнику? Отец в бумажнике денег не носил!

— Я не занимаюсь этим делом. Поговорите с прокурором.

Женщина заплакала.

— Мама, мамочка, успокойся, прошу тебя! — Юноша гладил своей огромной рукой маленькую голову женщины. — Клянусь душой отца, если они не арестуют Саркиса Багиряна, я сам рассчитаюсь с ним. Я-то знаю, что он убийца!

— Что ты там болтаешь? Откуда ты можешь знать, кто убийца? — сказал лейтенант. — И почему ты решил, что твой отец убит? Может, это несчастный случай.

— Люди слышали, как этот ублюдок Саркис грозился убить отца!

— Ну и что? Мало ли кто грозится?! По-твоему, все исполняют свои угрозы?

— За всех я не отвечаю. Все не сидели в тюрьме, а Саркис сидел!

— Ростом ты пошел в отца, а вот рассудительностью…

Дверь, обитая дерматином, распахнулась, и капитан Абулава пригласил в кабинет мать с сыном.

…Лейтенант Киладзе убрал чашку, фарфоровый чайник, коробки с чаем и сахаром в ящик стола. Он заканчивал дежурство.

— Кто такой Саркис Багирян? — спросил я.

— Грузчик. Грузчик на заводе, — ответил лейтенант.

В коридоре стало шумно и тесно. Хлопали двери, раздавались голоса и шаги.

Я сидел на скамейке с раскрытым журналом.

Ко мне подсел Бадридзе.

Капитан Абулава обнаружил мертвого Котэ Долидзе лежащим на спине — в странной позе для человека, которого ударили сзади по голове. От такого удара человек обычно падает лицом вниз. Долидзе был без ботинок. А ботинки не нашли. Случается, что ботинки с человека слетают, когда на него наезжает автомобиль. Но ведь при этом они остаются, не исчезают же.

На месте происшествия заметили следы автомобильных шин на мостовой. Тормозной путь длиной метров шестнадцать заканчивался в разрытой поперек улицы — от тротуара до тротуара — траншее. Но автомобиля на месте происшествия не оказалось. Какая скорость должна была быть у автомобиля на темной улице, если он отбросил Долидзе так, что с него слетели ботинки? Долидзе был крупный мужчина — при росте сто восемьдесят пять сантиметров весил сто сорок килограммов.

Бадридзе еще что-то пытался мне растолковать, но я жестом остановил его. Я не хотел думать обо всем этом. Я сказал себе, что это меня не касается, и углубился в чтение журнала.

Когда я вошел в кабинет, прокурор уже говорил по телефону с начальником МУРа генерал-майором милиции Самариным.

— …Этот вид преступления у нас искоренен ровно двадцать девять лет назад, товарищ генерал, — сказал он в трубку. — Здесь, рядом со мной, товарищ генерал. Передаю трубку. Благодарю, товарищ генерал. Всего вам хорошего. — Заридзе протянул мне трубку, как священную реликвию.

— Здравия желаю, Владимир Иванович, — сказал я Самарину.

— Спасибо, тебе тоже, — ответил он. — Что стряслось?

— Задерживаюсь.

— Хочешь помочь землякам?

— Да нет, выехать не могу. Блокированы выезды из города.

— Ясно. Слушай, Серго, может, им помочь надо? Они там двадцать девять лет не расследовали убийств.

— Они здесь сами с усами, товарищ генерал. Не только в прямом, но и переносном смысле.

— Ну смотри. Нужна помощь — помоги. Я договорюсь, с кем положено. Не нужна — возвращайся. Дел полно.

— Возвращусь к вечеру, Владимир Иванович.

Закончив разговор с Самариным, я поблагодарил Заридзе и вышел из кабинета. В коридоре ко мне подошел Абулава.

— Машина будет через две минуты, — сказал он.

— Ну как? Блокировка что-нибудь дала? — спросил я.

— Ничего. Сняли блокировку.

— Тогда, может, я поеду на автобусе?

— Ни в коем случае. — Он помялся, словно чего-то стыдясь, провел рукой по небритым щекам. — Извините за такой прием, за задержку…

Я крепко пожал ему руку.

— Удачи вам, капитан.

На улице было ослепительно светло. Лучи солнца пронзали воздух, замешенный на ароматах осени. Где-то жгли костер, и ветерок доносил запах дыма. Я с наслаждением вдыхал этот воздух детства…

Подъехала «Волга», распахнулась дверь, и я увидел рыжеволосого Элизбара Элиаву. За годы, которые мы с ним не встречались, он мало изменился.

— Так это ты?! — сказал Элиава, протягивая руку. — Здравствуй, Серго!

Рука у него по-прежнему была как девичья — нежная и теплая. Я осторожно пожал ее. Раньше я пожимал ее так, что он вскрикивал.

— Здравствуй, Элизбар!

Мы учились в университете на разных факультетах — он на историческом, я на филологическом, но виделись часто в комитете комсомола. На четвертом курсе мы избрали Элиаву заместителем секретаря комитета. После университета, в то время как я учительствовал в районной школе, Элиава работал инструктором в горкоме комсомола, а спустя год в ЦК ЛКСМ республики.

— Поехали в горком, Серго. Поговорим.

— Извини, я жду машину. Я уже пропустил свой рейс самолета.

— Может, задержишься?

— Нет. Я навестил могилу мамы, и мне в Натли делать больше нечего.

— А если я попрошу помочь нам?

— В чем?

— Ты же знаешь. Убили директора единственного в городе предприятия. Личность незаурядная. Фронтовик. Передовик производства. Член бюро горкома. Нет в городе человека, который не знал бы, кто такой Котэ Долидзе. Необъяснимое убийство.

— Заридзе и Абулаве легче найти убийцу, чем мне. Они знают в городе всех.

— Ты справедливо заметил, что они знают в городе всех. Тут нужен глаз человека со стороны. Понимаешь меня?

— Нет.

— Послушай, ты же работал в газете и должен знать, что такое «свежая голова».

— Да, это человек, который в отличие от дежурных сотрудников на свежую голову читает газету перед выпуском.

— Зачем?

— Чтобы в газете не было ошибок.

— Совершенно верно. Теперь понимаешь меня? Если, скажем, грузчик Багирян убил Долидзе, его бесспорно следует арестовать. Но ошибки здесь не должно быть. Не должно быть! Понимаешь?

— Как не понять?! Ошибки вообще не должно быть.