Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

— Петр Иванович?

— Он самый. Говорите, только коротко.

— Звоню от Олега Григорьевича Игнатова.

— Не знаю такого.

— У него «Жигули», трешка, белого цвета. Олег Григорьевич Игнатов.

— Нет, не знаю. Ошибочка.

Я услышал в трубке короткие гудки. Смущенный неудачей, я положил трубку рядом с аппаратом и направился к соседям Игнатова. Через три минуты я вернулся, зная номер телефона Коробова, ничего общего, даже одной цифры, не имеющий с названным мною.

— Но почему Коробов отрицал знакомство с Игнатовым? — спросил я.

— Скорее всего, Игнатов звонил по чьей-нибудь рекомендации с целью отремонтировать машину, а Коробов не запомнил его. Я-то знаю, сколько клиентов у механиков. Тьма-тьмущая. Напрасно мы возлагали надежды на этот звонок. Идемте. Не очень приятно находиться в чужой квартире.

— Надежды возлагал я, Ксения Владимировна, и неудача моя.

— Ценю вашу галантность, но давайте не будем делить неудачи на ваши и наши. В расследовании все у нас с вами общее — и неудачи, и удачи.

Опечатав квартиру, мы вошли в кабину лифта.

— А ведь сегодняшний звонок неудача лишь наполовину, — сказал я. — И вот почему. Если перед смертью Игнатов звонил механику, то, следовательно, он не подозревал, что через час-другой умрет.

— Во-первых, почему вы уверены, что Игнатов звонил за час-другой перед смертью?

— Мы звонили Коробову в начале восьмого, и у него стыла картошка. Значит, он только вернулся домой с работы. Игнатов знал, когда Коробов приходит домой, от того же товарища, который рекомендовал механика, и скорее всего звонил после восьми. А убит он был — теперь это совершенно ясно — в двадцать два часа пять минут. Во-вторых?

— Во-вторых, что из этого следует?

— Не могу твердо сказать. Но у меня такое ощущение, что преступники уже находились у Игнатова.

— А вот из этого следует, что преступники близкие Игнатову люди. Сомневаюсь. Он должен был очень досадить своим близким, вызвать у них слепую ненависть, если они так жестоко с ним расправились.

— Наверно, так и было. Профессиональные убийцы не стали бы вешать убитого. Зачем?

— Не знаю.

Мы вышли на улицу. Видимо, потеплело — влажно падал снег, но все равно было холодно.

— Вы на машине? — спросил я.

— Какое там! — ответила Миронова. — Вася самолично поставил ее на зиму в гараж какого-то знакомого. Боится лишиться жены-кормилицы. Что с поездкой в Пушкино? Приберегли на десерт?

— Да, Ксения Владимировна, на десерт. Два года назад Игнатов уволился из института, получив инвалидность.

— Инвалидность? Какую инвалидность?

— Вроде бы порок сердца и гипертония. Как ни странно, а получается, что с переходом на инвалидность материальное положение Игнатова улучшилось. Знакомясь в бухгалтерии института с документацией, я надеялся найти хотя бы частичный ответ на вопрос: «Откуда у Игнатова было столько денег?» Но, кроме премиальных трехсот рублей, полученных Игнатовым в результате внедрения в производство прибора для определения влажности древесины — целая эпопея, в которой он активно участвовал, — я ничего дополнительного к зарплате Игнатова не обнаружил. Его месячный оклад, как мы и полагали, составлял сто восемьдесят рублей. Не получал Игнатов больших денег. Зато в последний год работы он брал очередной отпуск в июне и месячный отпуск без содержания в июле. Причем отпуск без содержания был оформлен одновременно с очередным. Точно так же Игнатов получил двухмесячный отпуск и в предыдущий год.

— Это же недопустимо трудовым законодательством.

— Руководство шло ему навстречу и закрывало глаза на нарушение, зная, что он человек больной, и в благодарность за внедрение прибора. Похоже, он серьезно болел в последние годы. В институте каждый, с кем я беседовал, говорил о болезненности Игнатова. Все знают, что врачи рекомендовали ему проводить летние месяцы в Крыму. Вот почему ему давали сразу двухмесячный отпуск. Я привез выписки из бухгалтерских документов.

— Хорошо, приобщим к делу. Но какой толк от них?

Толк наверняка был. Игнатов стал болеть и взял первый двухмесячный отпуск четыре года назад. И получалось так, что его начала одолевать хворь после поездки по лесным зонам страны с прибором для определения влажности древесины. Правда, могло бы быть простое совпадение, более того, нелегкая поездка могла вызвать рецидив болезни. Но что за этим крылось? Неожиданно свалившееся наследство?

Мы спускались в подземный переход, ведущий к метро. Я взял Миронову под руку и отвел ее к закрытой театральной кассе.

— Здесь не так шумно.

Я рассказал ей о поездке Игнатова по стране.

— Ну и что? Все это характеризует его с лучшей стороны — энергичный, пробивной, целенаправленный.

— Ладно. Поговорим завтра.

— Поговорим. — Она взглянула на часы. — О господи! Конечно, завтра. Мне давно пора в прокуратуру. Вы домой?

— Что вы?! В управление. Загляните в записную книжку Игнатова. Есть ли там Коробов?

Мы вошли в метро и побежали в разные стороны к поездам.

— Каневский не звонил? — спросил я Хмелева, входя в наш маленький, на двоих, кабинет на пятом этаже управления.

— Никто не звонил.

— И тебе?

— Мне звонили. — Хмелев улыбнулся, и я понял, что звонили ему девушки. Они без конца ему звонили.

— Когда ты женишься, Саша? — Я повесил пальто в шкаф и сел за стол.

— А ты?

— Пора тебе знать, что на Петровке не отвечают на вопрос вопросом. — Я позвонил Каневскому. — Черт! Каневский уже ушел.

— Время-то позднее, — Хмелев зевнул. — Из-за сегодняшних неудач меня одолевает зевота. Извини. А ведь не может быть такого, чтобы кто-то из соседей не видел преступников. Наверняка кто-то видел, но не принял за преступников. Ты хоть удачно съездил?

— Узнал кое-что. Игнатов два года назад получил инвалидность и уволился из института.

— Как?!

Я рассказал все, что удалось узнать в институте.

— Во всей этой истории меня смущают два обстоятельства. Первое. С переходом на инвалидность материальное положение Игнатова не ухудшилось, как следовало ожидать, наоборот, улучшилось, значительно улучшилось. Второе. Исчезла пенсионная книжка — удостоверение инвалидности. Скорее всего, его взяли преступники. Но почему именно удостоверение? Паспорт они ведь оставили.

— По существу изложенных фактов могу сказать следующее. В наследство я не верю. Мы же не на Западе. Не может быть у нас такого наследства, которое позволило бы человеку не работать. Относительно инвалидности. У меня сложилось впечатление, что ты усомнился в болезни Игнатова. А куча лекарств в шкафу? Такими сильнодействующими лекарствами пользуется моя мать — у нее стенокардия и гипертония. Перевод на инвалидность процедура сложная — заключения, ВТЭК и прочее.

— Это и надо проверить.