Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

Игнатов был среднего роста, узок в плечах и весил, наверно, килограммов шестьдесят. С ним мог справиться и один преступник. Судя по окровавленной голове, его сначала ударили по темени. Может быть, он сопротивлялся? Скорее всего, раз будильник закатился под елку… Да, его сначала ударили, а потом повесили. Зачем? Зачем было вешать? Удар по голове нанес, очевидно, сильный высокий человек. Пока я осматривал труп, доктор Никитин снисходительно наблюдал за мной. Я и раньше с трудом переносил трупный запах. А тут я покрылся холодной испариной. Ровно двадцать дней назад я выписался из госпиталя, где лежал с простреленным легким. Чувствовал я себя хорошо, но стал реагировать на запахи, как беременная женщина.

…Никто из нас не знал, когда мы брали Косого, что он вооружен пистолетом. Этот убийца расправлялся с жертвами ножом. Я и думал, схватившись на скользкой крыше старого московского дома с Косым, о том, что он попытается вытащить нож, хотя впору было думать о том, как бы не сверзиться с высоты пятнадцати метров на мокрую от недавнего дождя мостовую. Какого бы захватывающего эффекта ни добивались писатели в описании, а кинорежиссеры в показе схваток на крышах, крыши не самое удобное место для борьбы. Я имел приказ взять Косого живым и невредимым. Начальник МУРа генерал Самарин так и сказал мне: «Живым и невредимым». Скорее всего, приказ взять живым вошел в кровь и плоть Самарина с того далекого времени, когда он еще мальчишкой переходил линию фронта брать «языка». Я же решил, что генерал намекает на мое далеко не церемонное обращение с другим преступником за месяц до этого. Так что я думал и о том, как поделикатнее использовать прием, когда Косой опустил руку в карман пиджака. Я не сомневался, что он полез за ножом, и зажал его руку так, что вытащить ее он никак не смог бы, но и не сильно, чтобы не дай бог причинить ему боль. Он же, сукин сын, в упор выстрелил в меня через подкладку своего пиджака. Ему терять было нечего. За ним числилось четыре убийства. В результате я получил сквозное ранение в легкое и орден Красной Звезды, а мой помощник инспектор Хмелев, который задержал Косого, благодарность в приказе. Удивительно, что я не свалился с крыши.

Генерал Самарин и начальник моего отдела щадили меня. После госпиталя мне не давали ни одного оперативного задания. Я целыми днями не выходил из управления, просиживал над архивными делами и вел размеренный образ жизни — вовремя обедал, вовремя возвращался домой. Я стал не столько набираться сил, сколько полнеть. Более того, размеренный образ жизни своей непривычностью нарушил мое душевное равновесие. Я дважды безуспешно обращался к Самарину, и лишь в третий раз он разрешил мне приступить к моим прямым обязанностям. Это был после госпиталя мой первый выезд на место происшествия.

Я вытер лоб платком. Доктор Никитин презрительно хмыкнул. В общем-то, его можно было понять. Слабонервным не место в уголовном розыске. Моряком не может быть не переносящий качки.

Подошла Миронова.

— Ну? Будем смотреть? — сказал Никитин, обращаясь ко мне, а не к следователю. В его голосе было столько иронии, что мне стало не по себе. Сначала Каневский, теперь этот…

— Смотрите, — зло сказал я. — Это по вашей части.

— По моей части тут гораздо меньше, чем вам хотелось бы. — Он наклонился над трупом. Его руки двигались уверенно, с легкой небрежностью опытного специалиста. Он расстегнул на покойном куртку, обнажив кровоподтек в области ключицы. Грудь Игнатова была бледной, зато живот, особенно нижняя половина, усыпан темно-фиолетовыми трупными пятнами. Они не изменили окраски, когда Никитин надавил на них.

Доктору пришлось прерваться. Хмелев привел седую женщину в накинутом на плечи пальто и представил как Евгению Осиповну Волнову, общественницу.

— Господи, боже ты мой! — произнесла она, увидев труп. Олег Григорьевич… Как же это могло произойти?!

— Вы хорошо знали покойного? — спросила Миронова.

— Нет. Я располагаю самыми общими сведениями. Инженер, научный сотрудник НИИ. Писал кандидатскую диссертацию. В институт ездил редко, во всяком случае не каждый день и не к девяти утра.

— Как вы это определяли? — спросил я.

— По машине. Его «Жигули» стоят во дворе. Машину он купил в прошлом году. Мебель тоже. Прописан в этой квартире с женой и дочерью, учащейся восьмого класса английской спецшколы. Жена Галина Ивановна старше мужа на шесть лет. Преподает русский язык и литературу в обычной школе. Но она не Игнатова, Прохорова. Не взяла почему-то фамилию мужа, сохранила девичью. Что еще вам сказать? По общественной линии у нас замечаний не было. Если собирали деньги на озеленение или на подарок уборщице, Олег Григорьевич охотно делал взносы. Только не помню, чтобы он выходил во двор на субботник. В остальном он был хорошим жильцом.

Мы с Мироновой переглянулись — вот тебе «самые общие сведения». Волнова была неплохо осведомлена.

— Когда вы видели его в последний раз? — спросила Миронова.

— Я уж и не припомню. Давно его не видела. Но в канун Нового года он был дома. Днем часа в четыре я встретила в лифте одного из его приятелей. Чернявый, голубоглазый, с пышной шевелюрой и усами, всегда, даже в мороз, без шапки и всегда в коже — в пальто или куртке. У него тоже с прошлого года «Жигули». Зовут его Маркелом. Он уходил от Олега Григорьевича. Я ехала к внучке с двумя нагруженными сумками. Ну сами понимаете, канун Нового года. Он любезно предложил мне помощь.

— Отвезти на машине? — спросила Миронова.

— Не знаю, что он имел в виду. Мы даже не знакомы. Просто он воспитанный молодой человек. Я от помощи отказалась. Да, совсем вылетело из головы. Может быть, это поможет вам… Олег Григорьевич репетиторствовал на дому одно время. Готовил к институту абитуриентов по математике. Одну из его бывших учениц я встретила в подъезде первого числа часов в шесть вечера. Ей лет двадцать. Интересная девушка. Черненькая, глаза огромные. Высокая. Из состоятельной семьи. Дубленка, сапоги, французские духи, простите, напоминающие ваши.

Миронова покраснела.

— Не видели, как девушка уходила?

— Нет, больше я ее не видела. Семейные дела, знаете ли. Да, в руке у девушки был небольшой сверток. Очевидно, она решила поздравить с Новым годом своего бывшего репетитора.

— Приходили ли к Олегу Григорьевичу еще какие-нибудь люди? — спросил я.

— Вообще-то приходили разные люди, но чаще всех трое. Один, я уже говорила, Маркел. Другой — высокий молодой человек в очках. Довольно симпатичный. Зовут его Игорем Николаевичем. Третий весь такой заграничный, но воспитанный — не пройдет, чтобы не поздороваться. Имени его ни разу не слышала. Но в интересующие вас дни я их не видела.

— Евгения Осиповна, вы не знаете, где сейчас находится жена Олега Григорьевича? — спросила Миронова.

— Галина Ивановна с Лидочкой улетела тридцать первого декабря утром в Ленинград, погостить у матери. Надо вызвать бедняжку.

— Это мы сделаем сами. Спасибо, Евгения Осиповна. Возможно, мы еще раз потревожим вас.

Евгения Осиповна взглянула на труп и сокрушенно покачала головой.

— Не надо оставлять мужей без присмотра. Вот к чему это приводит.

— Скажите, Евгения Осиповна, Олег Григорьевич давно делал ремонт квартиры? — спросил я.

— Позапрошлой осенью, — ответила она.

— Спасибо, Евгения Осиповна, — сказала Миронова и обратилась к Хмелеву: — Проводите, пожалуйста, Евгению Осиповну.

Хмелев кивнул. Мне бы он сказал свое любимое «Понял» — дескать, понял, что его усылают продолжать опрос соседей убитого.

— Итак, судя по кровоподтеку, сопротивлялся, — сказал доктор Никитин, как только Евгения Осиповна и Хмелев ушли. — Его стукнули по голове…

— Ударили, — сказал я.

— Вы видите в этом существенную разницу? — спросил он.