Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

— Каким образом? Я ничего в этом не понимаю. Абсолютно ничего.

— У вас только возьмут отпечатки пальцев.

— Зачем?!

Ее чувства можно было понять.

— Я очень прошу. Иначе мы не сможем отличить их от отпечатков, принадлежащих преступникам.

— Хорошо, — растерянно сказала Нелли.

Позвонив Каневскому, я спросил ее:

— Вы знали, где Олег Григорьевич работал?

— Конечно, знала. В научно-исследовательском институте механизации лесоводства.

— В институте лесоводства и механизации лесного хозяйства. Вы не выясняли, откуда у него столько свободного времени днем?

— Он же диссертацию писал. У него были аспирантские дни. Вы что, решили, что мы каждый день встречались? Ничего подобного. Потом, разве вы не знаете, как работают в научно-исследовательских институтах?

— Сколько Олег Григорьевич зарабатывал в месяц?

— Никогда этим не интересовалась. Но думаю, немного. У него же не было степени.

— А репетиторство?

— Не знаю. Я правда не знаю, давал ли он уроки.

— Вот вы сказали, что Олег Григорьевич зарабатывал немного. Что, по-вашему, значит «немного»?

— Не знаю. Ну рублей сто пятьдесят. Ну двести.

Я не стал говорить, что по инвалидности Игнатов получал меньше половины названной суммы.

— А траты у него были большие.

— Ошибаетесь. Какие траты? В рестораны мы не ходили. За все время в ресторане были всего четыре раза. Если вы имеете в виду квартиру, то за нее мы платили пополам.

— То есть как?!

— Двадцать пять рублей он, двадцать пять я. Мы за все платили пополам.

— И он разрешал вам? Не возражал?

— Что он мог сделать? Я же не содержанка какая-нибудь.

Мне трудно было понять психологию этой девушки. Два с половиной года она встречалась с мужчиной почти вдвое старше себя, чуть ли не ровесником своего отца, по крайней мере матери. Ее совершенно не волновало, что у него есть жена, дочь. Их страдания ее попросту не интересовали, их существование ее вообще не занимало. Еще можно было бы все объяснить, если не оправдать, яростной любовью, когда даже самый хороший и добрый человек становится эгоистом, слепнет до такой степени, что ничего не видит вокруг. Но Нелли не любила Игнатова и вряд ли захотела бы выйти за него замуж. Зато какая гордость в денежном вопросе! Не всякая женщина, особенно молодая, посчитает себя содержанкой, если любовник возьмет на себя все расходы. То, что обыденно, в порядке вещей для многих, было неприемлемо для Нелли.

— У вас деньги водятся? — спросил я.

Она неправильно поняла меня:

— Вам нужны деньги? Могу одолжить.

— Спасибо. У меня есть деньги. Откуда они у вас?

— Папа дает.

Я упустил из виду, кто у нее отец. Автомеханик — одна из самых доходных профессий нашего времени.

Вошел Каневский.

Я смотрел, как он делает оттиски пальцев Нелли на дактокарте, и смущенно курил.

— Вам никто не говорил, что у вас красивые пальцы, нет? — сказал Каневский девушке.

— В милиции еще нет, — ответила она.

У нее действительно были красивые длинные пальцы. Я только сейчас обратил на это внимание. Тем более неприятно видеть, что они измазаны черной копировальной мастикой.

— Вот и все. Прошу, — Каневский протянул Нелли вату.

Проводив Нелли до поста, я поднялся на лифте в научно-технический отдел, где вместе с Василием Васильевичем Федотовым эксперты трудились над фотороботом.

Возможно, человек, портрет которого создавали на экране, и был напарником Кобылина по кличке Картуз. Утром я получил заключение дактилоскопической экспертизы.

«Отпечатки пальцев на дверце шкафа идентичны с отпечатками большого, указательного и среднего пальцев правой руки гр-на Кобылина И. Т., 1952 г. р., дактоформула 65543/48276, проживает в г. Люберцы, дважды привлекался к ответственности по ст. 144 и 146 УК РСФСР».

«Проживает в г. Люберцы» — было чисто условным, во всяком случае для нас. Может быть, он проживал в Люберцах, но ни по месту прописки, ни в других местах его не нашли. Поэтому его объявили во всесоюзный розыск. Принадлежность других отпечатков экспертиза не установила. Но отпечатки были.

…Я думал о предстоящих делах. Завтра будут готовы фотографии человека, вошедшего в квартиру Игнатова, и мы предъявим их Галине Ивановне, Нелли, Маркелову, Стокроцкому, Шталю, всем, кому только можно, чтобы использовать малейший шанс опознать его. Кто-то из них его опознает. Должен опознать. Завтра же Хмелев поедет в Люберцы. Один? Нет, пожалуй, мне стоит поехать с ним. Вдвоем легче будет разузнать побольше о Кобылине. Не поторопились ли мы с объявлением его во всесоюзный розыск? Самарин возражал. У него были сомнения. Может, Кобылин действительно не пустился в бега, а гуляет на награбленное и, промотав все деньги, возвратится домой. Но сколько можно держать засаду? Нет, скорее, он почуял опасность и пустился в бега. И завтра же надо побеседовать со Шталем. Лечащий врач иногда знает немало о больном… Больной… Инвалид… Не станет рецидивист грабить инвалида без наводки. Кто навел Кобылина? Человек, фотографии которого будут завтра размножены? Или кто-то другой? А не повторилась ли история с «камушками»? Нет, преступники нашли то, что искали. Иначе они перевернули бы весь дом…

Я не заметил, как спустился по лестнице на третий этаж. Я повернул назад, чтобы подняться на свой, пятый, когда меня окликнул Самарин. Он никогда не пользовался лифтом. Генерал был в шинели и папахе. Похоже, он собрался домой.

— Ты здесь?! — спросил Самарин.

— Где же мне быть, Владимир Иванович? Расследование только началось.

— Я думал, празднуешь с друзьями правительственную награду. Иди оденься, подкину до дома. Жду в машине.

Благодаря Самарину я приехал домой, когда не было еще девяти.

Я принял душ, надел халат и приготовил себе ужин. Пообедать я не успел и собирался поесть основательно, несмотря на поздний час. С полной тарелкой и бокалом «Цинандали» я удобно устроился в кресле. У меня было одно желание — провести вечер перед телевизором. Я взял со столика программу. Следовало узнать, что показывают, как говорит Хмелев, по ящику и что я буду смотреть. «Время» — обязательно. В 21.35 по второй программе художественный фильм «Разоблачение». Любопытно. Наверно, детектив. Я открыл страницу 14-ю. Точно. «Фильм рассказывает о том, как сотрудники МУРа раскрыли преступление, связанное с похищением зарплаты работников научно-исследовательского института» А что по первой программе? «Театр — мой дом» Театральные мемуары. «В передаче участвуют Ангелина Иосифовна Степанова и Марк Исаакович Прудкин. Прославленные актеры рассказывают о людях Художественного театра, о тех, кто своим искусством вписал незабываемые страницы в летопись отечественной сцены». Я выбрал театральную передачу. В одиннадцать я собирался лечь спать.

Не успел я проглотить первый кусок, как зазвонил телефон. Только бы не с Петровки, подумал я. Одеваться, идти на мороз было выше моих сил. Я взял трубку. Звонила соседка, одинокая сорокалетняя женщина, которая никак не могла выйти замуж. После развода она дважды пыталась устроить свою жизнь. Безуспешно. Я не мог понять почему. Она была недурна собой, владела двухкомнатной квартирой, великолепно пекла пироги, любила дом, а мужчины не задерживались у нее. Может быть, потому, что была не в меру болтливой? Кто знает… Смущаясь и запинаясь, она сказала, что у нее необычная просьба.