Апельсиновый вереск. Дорога возврата

Солнце. Она встретила солнце. Такое яркое и теплое, что под его жаром даже ее каменное сердце расплавилось. Оно ожило. Боль, разочарование и горе постепенно растворялись. Авалона забывала обо всем, когда грелась в его лучах. Цвет Лейна вовсе не золото. Его цвет — летнее солнце. Это было так странно. Но Авалона чувствовала себя неокрепшим подсолнухом, который все это время искал свое солнце. И… нашел?

— О чем думаешь? — шепнул веселый голос ей на ухо.

Листовка выпала из ее рук, но Лейн, так неожиданно появившийся в спальне, успел поймать. Он аккуратно разгладил бумагу и громко поцокал языком.

— Ты нашла мое сокровище. Она коллекционная, между прочим. Я сорвал ее со столба, когда ездил с визитом в Гадриль. Небольшой городок к югу от Утера. Ты заметила, что тот, кто ее рисовал, допустил в слове “разыскивается” целых две ошибки?

Губы Авалоны сложились в улыбку, а затем она рассмеялась. Всадница смеялась и не могла остановиться. Почему же? Потому что она, наконец, все для себя решила?

Замолчав, она подняла на Лейна взгляд. Мужчина улыбался, и тепло его улыбки согревало замерзшие руки.

— Мне нравится твой смех, Ави, — сказал он, приблизившись. В нос ударил аромат полевых трав. — Он делает тебя живой.

Лейн протянул руку, чтобы поправить выбившийся из низкого хвоста локон ее волос. Но тут волшебство развеялось. Сама Авалона послужила тому причиной. Она вспомнила, что во внутреннем кармане ее одеяния лежит свернутый лист пергамента. То, что она хотела рассказать Лейну тогда, в лавке, она могла сказать сейчас.

Горло сдавило спазмом. Она отвернулась. Рука Лейн прошла сквозь воздух.

— Что…

Он хотел о чем-то ее спросить, но Авалона перебила его хриплым взволнованным голосом.

— Мне надо кое-что тебе рассказать, — на миг она прикрыла глаза, воскресив в памяти разговор с Наей. Достала пергамент, снова всмотрелась в грифельный рисунок на листе.

Она боялась говорить. Какой-то абсурд! Но страх правды был так силен, потому что он мог разбить Лейну сердцу. А Авалона очень не хотела этого. Лейн Эверт был лучиком солнца. Несмотря на смерть своей возлюбленной, предательство со стороны семьи и ссылку в далекие земли, он оставался добрым и хорошим человеком. А что будет после ее слов? Что будет с Лейном?

Вдруг ее ладонь сжала теплая мужская рука. Авалона повернулась. Лейн преобразился. Веселье ушло, осталась только решимость. Опустив взгляд, всадница увидела их переплетенные пальцы, и это послужило толчком к ее первым словам.

— После бала мы оказались в Черном Легионе, — почти не размыкая губ, произнесла она. — И там, в Зале Пишущих Свитков, я нашла это.

Она вложила в его руку пергамент и после того, как Лейн развернул его, заговорила очень быстро.

— Ты был прав. Первых фейри Дану создавала по человеческому подобию. Людей, чей образ носили фейри, называли истрелями. Люди проживают свою недолгую жизнь, а после умирают. И истрелей уже давно нет в живых, — Авалона ненадолго замолчала, выравнивания дыхание. — В тот же день мне приснился странный сон. Он был слишком реалистичным. Я на обучении в Часовых Городках сбегаю в лес, чтобы немного отдохнуть от суеты. А потом… из чащи леса появилось странное существо. Она выглядела как фея, только была очень старой. Но ведь это невозможно… Фейри вечно юны. Когда я нашла этот пергамент, то сразу поняла, почему я совсем не помню событий этого сна и почему та фея была такой. Ури — вторая попытка Дану создать фейри. Они появились до истрелей, но после фоморов. Отдаленно они были похожи на помесь человека и феи. За исключением того, что природа не одарила их молодостью. Чтобы компенсировать это, Дану наделила их способностью питаться жизненной энергией людей и принимать их облик. Только богиня не учла, что забирая часть человеческой жизни, ури будут перенимать их характер, привычки и воспоминания. Если ури заберет часть жизненной энергии у жестокого, нетерпимого человека, то она станет злым и ужасным существом. И наоборот.

Лейн внимательно вчитывался в пергамент. С каждым мгновением его лицо становилось все мрачнее, а Авалона хоть и хотела замолчать, но не могла остановить поток слов.

— Сон, который мне приснился, был настоящим. Я действительно встретила ури. И она забрала часть моей жизненной энергии вместе с воспоминаниями. Лейн, ты встретил не фею. А ури, которая приняла мой облик.

Закончив, всадница отступила на шаг назад и уперлась ногами в кровать. Лейн аккуратно свернул пергамент, а после посмотрел на нее. Авалона стоически выдержала его, не собираясь сдаваться.

— Ты можешь мне не верить. Я пойму. Но, Лейн, не важно, была ли перед тобой все эти годы ури или же фея. Главное, что заверения императора — ложь. Твои чувства были настоящими. Ирэн не забирала твою жизненную энергию. Она несла в себе мой характер, частицу моей жизни. Думаю, это случилось, потому, что я сама никогда бы так не поступила, — тихо добавила она.

Лейн стремительно сократил расстояние между ними и наклонился. Проделал он это так ловко, что Авалона от неожиданности едва не рухнула на кровать. Но Лейн обвил рукой ее талию, не давая упасть.

— Проведем эксперимент, — вдруг сказал он. Авалона моргнула. Ей послышалось? Она ожидала всего. Что Лейн не поверит ей и начнет обвинять в наглой лжи. Что он начнет горевать. Что он выгонит ее из покоев, чтобы побыть одному. Она ожидала всего, но не этого! — Я буду говорить. И если окажусь прав, кивни. Хорошо?

Авалона потеряла дар речи и мысленно была рада, что ей не придется ничего говорить.

— И та-а-к, — с полуулыбкой на губах потянул он. — Твой любимый цвет — нежно-голубой. Такой оттенок имело платье, которое тебе в детстве подарил отец.

Глаза всадницы широко распахнулись.

— Просто кивни, — тихо попросил Лейн.

Авалона послушно кивнула.

— Тебе нравится тыквенная каша в меру сладкая, в меру соленая.

Тыквенную кашу варили в Часовых Городках. Впервые Авалона попробовала ее, когда попала вместе с остальными всадниками на ранний завтрак. Дети воротили от нее нос, а Авалона, попробовав немного раз и навсегда полюбила вкус тыквенных семян. Она кивнула, начиная догадываться, откуда Лейн так много знает о ней.

— В юности ты боялась замкнутых пространств, потому что не хотела оставаться наедине со своими мрачными мыслями, — продолжал мужчина. Его рука скользнула с талии на ее шею, и, не дожидаясь кивка, Лейн обрисовал невидимую линию от шеи к плечу. — Шрамы. Они не причиняют тебе дискомфорт. Но этот.

Его пальцы вновь оказались на ее спине и безошибочно провели по рваным краям старого шрама. Авалона вздрогнула. Спина покрылась крупными мурашками.

— В виде руны смерти. Откуда он?

— Появился, когда я чуть не сгорела в Часовом Архиве, — машинально ответила она. А потом нахмурилась и шуточно стукнула его по плечу. — Она рассказала тебе про него или показала? — сказала всадница, имея в виду Ирэн.

Лейн рассмеялся, а потом проделал нечто невообразимое. Он сжал Авалону в объятиях и рухнул вместе с ней на кровать. Мужчина обнимал ее так крепко, что всаднице стало жарко. Лейн уткнулся носом в ее шею. Теплое дыхание щекотало кожу.

— Моя девочка, — прошептал он, касаясь губами ее выступающих ключиц. — Моя. Живая.

От последнего слова Авалона вздрогнула. Ей захотелось отодвинуться. Вырваться из крепких рук и исчезнуть.

— Лейн… — устало прикрыв глаза, сказала она, — я не Ирэн. Понимаешь?