Апельсиновый вереск. Дорога возврата

— Хагалаз вас вытащил? — спросила Этери, от удивления приоткрыв рот.

— Ну, как нас, — усмехнулся Эллиот. — Скорее себя и Тину. Я просто увязался следом.

— А мама? — голос Этери был тверд, но в нем послышались озабоченные нотки. — Где она?

— Лилит.

Это имя повисло между ними напряженным молчанием. Эллиот отвернулся, но Этери заметила тень легкой грусти, что залегла под его глазами. Он тяжело вздохнул, открыл верхний ящик стола и достал свернутый в трубочку пергамент. Он был перевязан лентой. Алой. Несколько секунд Эллиот вертел в пальцах потемневшую по краям бумагу, а потом протянул ее Этери.

Ее пальцы коснулись шершавой поверхности бумаги и задели алый шелк.

— Что это? — Этери не спешила его разворачивать.

Эллиот облокотился на край стола и, сложив руки на груди, объяснил:

— Письмо. Когда-то ты спросила Лилит, где ее настоящий дом. Она написала свой ответ.

Этери с опаской стянула алую ленту. Развернула лист и вчиталась в строчки, написанные твердой рукой матери.

“Меня зовут Лилит. Просто Лилит, без каких-либо приставок или титулов. Однажды моя взрослая дочь спросила: “Где твой настоящий дом, мама?”. И с тех пор я не могу перестать думать об этом. Где мой дом? Как мне почувствовать себя на своем месте? Я сбежала из Ареморики, испугавшись реакции отца на свою раннюю беременность. Моя вина в том, что боялась я вовсе не за жизнь дочери, а за собственную жизнь. Это мой грех, который я несу.

Но сейчас все изменилось. Ко мне вернулись воспоминания о прошлой жизни. И вместе с ними пришла сила. Я перестала бояться за себя, но страх все равно не исчез. Теперь я боюсь за нее. За свою единственную путеводную звезду. Никто другой не смог разогнать в моей душе мрак так, как это сделала она. Ареморика опасна. В этом мире не существует правил и я была готова умереть сотни раз, когда думала, сколько опасностей ей придется пережить.

Я не учла, что сила досталась не только мне. Она сильнее. В ее жилах течет огненная кровь Дизаровых. Кровь моей матери и моя кровь. Я верю в нее.

Верю в тебя.

Моя путеводная звездочка, ты справишься. А я отступлю.

С любовью, твоя мама”.

Рука Этери, сжимающая письмо, медленно опустилась вниз. Ее губы дрожали и почему-то были солеными. Она сглотнула ком в горле. Лилит сделала это. Она ушла на ту сторону. К Джону. Этери хотела этого, но почему… Почему она чувствует себя так одиноко и потерянно?

Эллиот обнял ее за плечи. Этери плакала беззвучно. Слезы катились по щекам. Она чувствовала их вкус и вкус подгорелого печенья. Лилит сложно назвать хорошей мамой. Эта женщина была холодной, отстраненной и строгой. Но она все равно находила время, чтобы приготовить Этери ее любимый ланч в школу. Она сама зашивала порвавшиеся о корягу рукавицы и принесла ей однажды целую коробку леденцов. Почему Этери забыла об этом? Обиды не стоили утраченных воспоминаний.

Лилит Фэрнсби почти не улыбалась. Ее всю жизнь мучили мигрени из-за утраченных воспоминаний. Но она все равно нашла свое счастье и смогла полюбить Этери.

Лилит любила ее.

Слезы высохли, а вкус горечи никуда не делся. Этери пронесет его сквозь года. Она будет скучать по матери. Так лучше, пыталась убедить себя девушка. В руках Эллиота она постепенно успокаивалась, пытаясь заглушить аромат гари чем-то вроде шоколадного одеколона.

— Она написала на пергаменте все, что с ней происходило за годы жизни в Ареморике, — тихо сказал Эллиот, прижимая к себе Этери. — И вернулась. Лилит нашла свой дом и больше никогда не будет чувствовать себя чужой.

Это она была Чужестранкой, подумалось Этери. Отвергнутая Ареморикой и не принятая той стороной.

Этери отстранилась и, глядя на Эллиота, мрачно пригрозила:

— Ты ничего не видел.

Мужчина рассмеялся и кивнул.

— Кстати, — сказал он и, как фокусник, изъял из рукава белый конверт. — Тебе тут на днях пришло еще одно письмецо.

Этери с обреченным стоном откинулась на жесткую спинку кресла.

— Хватит с меня дурных новостей, — проворчала она.

— Думаю, эта новость тебя обрадует, — улыбнулся уголками губ Эллиот, протягивая письмо.

Авалона

— Элфи! Чтоб тебе провалиться! — выругалась Авалона дю Лак, выплевывая от снег. Она обратилась к альву с маленькой просьбой, но чего можно ожидать от фейри? Очередной, по его мнению, смешной шутки.

Выбираясь из огромного сугроба, сваленного около алхимической лавки Лейна Эверт, Авалона костерила Элфи и все его семейство. Она надеялась, что пергамент, найденный в Черном Легионе, не промок, а записи не расплылись. Иначе доказать свои слова она не сможет. А всадница нужно было рассказать Лейну, о чем она узнала.

Почему это было так важно? Авалона не раз задавала себе этот вопрос. Потому что так будет справедливо или она хотела верить в… ? Стоп! Нет в ней никакой веры и прочей сентиментальной чуши. Она же Авалона дю Лак, всадница и рыцарь. Не способна, как Иэн, предаваться страданиям.

Однако, как только продрогшая девушка оказалась на дорожке, ведущей к лавке, вся ее бравада поубавилась. Кулак в воздухе дрогнул, прежде чем постучать, а сердце пропустило удар в ожидании ответа. Но дверь не открылась. Ни вдох спустя, ни десять. Авалона постучала настойчивее и все равно ничего. Тогда она заподозрила неладное. Сжала в руках свои метательные ножи, распахнула дверь с ноги и ворвалась в лавку.

Пустую. Лейна внутри не было. И тут…

В нее полетели метательные заряды. Не медля ни секунды, Авалона взмахнула кинжалами и разрезала их в воздухе пополам.

С тихим стуком на пол приземлились обычные серые тапки.

— Это были мои любимые! А ну пошла отседова, окаянная! — задребезжал старческий голос.

Авалона удивленно моргнула. Из-под стойки выглядывала чья-то седая макушка и два больших глаза. Человечек был не выше обычного гнома. Послышался неприятный скрип, и под глазами появились пышные усы.

— Чего надобно? — проворчал старичок.

— Лейн, — справившись с удивлением, сказала она, — Лейн Эверт. Мне нужно с ним поговорить.

— Все вы жадные до Лейнушки, — скривился он. — То одна девица, то другая. Иной раз смотришь. Идет вся такая расфуфыренная, Лейнушку кличет. То такая, как ты, явится. Страшная, в мешковине. Тьфу! — сплюнул прямо на пол старик. — А главное, чего вы хотите от молодчика моего? Замуж, что ль? Дак он на вас и не посмотрит.

— Послушайте, — раздраженно перебила Авалона, — не хочу я замуж за вашего Лейнушку…

— И правильна, — грубо прервал стричок, сверкнув большими глазами, — тебе все равно, девица, ничего не светит! — расхохотался он.

— Мне нужно с ним поговорить, — холодно повторила всадница, теряя терпение. — Это касается Ирэн.

Авалона била наугад. Но это имя должно было ему о чем-то сказать. Так и случилось. Старичок замолчал и прищурился, внимательно разглядывая Авалону, только уже новым взглядом. Не как очередную вертихвостку, а как ту, что знает страшный секрет.

— Вот что, — сказал он после долгой паузы, — дедушкой Отто меня кличут. А ты, раз знаешь про Ирэн, стало быть, не простая девица. Лейнушки моего сегодня в лавке не было. Да и вчера тоже. Я его часто жду, но он ведь как теплый ветерок, то тут, то там. Вечно в делах да заботах.