Арап Петра Великого два

– - Точно! Она самая!

– - Ну ладно. Пойду тогда. Подай штаны, ефиоп.

Царь Петр Алексевич распорядился, чтобы княжна Белецкая поселилась во

дворце, покудова не выучит Занзибала. Княжна Белецкая перевезла во дворец

свои гардеробы, кремы, пудры, канарейку, и поселилась в одной из дворцовых

комнат. Занзибалу язык давался легко. Царь Петр Алексеевич раз в неделю

вызывал девушку к себе для доклада.

– - Здравствуй душенька. Как поживаешь? Не тесно ль тебе во дворце?

– - Здравствуйте, государь.

– - Белецкая сделала книксен.-- не тесно.

– - Вот и ладно. Как успехи ефиоповы?

– - Ефиоп весьма способный.

Царь просиял:

– - Он у меня такой! До наук охочий! Токмо озорной. Не забижает тебя? А то

ты эвона какая красавица!
– - Замуж тебе пора. Созрел мандаринчик... Так не

забижает?

– - Что вы, государь.
– - Белецкая сделала книксен.
– - Он смирный. Ничего

такого. Токмо от него вином пахнет.-- Девушка поморщилась.

– - Злоупотребить любит! Да.
– - Царь погрозил пальцем.
– - Ну ступай, душенька,

с Богом.

Белецкая сделала книксен и удалилась.

ГЛАВА 6

ЖУРФИКСЫ

С тех пор как княжна поселилась во дворце, Ганнибал потерял покой. И не он

один. Другие тоже интересовались. Светлейший князь Меншиков подкарауливал

княжну в анфиладах и шептал ей на ухо сальности. Белецкая краснела, но

неудовольствия открыто не высказывала. Ганнибал несколько раз заставал их

вместе и скрипел крепкими белыми зубами. Горячее сердце арапа обливалось

кровью. "И как она может с ентим гундосым?!" -- думал он закатывая глаза.

Вечером Ганнибал одолевал брата расспросами.

– - Чего она тебе сегодня говорила?

– - Хэллоу. Хау дую ду?

– - Это про чего же?
– - волновался Ганнибал.

– - Здрасте. Как поживаете?

– - А между вами никаких намеков?

– - Я не по энтой части -- ты же знаешь. С бабами одна возня. Ни выпить, ни

поговорить. Благодарю! На хрена мне такие журфиксы?!

– - Эх.
– - Вздыхал Ганнибал.
– - Не понимаешь... Весьма я предпочитаю

блондинок. Хучь сам и брюнет... В чем она сегодня была?

– - Ясно не в портках. В платье.

– - Дурень! В каком платье-то?

– - В длинном...

– -С тобою бессмысленно о прекрасных дамах беседовать.

– - А чего о них беседовать?! Тоже мне нашел предмет -- прекрасные дамы.

Кони-пистолеты -- вот енто, я мыслю предмет!

– - Слушай, братан, давай я ей записку напишу. А ты передашь завтра.

– - А пиши коли делать не фуя.

Назавтра Занзибал пришел в положенный час на урок. Княжна уже сидела за

столом и крутила пальцем глобус.

– - Гуд морнинг, Елизавета Федоровна.
– - Произнес с порога Занзибал.

– - Гуд морнинг.
– - Княжна зевнула.

– - Скучаете? Али не выспались?

– - Йес. Всю ночь под окном какой-то мужлан маршировал. В сапогах с

подковами. А ишо прикладом об мостовую бухал. Так глаз и не сомкнула.

– - Энто я знаю, что за плидурок. После праздников, как найдет на него

начинает маршировать. Вы в следующий раз в форточку просуньтесь и горшком

цветочным пульните. Я всегда так делаю. Верный способ.

– - У меня на подоконнике два цветка растут. Гортензия и герань.

– - Так вот один и выкиньте. А у меня для вас записочка от брата. Чего-то он

вам пишет. Весь вечер вчера сопел, сочинитель. Вспотел аж. Два пера сгрыз.

Вот она записочка-то.

Княжна взяла записочку и развернула:

"Елизавета Федоровна, -- прочитала она,-- С тех пор как я повстречал Вас -

нет мне покою и жизни нету. Хожу ли я по коридору, сижу ли я на стуле в

анфиладе, али проветриваюсь на резвом рысаке -- Ваш образ загромождает мне

горизонты беспросветлым туманом и я рискую разбиться насмерть, налетев на

незримое глазу препятствие. Иногда мне хочется схватить вострый кинжал и

вонзить его себе в грудь по самую рукоятку, а потом расковырять лезвием

достаточное в груди отверстие, чтобы пролезть туда рукою, вытащить из

нутра горячее мое сердце и принесть его к вам под ноги. Чтобы вы,

уважаемая Елизавета Федоровна, увидя такие ужасы, как разрушительно бьется

оно от безответного чувства, заплакали бы от печали горючими слезами и

полюбили бедного вздыхателя посмертно. Когда я могу надеятся с Вами

повстречаться? Напишите время и место. Крепко целую. Ваш навеки Ганнибал

Пушкин."

– - Чего пишет-то?
– - Равнодушно спросил Занзибал, вынимая из-за пазухи

книгу.

– - Да всякое.-- уклончиво ответила княжна.
– - Так говорите, в следующий раз

горшком кидаться?

– - Можно и горшком. А можно и так вхолостую, напоматерному ему

гаркнуть...Ответ-то писать будете, али на словах чего передать?

– - Напоматерному -- это грубо. Я токмо по-французски знаю.

– - По-французски ему хучь всю ночь чеши. А он только -- ать-два, да

прикладом -- стук-стук. Тогда уж горшком лучше. Ну так как с ответом-то?

– - А чем посоветуете -- гортензией либо геранью?

– - Хучь фикусом. Я в наименованиях не смыслю. Вы бы, Елизавета Федоровна,

Ганнибала призвали -- он большой специялист. Изрядно понимает. Хучь что на

клумбе растет, хучь в горшке. Вы его призовите, али в записке ответной про

то у него испросите.

– - А скажи мне, Занзибал, какие нынче в Париже платья модны?

– - Елизавета Петровна! Я прямо удивляюсь! Второй день меня про платья

пытают! Вчера Ганнибал выспрашивал, какое у вас платье. Теперь вы меня