Арап Петра Великого два

– - Царь огляделся вокруг.
– - А это чего у тебя за руины египетские?
– он

указал на открытое окно и на валявшиеся под ним черепки.

– - Это...
– - Белецкая смешалась.
– - Это... Это у меня под окном вторую ночь

один мужлан марширует в сапогах с подковами, и прикладом по мостовой

молотит. Спать не дает, окаянный! Мне ваш любимый ефиоп Занзибал

присоветовал в него горшком цветошным бросить. Вот я и бросила. Слышите,

вроде притих теперь.
– - Белецкая сделала книксен.

– - Понятно. А чего у тебя горшки на полу валяются?

– - Енти не докинула, -- нашлась княжна.
– - Тяжелые весьма для девицы.

– - Так-так...
– - Петр заложил руки за спину и прошелся по комнате.
– Неплохо

ты тут устроилась. Уютное гнездышко. Художниками увлекаешься?
– - Царь

остановился перед голландской картиной.
– - Недурно селедка нарисована. И

гусь вот этот хорошо вышел. Я гуся с кашей обожаю... Так вот...

Удивляешься наверно -- почему я к тебе так поздно визит сделал? Не

догадываешься, зачем я к тебе заявился? А?

– - Всегда рада вас видеть, государь, -- княжна сделала книксен.

– - Это хорошо...
– - царь покрутил ус.
– - Ну ты мне енто по этикету...

говоришь... А ты по сердцу мне ответь -- рада меня видеть али как?

Белецкая потупилась.

– - Ну так что скажешь?

– - Знамо, государь, вам любая девушка рада.

– - Ты за других молчи! Ты за себя ответствуй... Правду сказать, как

обьявилась ты во дворце -- места себе не нахожу. Люба ты мне, Лиза!..

Белецкая вздрогнула, уронила на пол платочек. Петр нагнулся за платком и

тут увидел на полу кинжал.

– - Ого! Откудова это у тебя кинжал Ганнибалов?!
– - Царь поискав глазами,

заметил торчавший из-под кровати сапог со шпорой.
– - Ага! Вот он где,

змееныш! А ну вылазь!
– - Он дернул за сапог и выволок Меншикова.

На ухе у Меншикова висел цветок.

– - Вот те на!
– - Опешил Петр.
– - Полез за одним, а вытащил другого! Ты чего

здесь делаешь, Алексашка?!

– - Так что, мин херц, -- невозмутимо отряхивая штаны, начал Меншиков.
– - И я

тут по тому же, что и вы вопросу.
– - Царь вскинул брови.
– - Ганнибала, то

есть, здесь подкарауливаю. Упреждал я вас, мин херц, что арапы ваши

недоброе задумали. А вы меня тогда в шею изволили палкой... А меня хучь бы

и палкой! Все одно, я тебе, мин херц, преданный как собака! Прослышал я,

что Ганнибал супротив Елизаветы Федоровны дурное замыслил, вот я к ней

заранее под кровать и влез, чтобы злодея, в случае надобности, упредить.

Только он изготовился над княжною надругаться, как полез я с-под кровати.

А тут вы, мин херц, в дверь долбите. Тоже, видать, беду почуяли. Ентот ваш

ефиоп с перепугу в окошко-то и сиганул.

– - Ну ты, Алексашка, и хитер, подлец!
– - Царь захохотал.
– - А я-то думал, что

нынче один буду защитником у Елизаветы Федоровны!

– - Один, мин херц, как говорится, в поле не воин.

– - Меншиков развел руками.

– - Хотел я вам, мин херц, подсобить в случае чего.

– - Ладно, пошли отсель, хитрожопый. Спать пора А Ганнибалу, шельме, я

завтра задам!
– - Царь погрозил пальцем.

ГЛАВА 9

ЗА СПОКОЙСТВИЕ В ГОСУДАРСТВЕ

Занзибал порезал сало на дощечке и воткнул нож в стол.

– - Ну что?
– - предложил он адъютанту Орлову.
– - Пьем?

– - Может брата твово обождем?

– - Пустое.
– - Занзибал махнул рукой.
– - Он у бабы. Раньше утра не жди.

Проваландается с какой-нибудь дурой, а под утро притащится -- язык набок,

морда осунутая, грудь поцарапанная. Упадет одетый на кровать и храпит. Не

умеет совсем отдыхать. Нее... я так не могу.

Занзибал откупорил бутылку, разлил по чаркам.

– - За царя Петра Алексеевича! Многие лета!...

– - А у кого теперь Ганнибал-то?

– - Да у него кажный день новая... Давай лучше выпьем ишо.

– - Давай.

– -...Мне сегодня княжна Белецкая сказывала, что в Лондоне нашего брата

ефиопа несравнимо больше супротив других стран. К примеру, в Париже я

токмо двоих видел. А боле я, кроме Ганьки, ефиопов нашей породы не

видывал. Нас-то совсем малыми завезли.

За окном загремели сапоги.

– - Опять энтот плидурок марширует.
– - Сказал Орлов.
– - Таперича на всю ночь.

– - Я в него завсегда цветошным горшком пущаю. Давай допьем и бутылкой

запустим.

Они открыли окно и поглядели вниз.

– - Далече ужо удалился.
– - Орлов сплюнул.
– - Давай на следующем круге

швырнем.

– - Справедливо.
– - согласился Занзибал.
– - А пока он круг пройдет, мы ишо

одну уговорить успеем. Двумя бутылками кинем.

Они вернулись за стол и откупорили вторую.

– - А чаво, -- сказал Орлов, утирая усы, -- с бабами иногда недурно. Я вот, к

плимеру, камер-фрейлину Марью Даниловну Гамильтон... Очень даже...

По-секрету мне поведала, что к ней сами Петр Алексеевич хаживают. Я ее в

мон плезире, в гроте... Представляешь? Фонтаны кругом, птички поют, корсет

ее на дереве висит, а мы на травке разобранные, аки нимфы пирейские. Содом

и Гоморра.

– - Вот оторвет тебе Петр Алексеевич башку-то, коли узнает, и на фонтан

водрузит. Зело государь не уважает, когда его баб купидонют.

На площади послышались шаги. Собутыльники подбежали к окну.

– - Вот он, дятел!
– - Крикнул Занзибал.
– - Получай!
– - Он кинул свою бутылку.
–

Мимо!

Орлов размахнулся и запустил свою.

– - Промазал!

Они вернулись за стол.

– - Ладныть. На следующем кругу.

Дверь распахнулась, вбежал запыхавшийся Ганнибал.