Argumentum ad hominem

Пока к безмятежному пофигизму добавилась мышечная амнезия. И возможно, самые замечательные открытия ещё впереди. Сколько ещё понадобится песен, чтобы меня перемололо окончательно? Что я потеряю в следующий раз? И останется ли от меня вообще хоть что-нибудь?

Но может, так даже и хорошо. Пусть отваливается, побольше и пораньше, до финиша. До того момента, как…

Он повторял: «Чудовище». И смотрел с ненавистью. А ещё так, будто тошнота подступала к горлу. И если раньше мне, наверное, захотелось бы попробовать оправдаться, то теперь я даже не могу почувствовать себя виноватым. Причем, ладно бы подводил итоги по принципу «он первый начал». Так нет же.

Он поступил по-своему. Я сделал свой ход. Наши миры сшиблись друг с другом и… Победил сильнейший. Словно в соревновании. В поединке, где мне бросили вызов, а я его принял. Потому что отказаться было неправильным.

Его мир отчетливо дрожал и грозил рассыпаться осколками, если не вмешаться и не погасить очаг возмущений. И это ощущалось важным. Для меня. Потому что вызывало беспокойство. Потому что одно крушение потянуло бы за собой другое, и так далее, падающими костяшками домино.

Правда, как выяснилось, однократное наведение порядка в чужом мире может оказаться недостаточным. Но это, наверное, потому что у меня слишком мало опыта в этом деле. Вот когда научусь получше…

Да о чем я вообще думаю?!

Какой порядок? Какой опыт? Пора поздравлять себя с приобретением мании величия?

Час от часу не легче.

Нет, если бы я мог хоть чуточку догадываться, что меня ждет, я бы никогда… Хотя, Дарли же сказала: то, что происходит, должно произойти. Ещё тогда, в день нашего знакомства. Все предопределено. Все задано, утверждено и расписано.

Обидно, но эта нелепость, похоже, генетическая. Врожденная. Какая-то странная хворь, до поры дремавшая где-то очень глубоко, а потом вдруг решившая: пора, хватит ждать. Со мной ведь и раньше случалось нечто похожее, только в лайтовом исполнении. Взять хотя бы моменты пробуждения. Я всегда относил рассеянность ощущений на счет того, что не успел полностью проснуться. А на деле это были именно пресловутые первые звонки. Впрочем, теперь уже нет смысла переживать: колокольня отзвонила набат и благополучно рухнула.

А ещё от таких болезней обычно нет лечения. Можно только делать вид, что все в порядке, пока это возможно. Притворяться нормальным, пока симптомы не станут слишком заметны.

Притворяться?

Нет, это нечестно. По отношению к тем, кто был и пока ещё находится рядом. Они должны знать. Если не все подробности, то хотя бы главное. Чтобы быть готовыми. Или, по крайней мере, не сильно удивляться развитию событий.

— Ты когда возвращаться собираешься?

О, меня ещё удостаивают беседы? Неожиданно.

А вопрос хороший. И очень вовремя прозвучал. Но судя по тону голоса, Полли что-то беспокоит, и это снова нехорошо. Это надо исправить.

Значит, сроки?

— У тебя ещё есть время, чтобы подать рапорт о переводе.

Ну правда же. Пока не принято решение о переназначении пар, можно воспользоваться образовавшимся люфтом к своей выгоде. Тем более, Портеру больше не надо быть ко мне привязанным, так что…

Вот зачем тыкать кулаком в плечо, только-только переставшее ныть?

— Хорош уже дурковать!

А я серьезно. Мои личные проблемы не должны мешать жить и здравствовать кому-то ещё. Тем более…

— Следствие же идет.

— Э… Кэтлин тебе ещё не сказала?

А когда бы она могла это сделать? Вчера днем её вроде больше интересовало моё здоровье. А потом вдруг подвело собственное.

— Мы не разговаривали.

— Она не то, чтобы точно в курсе. Но ей сказала её знакомая, той — подруга, подруге — сокурсница, сокурснице… Какая-то у них нереально запутанная цепочка, зато ведущая прямиком в следственное управление. В общем, смысл в том, что все завязло. И со дня на день дело закроют.

Положим, это можно было подозревать. Ещё по переквалификации, о которой вскользь упомянул надзорный офицер. Но чтобы совсем закрыть…

Наверное, это здорово. Было бы. Зато теперь совсем-совсем без разницы.

— Так что, можешь начинать готовиться.

Он когда-нибудь уймется? Прямой ответ тоже не примет?

— Я не вернусь.

— Как это понимать?

— Так и понимай.

Он снова меня толкнул, переворачивая на спину. Наверное, потому что захотел увидеть моё лицо и убедиться, что я не…

Убедился. И помрачнел ещё больше.

— Что за бред?

— Я же сказал: у меня проблемы. С головой. Точнее, с памятью.

— То есть?

Как бы ему понятнее объяснить?

— Я забываю разные вещи. Важные. Главное, те, что обязательно нужны для службы. Например, прямо сейчас я не помню, как нужно драться. И в каких случаях это вообще нужно делать.

— Ты… — Полли растерянно мотнул головой, словно это должно было помочь уложить мысли в правильном порядке. — Это после того взрыва, да?

Взрыв? Если бы. Он стал всего лишь триггером, который запустил эту нелепую карусель. Хотя, говоря формально…

— Ага.

— Но тебя же смотрели врачи.

Наверное. Лично я их пока и в глаза не видел.

— Если бы нашли что-то серьезное…

Было бы куда как проще. Особенно с последствиями.

— Да и времени ещё прошло всего ничего. Просто тебе нужно было не шататься по улицам, а лежать.

Если бы мне позволили.

— В любом случае, нефиг придуриваться! Когда следствие закроют, первым делом пойдешь на обследование. Или сам приволоку.

Вот в это верю сразу и без вопросов.

— Если нужно лечение, будешь лечиться.

Наверное, именно такой энтузиазм меня всегда и восхищал в Портере. И готовность вписаться в любую ерунду только потому, что в ней уже увяз кто-то другой.

Так славно звучит, что хочется поверить. С другой стороны, если моя… хм, болезнь будет подтверждена официально, не придется никому ничего объяснять. Но пока этот вопрос находится в подвешенном состоянии, нельзя отступать от главного:

— Я не смогу быть твоим напарником. Какое-то время уж точно.

Полли хмуро сдвинул брови, видимо, недовольный тем, что его натиск почти целиком прошел мимо цели. Но не сдался:

— Ладно. Про напарников поговорим потом. А как насчет собутыльника?

* * *

Это был самый темный бар изо всех темных баров, которые мне доводилось посещать. Не то, чтобы их вообще было много и разных, но освещение там обычно приглушалось в весьма прозаических целях банальной наживы. А здесь хозяйка, она же единственный бармен, предупредила нас ещё на пороге: