Аритмия

— А вот это уже неплохо. Полагаю, Каримов хотел использовать его для самообороны, — повторяет она версию нашего адвоката. — Но не успел… Скушай что-нибудь, пожалуйста.

— Не могу, Саш, — признаюсь я честно. — Не лезет.

— Ладно, не мучайся, но чай-то выпей, он на травках. Немножко снимет напряжение.

Заставляю себя сделать пару глотков и отставляю кружку.

— Значит, Ян поступил туда же, куда и ты? — вопросительно вскидывает бровь.

— Да.

«Я здесь из-за тебя, неужели не ясно?» — эхом все еще звучит у меня в ушах.

— Я искренне надеялась на то, что его замучает совесть. Даже сказала ему об этом, — отщипывает кусочек от круассана. — Дурной, такую жесть наворотил тогда с тобой… Считай сам себе яму вырыл.

— Сейчас это не имеет значения, Саш. Важна только его свобода.

— Это да, — соглашается она со мной.

— Поверь, несмотря на то, что произошло между нами, меньше всего на свете я хотела, чтобы он сломал свою жизнь вот таким образом.

Вспоминаю то, что говорила ему — и волосы на затылке встают дыбом.

— Да все я понимаю, Даш. Как и то, что ты по-прежнему его любишь…

Молчу.

Мне нечего на это ответить. Потому что так и есть.

— Знаешь, как они с Ильей сдружились? — улыбается и берет меня за руку.

— Наслышана, — недовольно поджимаю губы. — Ты о том, что он втянул его в эту свою опгшную «бригаду»?

Улыбка тут же сползает с ее лица. Так же быстро, как появилась.

— Когда состоится заседание суда?

— Второго марта.

— Ну и хорошо. Уверена, Абрамов-старший с коллегами что-нибудь придумает.

А если нет?

От пяти до семи лет лишения свободы.

Стоит мне подумать об этих цифрах, как дрожь пробегает по телу.

У Харитоновой внезапно громко звонит телефон.

Вспомнишь солнце вот и луч. Точнее этот ее «Саша Белый».

— Идем, Дарин, Илья уже ждет нас внизу. Заберем Гномыча и поедем к этой твоей старушке, — поднимаясь со стула, сообщает она.

Глава 56. Реквием по мечте

Ян

Многое можно пережить. Ко многому можно привыкнуть. К бессонным ночам на неудобной, жесткой кровати и отвратительной жрачке, поданной по расписанию. К серому, унылому месту своего пребывания; тишине, звенящей в ушах, и постоянной нехватке чистого, свежего воздуха, ценить который начинаешь только тогда, когда теряешь свободу.

Все бы ничего, но замкнутое пространство всегда меня пугало. Дело тут не в клаустрофобии, нет. Дело в том, что ты остаешься наедине со своими демонами. Ад пуст, они здесь, и деться тебе некуда. Ты в клетке. В заточении. Не только физически, но и ментально.

Всецело заключен, как бы патетично это не звучало…

— Слышь, первоход, там опять к тебе юная барышня рвется.

Поднимаю голову, фокусирую взгляд на источнике шума.

— Та же, — пожевывая жвачку, уточняет сотрудник режимной службы.

Какого дьявола, скажи мне, ты такая упертая?!

— Боевая у тебя девка. Угрожает.

Девка… Козел.

— Сказала, что никуда не уйдет, пока с тобой не увидится, — хохотнув, сообщает он.

Прислоняюсь затылком к холодной стене. Разумом понимаю, что нельзя мне к ней… Но, черт возьми, как же хочется! До ломоты. До трясучки.

Может, в последний раз?

— Ну че, Абрамов, пойдешь?

И я сдаюсь под гнетом острой тоски, разъедающей внутренности.

Встаю с пола. Разминаю затекшую от неудобной позы шею.

— Ооо, снизошел, молчун, — насмешливо комментирует мой порыв, гремя ключами. — На выход, руки за спину.

Щелчок.

Каково это? Так себе ощущения. Подавляюще-угнетающие.

— Двигай.

От моих шагов по коридору разносится эхо. Пока направляемся в комнату для свиданий, размышляю над тупостью своего поступка.

Вот на хрена, спрашивается, наступать на больную мозоль? Столько времени держался.

Слабак.

— Вперед, к Джульетте, — Сердюк снимает с меня наручники и небрежно кивает влево. Туда мол надо.

На автомате потираю запястье. Конкретно здесь я впервые. Встречи с моим адвокатом проходят в иной обстановке.

Осматриваюсь.

Посередине комнаты стеклянная перегородка и несколько узких кабинок, оснащенных переговорными устройствами.

Прямо в лучших традициях какого-нибудь стремного российского телесериала, ей богу.

Краем глаза улавливаю движение, и сердце тут же бесконтрольно сбивается с ритма. Потому что это Даша. Стоит по ту сторону. Нервно заламывает руки. Ждет. Меня.

Зачем ты здесь, глупая?

Иду и жадно разглядываю девчонку, образ которой навечно замурован в моем нездоровом сознании. Смотрю на нее. Смотрю… Боюсь упустить драгоценные секунды. Знаю ведь наперед: наша встреча будет недолгой.

Приближаясь, отмечаю детали, которые мне совершенно не нравятся. Не лгал отец, она и правда плохо выглядит. Утомленная, измученная. Неестественно бледная.

Волосы собраны наверх в аккуратный пучок. Без макияжа. Максимально скромно одета. Джинсы и тонкий, темно-синий джемпер, сильно подчеркивающий нездоровую худобу.

Кошмар. Кожа да кости.

Мне дико больно видеть ее такой. Как-будто диск от болгарки под ребра вогнали. Поскорее бы уже захлебнуться собственной кровью.

Отодвигаю стул, сажусь. Отрываю взгляд от выпирающих ключиц. Поднимаю выше. Невольно засматриваюсь на искусанные от волнения губы.

Клянусь, все бы отдал за один поцелуй. Пусть бы даже как в прошлый раз. Когда она не ответила.

Сглатываю, ощущая острую жажду. Заставляю себя встретиться с ней глазами. Ожидая увидеть в них, что угодно. Страх. Ненависть. Осуждение. Жалость… Что угодно, но не эту ответную болезненную потребность, сбивающую с толку.

Моргает. С пушистых ресниц срываются слезы и, наверное, впервые за последнее время я искренне сожалею о том, что оказался в этих стенах.