Аритмия
Шрифт:
— И где искать его, не подскажешь? Весь день не могу дозвониться.
— В «Дельфин» загляни. Он вроде там сейчас работает.
— Спасибо, Борь. Адрес подскажешь? — совсем борзею я.
Полчаса спустя толкаю дверь прокуренной забегаловки, расположенной неподалеку от Лешиного бывшего общежития.
Брат замечает меня не сразу. Но когда это происходит, он жутко смущается и подходит ко мне лишь пять минут спустя.
— Дарин, ты чего тут делаешь? — мой визит явно его не обрадовал.
— Пришла поговорить.
— Как ты меня нашла? — недовольно хмурит брови.
— Ребята
— В общежитии была? — скисает разом.
— Почему ты не сказал о том, что бросил колледж? — искренне недоумеваю. — И зачем обманывал по поводу работы? Завод значит?
— На заводе я и правда работал. Какой-то период времени, — начинает оправдываться.
— Я не понимаю, для чего лгать…
— Ой да брось, Даш! — теперь уже злится. — Мне надо было всенепременно сообщить о том, что я — мальчик на побегушках?
— Выходит, что я ничего о тебе не знаю, Леш. Все — сплошное вранье, — отмечаю с сожалением.
— Мне было стыдно говорить тебе про учебу и про это… — неопределенно машет рукой, очевидно, подразумевая под «этим» тот гадюшник, в котором трудится. — Пойдем на улицу, — косится в сторону шумной компании, сидящей по соседству.
Встаю и направляюсь вслед за ним.
Леша говорит что-то бармену, а затем проводит меня через служебные помещения к выходу. Сдергивает куртку с вешалки, одевается и поворачивает замок, выпуская нас на задний двор.
— Родители в курсе про колледж? — внимательно на него смотрю.
— Нет, ты что! Мать Кондратий хватит, если узнает.
— Твоя учительница…
— Полина мне больше не учительница, — перебивает раздраженно.
— Очень радикально ты решил проблему, — не могу не сострить. — Твоя Полина считает, что это нормально?
— Только не начинай меня воспитывать, ладно? — убирает руки в карманы брюк. — Я уже не в том возрасте, чтобы слушать нотации.
— Ну да, взрослый с недавних пор, совершеннолетний. Все можно, — не могу контролировать интонацию. Возмущена его бестолковостью.
— Я целый год ее добивался, — заявляет горделиво.
— Мм… Завоеватель.
— Это сарказм? — мрачнеет тут же.
— Ты мог бы поделиться со мной, посоветоваться, — отчитываю его обиженно.
— Ты сейчас серьезно, Дарин? Поделиться? Посоветоваться? — повторяет за мной и фыркает. — Вспомни себя ту. Тебе не до чего было. Суды, потом сессия…
— Алеш, — подхожу ближе и смотрю ему прямо в глаза. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Секунда.
Замечаю, как меняется в лице и тут же старательно гасит эту вспышку.
— После того, как ушли родители, ты произнес одну фразу, и я только сейчас понимаю, насколько странно она прозвучала.
Молчит, рассматривает ботинки, но от меня не укрывается тот факт, что он очень нервничает.
— Ты сказал: «Я буду с тобой, как и обещал ему». Что это значит?
— То и значит, — отмахивается небрежно.
— С чего бы тебе что-то обещать Абрамову? Посмотри на меня, пожалуйста! — требую, непроизвольно повышая голос, потому что внутри меня творится что-то нехорошее. Дурное предчувствие будто шилом точит и точит.
— Дарин…
— Я вспомнила, тебя не было ни на одном заседании суда по Каримову. То ты болел, то якобы сдавал экзамен, то работал.
И почему я не придала этому значения?
— Спрашивай уже напрямую, — орет и он тоже.
— В ту ночь… ты тоже был там? — трясущимися руками цепляюсь за его куртку. — Был? Отвечай!
Сжимает челюсти и отводит взгляд, тем самым подтверждая мои догадки.
— Леш…
— Мы оба его поджидали. Друг друга заметили уже когда Каримов показался у дома. Ну и пошло поехало. Оттащили обдолбанную мразь в темный закоулок и вдвоем ему как следует наваляли, — рассказывает, уставившись в одну точку. — Остальное вышло случайно, — проводит ладонью по лицу. — Ян отошел за тачкой, я остался с этой гнидой. Не заметил сразу, что он достал нож. А когда заметил, уже лежал на лопатках. Между нами завязалась борьба и я пыранул его. Не нарочно, понимаешь? Веришь мне, Даш?
Пальцы соскальзывают и выпускают ткань его куртки.
— Я чертовски испугался! — Лешкин голос плывет и вибрирует. — Этому совсем поплохело. Кровищи столько… На снегу, на моей одежде.
Господи.
— Ян отпустил меня. Но перед этим потребовал, чтобы я молчал. Слово с меня взял, — шумно тянет носом ледяной воздух. Трясется так, что зуб на зуб не попадает. — Кто-то вызвал полицию. Когда я убегал оттуда, сам видел машину с мигалками.
Прислоняюсь спиной к стене, прикрываю глаза, ощущая неприятную, мелкую дрожь в теле.
— Меня бы точно посадили! В колонию бы упекли. За групповые преступления сроки дают немалые! Ему отец все равно помог бы, а мне? Кто помог бы мне? И как пережила бы это наша мать?
«Буду оберегать и защищать тебя. Как ему и обещал».
— Леш…
— Все ведь относительно неплохо вышло, да? — будто через вакуум доносятся до меня его слова. — Он ведь не в тюрьме.
Кто знает, что хуже: тюрьма или психбольница.
— Думаешь, меня не мучает совесть? — хватает за руку. Резко и больно. — Я спать не мог первое время. Хотел признаться тебе. Хотел, но смелости не хватило. Даш… Осуждаешь меня? — легонько встряхивает за плечи, вынуждая посмотреть на него. — Но по большому счету ведь из-за него все, да? Из-за него? Те фотографии…
— Не надо, Леш.
Хлопает дверь.
— Арсеньев, долго еще обжиматься планируешь? Там парни зашиваются вдвоем! Живо в зал! — командует высокая, тучная женщина.
— Сейчас приду.
— Оставлю без зарплаты. Ты до хрена себе позволяешь!
Дальше не слушаю.
Бреду по двору в неизвестном направлении. Под ботинками скрипит снег, мороз кусает за мокрые щеки.
Кажется, Леша зовет меня, но я только прибавляю шагу.
Не могу сейчас говорить.
Не понимаю, как принять эту правду…
Глава 63. Самая страшная ночь
В столовой геронтологического центра «В кругу друзей» царит суетливая атмосфера. Совершаются последние приготовления и за большим праздничным столом собираются все те, кто волею решения родственников оказался в этих стенах. Но не только они…
Появление Аркадия Семеновича и Марии Сергеевны вызывает самую настоящую бурю. Встречают их хорошо. Все-таки здорово, что они отозвались на мою просьбу и согласились прийти.