Артур, племянник Мордреда

гуманный в чем-то…

— Гуманнее не бывает.

— А в ближайшее время ты чем планируешь заниматься? — Полюбопытствовал Оттон. —

Не хочешь взять недельный отпуск? Поплаваем по Отражениям…

— Нет. — Я покачал головой. — Не могу. Тем более, что в ближайшее время я планирую

жениться.

Моя реплика вызвала за столом всеобщее оживление.

— На ком? — Заулыбался Оттон. — На той черненькой с Лазурных Островов, которой ты

обещал, что…

— Нет. Я женюсь на пиктке.

— Ты же всегда их презирал! — Изумился Жерар.

— Я подумал над твоими словами, дядюшка, и пришел к выводу, что шовинизм —

недостойное явление в рядах нашей Семьи. Тем более, что мы и сами — не люди.

— Хорошенькая? — Полу-вопросительно, полу-утвердительно поинтересовался Джулиан,

наливая себе апельсинового сока.

— Хорошенькая, будь уверен.

— А как зовут? — Спросил мой отец.

Я вздохнул и признался:

— А вот этого я пока еще и сам не знаю.

7

Их было сорок девять. Претенденток. Поначалу их было еще больше, но когда мы

избавились от беременных, замужних, слишком старых и слишком уродливых, их осталось сорок

девять.

Ни одна из них не собиралась становится моей женой. Пока не собиралась.

Всех их мы переловили в ходе масштабной контр-террористической операции,

приуроченной к четырнадцатому покушению на мою драгоценную персону. Операция была

чистой воды прикрытием, поскольку на этот раз мы ловили не пиктских убийц-патриотов, а

пиктских принцесс.

Я называю их «принцессами» для удобства. На самом деле настоящих принцесс в этой

компании было штук десять, не больше. Остальные были дочерьми знатных, богатых и

влиятельных пиктов.

Похищение принцесс уже спровоцировало несколько мятежей. Мои разведчики с тревогой

докладывали о нарастающей волне недовольства. Все мои усилия по усмирению этой страны

готовы были пойти прахом. Но я полагал, что овчинка стоит выделки.

Несколько дней принцессы содержались в не самых лучших условиях. Не то что бы

совсем в плохих, но… скажем так — для принцесс непривычных. Служанок не было, кормили их

46

простой пищей один раз в день, а охранники-киммерийцы, посмеиваясь, на ломанном пиктском

языке обсуждали, какую цену за принцесс дадут работорговцы с Лазурных Островов. Слыша эти

разговоры, принцессы пугались и бледнели. Некоторые падали в обморок.

Спустя несколько дней было объявлено со всей определенностью, что их и в самом деле

продадут в рабство. Всех.

Кроме одной.

Та девушка, которая выиграет у меня партию в шахматы, станет моей женой, и,

соответственно — герцогиней всея Пиктляндии.

Играть в шахматы или нет — дело сугубо добровольное. Тем не менее, почему-то играть

захотели все.

В то время я жил в большом дворце, отнятом у одного из пиктских королей. В

назначенный день были освобождены сорок девять комнат этого дворца. В каждой комнате

посажено по принцессе. Перед принцессой — шахматная доска. У дверей — охрана.

Начался сеанс одновременной игры…

За последние годы я стал играть в шахматы значительно лучше — спасибо дяде

Джулиану. Во время моего пребывания в Аваллоне мы с ним время от времени устраивались в

библиотеке и коротали вечерок за бутылкой красного и одной-двумя партиями. Правда, таких

вечерков было меньше, чем хотелось бы — Джулиан постоянно находился в разъездах, а у меня

была очень насыщенная программа обучения, оставлявшая мало свободного времени. Иногда я

играл в шахматы с Марком, но редко. Марк предпочитал настольный теннис.

Тем не менее, я был уверен, что играю в шахматы неплохо. Устраивая всю эту затею с

пиктскими принцессами, я больше всего опасался, что выиграть не сумеет ни одна. Это была бы

катастрофа.

Катастрофы не произошло.

Наоборот.

Если бы я знал, что игра в шахматы — любимое развлечение здешней золотой молодежи,

я бы не стал относиться к предстоящей игре с таким легкомыслием.

Когда я понял, что пиктские принцессы играют в шахматы лишь немногим хуже меня,

было уже поздно. Я проиграл двенадцать партий, а еще пять сумел свести к ничьей.

Итого — семнадцать. Семнадцать невест! Кошмар!

Я заметил, что киммерийцы, охранявшие принцесс, начали посматривать на меня с

особенным уважением. Они-то были уверены в том, что я проиграл специально. Я же, в свою

очередь, был уверен, что семнадцать жен — это чересчур даже для бессмертного.

Проигравших принцесс увели, а слуги начали роскошно украшать комнаты выигравших.

Другие слуги вносили в комнаты изысканные блюда. Третьи — платья и украшения. Каждая

принцесса должна была быть уверена, что выиграла она одна.

Затем с каждой прекрасной принцессой пришел побеседовать и познакомиться ее

прекрасный принц. Точнее, не принц, а герцог.

Все принцессы вели себя по-разному. Одни кокетничали, другие проявляли к своему

будущему супругу полнейшее равнодушие, третьи хотя и держались с достоинством, но — это

было видно по глазам — мысленно уже примеряли пиктляндскую корону к своей голове.

В конце беседы я задавал каждой принцессе один и тот же вопрос. Я интересовался, какой

свадебный подарок она хочет получить.

Одна захотела украшений, вторая — земель, третья — привилегий для своих