Артур, племянник Мордреда

они захотят уйти на юг. Однако далеко не все бывшие рабы Моргота принадлежат к благородным

эльфийским или людским родам и будут благосклонно приняты в ваших землях. Надо отдавать

себе отчет в реальной ситуации. Если сейчас вся эта толпа разом рванет на юг, они мгновенно

сожрут все ваши продовольственные запасы. Впрочем, многие до ваших королевств вовсе не

дойдут — погибнут по дороге. Я поручил нескольким своим вассалам — Магистрам Ордена

Восьми Ветров — заняться продовольственным обеспечением бывших пленников.

Социологические опросы показывают, что многие из них готовы остаться на севере, если мы и

дальше будем обеспечивать их всем необходимым.

Я слегка кривил душой. Социологические опросы показывали как раз обратное. Ужасы

рабства были еще слишком свежи в памяти тех, кого я собирался сделать своими подданными.

Почти все они рвались на юг — любой ценой. Они не думали о том, что большая часть из них

погибнет в пути от голода.

Я же, со своей стороны, собирался удержать их — по крайней мере, тех, в ком еще

оставалась капля разума. Я намеревался дать им еду и работу, и, возможно, благополучную жизнь

их детям и внукам. Если, конечно, нам все-таки удастся озеленить Анфауглиф.

— Допустим, — прищурившись, сказал Тургон. — Но мы хотим, чтобы те, кто пожелают

уйти, имели такую возможность.

Я развел руками.

— Никаких возражений. Итак, вы признаете мое право на северные земли?

Присутствующие подтвердили согласие кивками — один за другим. Даже Феаноринги не

стали упираться. Они поняли, что лучше пойти мне навстречу, иначе их шансы вернуть

Сильмариллы станут и вовсе призрачными.

Когда вопрос о статусе был решен, я сделал следующий ход.

— Теперь, как владыка севера, я заявляю, что намерен поддерживать со всеми вами сейчас

и в будущем самые добрососедские отношения. Однако я настоятельно прошу вас вывести свои

армии из подвластных мне территорий.

— Конечно, — с некоторым удивлением сказал Фингон, — мы выполним вашу просьбу…

Но мы полагали, что вам потребуется помощь в полном уничтожении варгов, орков и троллей…

— Не потребуется. — Сказал я. — Кроме того, я еще более настоятельно прошу вас

немедленно отозвать отряды, которые занимаются прочесыванием пещер Тангородрима в поисках

уцелевших драконов и их яиц.

Тургон нахмурился — анти-драконовскими рейдами занимались, в основном, его

подданные.

— Почему? — Удивился Ородреф.

— Потому что я категорически не желаю допустить их полного истребления. Я собираюсь

выращивать драконов.

Мое последнее заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Несколько минут

собравшиеся ошеломленно молчали. Некоторые — самые доброжелательные — смотрели на меня

как на сумасшедшего. Другие — как на новую инкарнацию Врага.

120

— Простите, — переспросил Фингон. — Что вы сказали? Мы не ослышались?

— Нет. Я собираюсь разводить их. Но это не означает, что я буду натравливать драконов

на вас, как это делал Моргот. Откровенно говоря, если бы я захотел, я бы мог без проблем

завоевать ваш мир. Но я не хочу. Драконы нужны мне не для войны в Белерианде. Есть много

других миров, где мне весьма и весьма пригодится их мощь.

— Они не станут подчиняться вам, — сказал Тургон. — Драконы — порождения злой

воли Моргота, отвратительнейшие и ужаснейшие из его созданий. Вы просто не сможете удержать

их в узде — если только, конечно, сами не собираетесь занять трон Темного Властелина.

Снова зазвенела тишина. Слово было сказано, и я чувствовал, как тает их дружелюбие,

готовясь перерасти в подозрительность и вражду. Мысль, озвученная Тургоном, зародила во всех

умах сомнение — а было ли благом уничтожение Моргота? Не придется ли им заплатить за

избавление от Темного Валы непомерную цену? Не воссядет ли, в конце концов, вместо него

новый тиран, еще более могущественный и безжалостный?

Я был готов к таком повороту событий и даже заранее сочинил соответствующую речь.

Бесполезно и даже опасно говорить, что драконы для меня — такое же оружие, как ложь или меч

на поясе. Это только усугубило бы их подозрения. Чтобы убедить их в том, что я — белая овечка,

я должен был разговаривать с ними на одном языке. Поэтому я обратился к авторитету Эру, и для

начала заявил, что драконы — его создания, а не Моргота. Мое заявление шокировало публику, но

я, не давая им передышки, аргументировал свои слова известным догматом всех Светлых,

гласящим, что Темный Властелин не способен самостоятельно творить что-либо, а может только

искажать творение. Таким образом, драконы тоже были сотворены Эру, а Моргот лишь исказил их

природу. Я, соответственно, собирался лишь исправить искажение.

Молчание длилось долго. Короли свободных народов Белерианда обдумывали мои слова,

но изъянов в логике не находили. Собственно, в логике изъянов действительно не было, ошибка

содержалась в одной из посылок, но увидеть ее они не могли — не позволяли убеждения. Кто-то

заикнулся, что, дескать, у меня не хватит пороху исправить природу драконов. Я вежливо

намекнул: раз уж хватило пороху нейтрализовать Моргота, хватит пороху и на все остальное.

Начались дебаты. Когда я обмолвился, что начал всю эту затею именно из-за драконов, они начали

понимать, насколько для меня важен данный вопрос. Враждовать со мной не хотел никто, и им,

скрепя сердце, пришлось пообещать мне прекратить охотничьи рейды в горах Тангородрима.