Август, воскресенье, вечер

Широко скалясь, вышагиваю рядом с Илюхой через весь холл и незаметно озираюсь по сторонам. В спертом воздухе витает почти осязаемое напряжение — пространство вокруг искрит и пощелкивает от надвигающейся грозы. Войдя в класс, я первым делом смотрю на парту Волкова, но ни его, ни Инги не обнаруживаю, и, выдохнув, приветливо машу ребятам — те подобострастно кивают, однако несколько человек, в том числе и Петрова, игнорят мое приветствие и низко опускают головы.

Я уже готова рвать и метать, натравить на несогласных верного Илюху, но в класс вбегает запыхавшаяся Раиса, и за ее спиной в проем тихонько проскальзывает Инга.

— Ребятушки, сегодня произошел вопиющий случай! — дождавшись, когда смолкнет гул, траурным голосом объявляет класснуха и нервно теребит верхнюю пуговицу пиджака. — Кто-то проник во двор Анны Игнатовны и учинил там погром! Я верю, что никто из вас не способен на подобную низость, но, если вы что-то видели или слышали — расскажите!

Повисает гробовая тишина, только люмены натужно гудят под потолком, и весенний ветер шумит в приоткрытой раме. Вдоль позвоночника ползет озноб, и я едва не переламываю стиснутый пальцами карандаш.

— Получается, никто ничего не знает? — Раиса смотрит в пустоту поверх наших макушек — Инга, а сам Ваня что говорит?

— Говорит, что ничего не видел… — пищит Бобкова. — И предположений у него нет. Они с мамой не будут раздувать скандал и искать виноватых. Ваня уверен: негодяи сами себя накажут.

Илюха оглядывается и торжествующе мне подмигивает, но мне становится еще неспокойнее и гаже. Фразы Волкова, переданные Ингой, прозвучали как послание именно нам.

Раиса Вячеславовна опускается на стул и тяжко вздыхает:

— Ладно, ребята. Перейдем к уроку… Но сначала небольшое объявление. Н-ский госуниверситет приглашает вас принять участие в конкурсе. Победа в нем даст вам возможность целый год бесплатно посещать курсы довузовской подготовки в Задонском филиале и гарантирует дальнейшее зачисление на бюджет! Конкурс пройдет в форме тестирования по курсу обществознания, квота — одно место от одной сельской школы. Подавайте заявки на участие, не стесняйтесь. Я знаю, что наша Лера, например, хочет стать юристом, и это отличный шанс!

Я сижу как на иголках и не верю собственному счастью — неужели в череде невзгод и проблем жизнь наконец повернулась ко мне лицом?

* * *

После третьего урока мы, окончательно уверовав в свою безнаказанность, как в старые добрые времена тусуемся у ржавых турников. Илюха и Ринат пытаются отжать деньги у зашуганного Карманова, однако тот отказывается платить и резво убегает, а я, призвав на помощь все свое самообладание, набиваю отцу смс:

«Пап, привет, очень занят? Как твои дела? Ты забыл про перевод, пап. Нам вчера чуть газ не отключили».

Проходит минута, три, десять, звенит звонок, начинается алгебра… Я достаю телефон и, спрятав его под партой, снова пишу:

«Пап, я сделала, как ты просил. Поступлю на бесплатные курсы в Задонске, а в следующем году пройду в универ на бюджетное место. Он находится совсем недалеко от твоего дома — я на карте смотрела. И то, и другое — дело решенное. Я молодец?»

Ответ от отца прилетает только после шестого урока:

«Молоток, Валерка. Моя девчонка».

Тренькает уведомление мобильного банка, и я, еле сдерживая рыдания, вешаю на плечо сумку и выбегаю из класса. Одобрение отца — как явление Деда Мороза с приклеенной бородой, как мираж для застрявшего в пустыне путешественника, как радужный мыльный пузырь, улетающий в облака…

Я шмыгаю носом, стираю костяшками слезы и, растолкав замешкавшуюся в дверях малышню, спешу домой.

Рюмин догоняет меня возле поезда и ловко ловит за ремень:

— Лер, подожди, я тебя провожу!

— Ты чего такой смурной? — оценив выражение его физиономии, на всякий случай интересуюсь я. — Вроде, мы с тобой легко отделались и избежали прилюдной казни.

— Мать звонила… — он перехватывает мой локоть и доверительно шепчет: — В общем, утром эта стерва Маринушка приходила к ней прямо на работу, и они сцепились. Маринушка орала, что Игнатовна слегла по вине нашей семьи, и что ее ублюдок якобы видел, как я вчера перелезал через забор, но благородно решил промолчать. Ни фига он не видел и не мог — тьма была хоть глаз коли. Они просто ищут повод наехать на маму… Я не спущу им этого, Лер. Табло этому гаду расшибу. Пусть только появится в школе.

Я отстраняюсь и, проглотив холодный скользкий ком, хриплю:

— Может, не надо, Илюх? Проблема решена, ясно, что они ничего не докажут, а Волков просто набивает себе цену. Он — пустое место, не марайся!

Ощущение надвигающейся катастрофы изрядно пугает, провоцирует шум в ушах и легкую тошноту, но Илюха принимает мой совет к сведению, меняет гнев на милость и криво усмехается:

— Ладно, не в этот раз, но — до первого косяка. Кстати, забыл сказать. Прикинь, ушлепок этот еще и на учете состоит. Кого-то избил в своей Москве, и его выперли из школы. Так что внучок у Брунгильды, хоть и строит из себя праведника, на самом деле не лучше, чем мы.

* * *

Глава 17

Пулей пролетев мимо соседского забора, вбегаю в наш просторный двор, захлопываю калитку, прячусь в доме и перевожу дух.

Я все испортила — вдребезги, в клочья… Скорее всего, Волков меня все же видел, и я больше никогда не смогу без страха и стыда посмотреть в его глаза.

Осознание холодным шоком мечется под ребрами, отравляет кровь и тяжеленным камнем давит на плечи. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы ни за что не сунулась в их двор!

Разуваюсь, произвожу в прихожей неимоверный шум, заглядываю в притихшие комнаты, но они пусты — мама ушла к гадкой тете Яне жаловаться на превратности судьбы, а папаша, должно быть, сейчас беспрестанно икает в своей шикарной квартире и прикладывает к пылающим ушам ледяные компрессы.

Переодеваюсь в длинную домашнюю футболку, перевожу маме большую часть денег и вздыхаю — она могла бы перестать от него зависеть, но ни разу не предпринимала попыток что-либо изменить.

Тетя Таня Рюмина умудряется содержать дом, работать в администрации и растить Илюху, даже мамаша Инги, невзирая на больное сердце, тащит на себе двоих детей и худо-бедно справляется. Моя же, ради престижного статуса благополучной, богатой замужней женщины, угодливо поддакивает отцу и не решается взять на себя ответственность. Тот опасается, что я вырасту такой же слабачкой и приспособленкой, прививает мне навыки бойцового пса и частенько перегибает палку. Но маме пофиг, ведь он всегда заглаживал инциденты деньгами.