Авиатор: назад в СССР 14

Я поблагодарил Вольфрамовича за тёплую встречу. Но и про Бурченко не забыл. Так вот, он «своих не бросает» и в обиду не даёт.

— Значит, сейчас меня обследует доктор. Потом я на ужин. Присоединяйтесь. Там и можем начать говорить. Коллег возьмёте, — сказал я, когда Ребров отошёл на несколько метров.

— Родин, ты усугубляешь.

— Что именно? Говорите прямо, а я тоже не останусь в долгу. И никакая хвалёная секретность вокруг группы «Куб» меня не остановит.

— Ответишь на вопросы моих коллег, и всё. Что тут сложного?! — возмутился Бурченко.

— Ничего. Просто я устал.

Осмотр доктора проходил быстро. Надо сказать, что я не получил увечий в плену. Побитые кулаки не в счёт. Больше всего меня беспокоит спина. Она не болит, и это удивляет.

— Спали на твёрдом? — спросил доктор, замеряя давление.

— Да. Шконку переоборудовать пришлось.

— Хорошо. Продолжайте и дальше. Скоро отправитесь домой и тогда сразу в санаторий.

При этих словах в душе потеплело. Может обойдётся всё, и никаких проблем с допуском к полётам не будет.

Доктор что-то записал в журнал и подошёл к шкафу с медикаментами.

— Мне ещё и таблетки какие-то выписываете? — спросил я.

Высокого роста медик повернулся ко мне и тяжело вздохнул. Что-то не так в его поведении.

— Сергей, я не первый год на кораблях хожу в походы. Служил на авианесущем крейсере «Новороссийск» и видел лётчиков после катапультирования. Многих вытаскивали из воды, когда они уже наглотались по самую макушку. Состояние шока, близкое к панике. А у вас не так. Слишком вы хорошо… выглядите.

Похоже, медик уже начал задавать вопросы, которые его попросили уточнить коллеги Бурченко.

— Я не помню момента, когда меня вытаскивали. Очнулся уже в наручниках на больничной койке.

Доктор задумчиво почесал затылок.

— У вас были проблемы со сном во время заключения?

Как бы ему ответить, чтоб не обидеть.

— Мне не давали спать. Ел и пил тоже не всегда.

Медик взял таблетки и вернулся на своё место за стол.

— Тогда вы феномен. Преодолеть такое эмоциональное напряжение крайне сложно. Думаю, вы понимаете, почему я это спросил, — сказал доктор и показал на ухо.

Что и требовалось доказать. Комитетчики начали работать сразу.

— Вот вам таблетки, — протянул мне две белых пластинки доктор.

— Объясните, для чего они.

— Конечно. Это от головы, а это для желудка. И смотрите не перепутайте.

Сложно это будет сделать. Пластинки-то одинаковые.

После небольшой порции еды, меня потянуло в гальюн. И всюду я наблюдал, как за мной пристально смотрит один из прибывших товарищей из Комитета.

Как только я пришёл в себя, отправился в указанный кабинет на третьем уровне надстройки. Здесь меня уже ждали.

Двое товарищей из Комитета уже просматривали какие-то бумаги, и пили чай с печеньем «Юбилейное».

— Сергей Сергеевич, присаживайтесь, — указал мне на стул невысокого роста человек с короткой стрижкой.

Второй был крупнее и в очках.

Бурченко здесь не было.

— Меня зовут Пётр. Это Фёдор. Обойдёмся без фамилий, — сказал короткостриженый.

— Да. Не возражаю.

— Собственно, нам поручено провести комплекс бесед. Обычная процедура. Много времени не займёт.

— А сегодняшняя беседа не единственная? — спросил я.

К столу справа подошёл второй комитетчик и снял очки.

— Конечно. Вы побывал в специфической ситуации. Плюс, работал по направлению нашего Комитета. Работа группы «Куб» закончена. Результат, прямо скажем, неоднозначный, — вступил в разговор парень, которого представили Фёдором.

Неужели, разговор будет не только про плен? Как-то не вяжется в голове.

— Сегодня вы нам сами расскажете как, и при каких обстоятельствах попали на американский авианосец, и что именно там происходило, — продолжил Фёдор.

— Само собой, если вы в состоянии. Мы не звери. Сейчас не те времена, когда бы вы автоматически признавались предателем, — сказал Пётр, отпив чай.

То ли задабривают, то ли и правда всё гладко складывается. Скрывать мне нечего, так что будем отвечать.

— Могу рассказать, пока ещё не сплю, — улыбнулся я и начал рассказ.

Много времени он не занял, поскольку мне много вопросов и не задавали. Пётр записывал что-то у себя в тетради, а Фёдор не сводил с меня глаз. Оно и понятно — смотрит за моим поведением и реакцией на вопросы.

Как только я закончил, Пётр сделал последний глоток и поставил пустой бокал на стол.

— Хорошо. На сегодня этого достаточно. Продолжим в следующий раз. У вас есть вопросы?

В вертолёте Бурченко обмолвился про американских лётчиков. Значит, меня не просто так отпустили.

— Да. Цена моего обмена? — спросил я.

Фёдор прокашлялся. Глупо было думать, что со мной так сразу поделятся этой информацией.

— Вас характеризуют, как очень грамотного и проницательного человека. Вы знаете, что я должен вам сейчас ответить, — сказал Пётр.

— Конечно. Для американцев лётчик-испытатель представляет особую ценность. Мне было понятно, что они знают, кто я. Использовать меня в роли заключённого и судить — слишком мелко. Они так могут пачками сажать наших граждан. Им нужны были знания и информация, которой я владею. Так что, они бы вряд ли просто так бы меня отдали.

Фёдор повернулся к Петру, пожал плечами и надел очки.

— Сначала предисловие. Американцы бьют себя в грудь и утверждают, что били дальнобойными ракетами по ливийским самолётам, которые опасно приблизились к их кораблям.

— Врут, — добавил Пётр к словам Фёдора.

— Конечно. Вам пришлось вступить в бой и атаковать истребители американцев. Как мы знаем из их претензий, вам удалось сбить два самолёта.

— Тут не врут, — снова добавил Пётр.

— На ваше несчастье, в это время ливийское ПВО решила атаковать неприятеля в заливе. Вы попали в самый эпицентр. Были сбиты, — произнёс Фёдор.

— Факт. А затем вам не повезло во второй раз. Когда в зону крушения вышли вертолёты ливийцев и наши Ка-27, то вас уже забрали. По ошибке или намеренно, сказать трудно. Склоняемся к первому варианту. Вы были ближе к району нахождения вертолёта Си Хоук американцев, — продолжил Пётр.