Авиатор: назад в СССР 14

В назначенное время произвёл запуск и начал выруливать.

— 088й, полоса 25 правая, — объявил мне французский руководитель полётами.

— Понял вас,

Занял исполнительный старт. Жду, когда освободит полосу предыдущий выступающий. Им был как раз «Хорнет». Организаторы хорошо придумали поставить нас в программе выступлений рядом.

Отличная погода, многочисленные зрители нежатся на травке. По ощущениям здесь собралось несколько десятков тысяч человек. Почти как на футбольном стадионе.

Маску закрепил, светофильтр опустил, параметры проверил и начал выводить обороты на «максимал».

— 088й, разрешён взлёт, — дал команду диспетчер.

Переставил рычаг управления двигателями в положение «Полный форсаж». Самолёт затрясся ещё сильнее. Для начала пускай все увидят укороченный взлёт.

Секундомер запустил и отпустил тормоза.

Разгон по полосе всего несколько сотен метров, резко задираю нос и перед глазами только голубое небо. Полоса осталась позади, а в кресло тут же сильно вдавило.

Высота 1000 и начинаю выполнять петлю. Слегка зацепил перистую облачность, но от этого хуже меня видно не будет.

Вывожу из петли и сразу боевой разворот. Прохожу вдоль полосы, чтобы зрителям был слышен рёв двигателя более отчётливо. Начало неплохое, но теперь пора показать кое-что особенное.

Перекладывая ручку управления в другую сторону и выхожу в паре километров от полосы с обратным курсом. Высота на приборе 550 метров. Скорость установил 500 км/ч. Прошёл торец полосы. Вот он нужный момент для «кобры».

Ручку управления резко на себя. Скорость моментально упала, а перегрузка начала поддавливать на грудь и спину. Считаю про себя до трёх и толкаю ручку от себя. Проваливаюсь по высоте, но быстро восстанавливаю управление и выравниваю самолёт.

Чувствую, что получилось неплохо.

Разворот и снова проход над полосой. Вот только теперь в перевёрнутом положении.

Слегка повисаю на ремнях, но они плотно меня держат, не давая выпасть. Смотрю вниз, а там только поверхность ВПП. Пролетаю вперёд и начинаю виражи.

Один, второй и выхожу из разворота. Проход над полосой с каскадом бочек. Это так, чтобы зрители не скучали. Но пора их удивлять очередной фигурой.

Захожу в центр полосы. Включаю форсаж и разгоняю самолёт. Ручку управления на себя и начинаю набор с углом 80°.

Заданный угол набора подошёл. Форсаж выключил и постепенно убираю обороты. Звуки начинают потихоньку стихать

Фиксирую созданный угол. Это важно, иначе может произойти сваливание. А то и перевёрнутый штопор.

Крен и скольжение отсутствуют.

Скорость падает, падает… Ноль!

Высота 1000 метров. Самолёт начинает соскальзывать на хвост. Вот тот самый «колокол»!

Ручку толкаю от себя и вывожу самолёт из падения. Рычаг управления двигателями толкаю вперёд до упора. Снова «полный форсаж», чтобы резво пройти над зрителями.

— 088й, две минуты до конца, — подсказал диспетчер.

Смотрю на секундомер. Именно так и есть. Осталось выполнить необычный проход. Летать быстро могут все, а вот медленно не у каждого получится.

Очередной разворот на аэродром и начинаю снижать скорость. Нос немного задран. Самолёт тормозится и тормозится. Внутри всё напряглось. Момент очень сложный. Приходится быть очень внимательным. Если какой-то отказ, времени среагировать очень мало.

Полоса уже подо мной. Еле-еле получается удерживать самолёт на столь малой скорости. Но нужно держать, держать…

Слабый удар слева. Странный звук и начали падать обороты. Табло «Запуск левого двигателя» загорелось. Начались толчки в разные стороны.

Вот он и помпаж!

Запас по высоте есть, а на одном двигателе этот самолёт может и манёвры крутить. Тут же ставлю рычаг правого двигателя в положение «максимал», а ручку управления толкаю от себя. Надо разгонять самолёт, пока он не свалился в правую сторону. А там люди!

Нос резко опустил, но самолёт продолжает снижаться. Надо держать прямо, чтобы он не ушёл в сторону. Лучше пускай рухнет на край полосы.

Скорость начала расти, но ещё недостаточно. Высота 130… 110… Есть ещё секунда и всё. Самолёт управляется.

Вывод! МиГ слегка качнулся с крыла на крыло и вышел в горизонтальный полёт. Делаю вдох и выдох.

Запрашиваю посадку и немедленно сажусь на полосу. Касание и быстро освобождаю полосу. Осталось теперь только зарулить.

Заруливаю на место и выключаюсь. Техники уже спешат к самолёту и цепляют стремянку. Рядом с ними и Белкин, но ни одного журналиста. Это хорошо. Поскольку, если в воздухозаборник попала птица, могут быть видимые разрушения сопла двигателя. Сразу куча вопросов возникнет.

Я вылез из самолёта и тут же направился к двигателю. На удивление, всё хорошо. Есть повреждения, но они не снаружи.

— Птица. Чтоб ей неладно было, — указал один из техников на останки пернатого создания в сопле двигателя.

— Ты её в концовке поймал? — спросил инженер по двигателям.

Я утвердительно ответил и рассказал, как всё мне виделось из кабины. Инженеры и техники были рады, что самолёт удалось спасти, а Белкин был мрачен.

— Плохо скрываете радость, товарищ генеральный, — сказал я, подойдя к Анатолию Ростиславовичу.

— Не прельщает меня встречаться с начальством в лице Чубова.

— А что, нам встречу уже назначили?

— Сначала чуть не отправил гражданским рейсом домой. Потом хотел на поезд посадить. В итоге мы с тобой остаёмся.

— Так отлично же. Теперь ждём Олега и едем в гостиницу. Можно сегодня и отметить хороший вылет, — предложил я, потирая ладони, с которых ещё не успел снять перчатки.

— Олега ждём и едем. Вот только не в гостиницу.

Глава 23