Авиатор: назад в СССР 14

Де ла Пуаф развёл руками. Мол, тут он бессилен. Надо что-то предложить им. За что они могут уцепиться для приглашения журналистов.

— Знаете, Шарль. А много ли журналистов видели подготовку лётчика к вылету? — спросил я у организатора.

— Мало. Практически никто эти процессы не освещает. Пилоты суеверные, и им не нравится, когда к ним лезут.

За это нужно цепляться.

— Что ж, а если я вам скажу, что советский лётчик-испытатель, Герой Советского Союза, даст вам такой эксклюзив. Плюс, позволим поставить камеру в кабину и снимать все эмоции на лице? — предложил я.

Генеральный конструктор Белкин схватился за голову. Такое даже генеральный секретарь бы не разрешил сделать.

— Хм, этим можно заинтересовать. А как же секретность? — спросил Шарль.

— Наши специалисты установят камеру, а плёнку отдадут вам. Журналисты могут быть со мной с утреннего подъёма до момента заруливания на стоянку. Что скажете?

Шарль всё равно шёл в отказ. Видите ли, всё расписано. Никого не подвинуть. Ещё его возмутило, что советская делегация, возможно, официальный запрос не подаст.

То есть, я уже подписался под нарушением правил и порядка работы. Пока только наш переводчик не был против.

Анатолий Ростиславович старался показать всем видом, что он не поддерживает такую инициативу.

— Шарль, вам ещё и Су-27 обеспечим к показу. Там вообще все зрители и журналисты придут в щенячий восторг.

Тут Белкин решил вмешаться. Решать за КБ Сухого — было уже слишком, но я знал характер Олега Печки и Петра Михайловича Самсонова. Они пойдут на это.

— Сергей, это очень рискованно. Если что пойдёт не так и показ провалится, ты будешь в опале до конца жизни, — подошёл ко мне Анатолий Ростиславович и предупредил.

— Позорить страну, не позволю, — ответил я.

Белкин подумал и кивнул. В глазах его читалась решительность.

— Идём ва-банк, значит? — спросил он.

— Именно в него и идём, — улыбнулся я.

Однако, Шарль продолжил упираться. У него всё сводилось к регламентам, инструкциям и протестам, которые могут подать по линии иностранных дел.

— Я не могу вас вклинить. Это против законных правил нашего авиасалона.

И тут встрепенулся де ла Пуаф. Он с каждой минутой всё больше был недоволен родственником.

— Милый Шарль! Тебе напомнить май 1968 года? Твои выкрутасы на забастовках в Париже стоили мне очень дорого! Пришлось дойти до руководства Министерства внутренних дел, чтобы тебе не дали срок. И ты тогда не возникал, что это против законных правил, — намекнул ему де ла Пуаф.

Подумав немного, Шарль согласился. Дело за малым — красиво слетать.

Глава 22

Каждый день в Ле Бурже начинался для меня с утренней зарядки. Небольшая пробежка трусцой и растяжка на лужайке перед гостиницей. Умиротворённая атмосфера пригорода располагала к таким занятиям.

В комнате я теперь жил один, поскольку Морозов переместился в отель в центре Парижа. У него же теперь полётов не было, а его авторитет у начальства добрался до уровня «пять звёзд». Теперь ему даже позволили жить рядом и питаться в крутом ресторане.

Чем его не устраивали блины на завтрак и рисовая каша в нашей маленькой гостинице, я понять не мог.

Проснувшись сегодня в отличном настроении, я пошёл будить Олега. Однако Печка уже разминался в коридоре и ожидал меня.

— Совсем не опаздываете, товарищ Родин, — улыбнулся Олег и мы пожали друг другу руки.

— Сегодня долго бегать не будем, а то ещё лететь, — сказал я, и мы спустились вниз по лестнице.

Девушка на ресепшене мило нам улыбнулась. Мы пожелали ей доброго утра, но она не собиралась нас выпускать на улицу.

— Там столько журналистов. Аккуратнее, — предупредила работник гостиницы.

Олег выпрямился, поправил спортивный костюм и закатал рукава.

— Ты ещё футболку сними. Сверкнёшь кубиками и банками, — предложил я.

— Рано. Сначала отожмусь, чтобы мышцы поднадулись. Пошли, нас ждут великие дела! — громогласно объявил Олег.

Мы вышли на улицу и обнаружили большое количество людей. Столпилось порядка 20 человек. У кого-то фотокамера, а у кого-то и видеокамера. Сразу все загалдели и принялись снимать нас.

В течение 15 минут мы сделали пробежку. Всё это время фотографы пытались нас догонять и сделать снимки.

Вернувшись к гостинице, мы принялись за растяжку, а после приступили и к силовым упражнениям. Простые отжимания показались нам для слабаков, и решено было отжиматься в стойке на руках.

— Пора, Серёга, — сказал Олег и начал снимать куртку.

— Ты чего? — спросил я.

— Ну ты же посоветовал показать кубики и бицуху. Пускай француженки посмотрят на обычных советских лётчиков и сравнят нас со своими.

Олег снял куртку, а потом медленно начал задирать футболку. При этом изподлобья поглядывал за реакцией журналистов. Кто-то из них так часто начал снимать, что пришлось менять плёнку.

Друга я решил поддержать и тоже стал раздеваться.

— Правильно, Серый. У тебя тоже есть что показать, — посмеялся Олег.

— Решил тебя поддержать, чтоб в нудизме не тебя одного обвиняли потом.

Зарядка прошла на ура. После возвращения в гостиницу, душа и завтрака, нас уже ждал минивэн. Приехав на аэродром, вместе с Кириллом и нашими генеральными конструкторами, я и Олег получили разрешение на вылет в установленное время. И оно действительно было, что называется, праймовым.

— Выступаешь сразу после «Хорнета». Опять всё как в Средиземном море! — воскликнул Олег, когда мы возвращались в машину из здания аэропорта.

— Тут не война, но менее важным данное мероприятие не становится. Предлагаю распределить манёвры. Я «кобру» показывать не буду, чтоб у КБ Сухого был эксклюзивный первый показ, — предложил я.

— А я, стало быть, не показываю «колокол», верно? — спросил Печка и я утвердительно кивнул.

Я всегда знал, что именно на Су-27 получается самая красивая «кобра».

— Сам понимаешь, что наши фирмы должны удивить всех, — объяснил я.

— Понимаю. Думаю, что не надо тебе ограничивать себя в манёврах. Ты же не будешь спорить с тем, что лучшую «кобру» делают только на Су-27, — улыбнулся Олег.

— Ну, ты не зазнавайся. В воздушном бою Морозов у меня не выиграл, пилотируя ваш самолёт.