Аврора. Заря сгорает дотла

«Милый партнер,

как же так — я приезжаю в товаром лично несмотря на мою боязнь моря и что же? Мне вместо твоих ручек целовать дверь?..

Жду не дождусь твоего возвращения, где бы ты ни была. Чарльз».

Аврора потерла лицо. Вот и попался на лакмусовую бумажку. Но он и так уже раскрыт. И что же теперь?..

— Свободны, летите! — крикнула обоим птицам, выбрасывая их в небо.

Неизвестно, послушается ли посланник Шарля-Чарльза-Кастеллета, но им тут не место. Повернулась к разбойнику.

— Вы. знаете, где тут тропа на Лейра-Пампу? Там вроде бы есть убежище барда Сваля?

— А, ну…

Разбойник почесал затылок с некоторым смущением.

— Теперь у вас там убежище, что ли?

— Слишком заметно. Мы ушли.

— Можете меня отвести туда?

Разбойник колебался. Ро свела брови.

— Это важно. И для Странника, и для империи… Вообще для людей. Для вас тоже. Но для Шарка — особенно, даже больше, чем империи. Так вы поможете ему. Пожалуйста.

Итак, Странник — это не только Чарльз. Умно как придумано! Он мог с «Аузонии» шмыгнуть на «Искатель», и никто бы и не заметил, если там были свои.

Но по-прежнему непонятно, КАК он это сделал?..

Это могли быть даже Седрик или Барти…

По позвонкам побежали ледяные мурашки. А если Барти — тоже из странников, если он специально подобрался ближе к Фаррелу, он ведь его… не убьет?..

Слезы навернулись на глаза, а сердце заколотилось с неистовой силой. Ро схватилась за горло. Паническая атака. Только не сейчас! Ну совершенно ведь неуместно!

Глава 22. Об ариях черных сердец, одиноком эдельвейсе и пользе спортивной подготовки

Обрыв над деревней Бубильон, Черный Тополь. Двадцать второе белья.

Ах, Ро, ну пожалуйста, не плачь... Успокойся — ты ведь такая молодец! Смотри сколько всего ты сегодня сделала! И не только сегодня. И торговлю наладила, и сколько удалось узнать по делу рудника, двадцать пятого мередиана и мировых несчастий... Ну, да — ты стоишь где-то на куличиках непонятно у кого (но явно не у Видящего), рядом с тобой гориллоподобный разбойник, член тайной преступной организации, который к тому же еще и умер девятнадцать лет назад, но что с того?.. Ничего в этом невероятного ведь нет, правда?

Потому что попасть сюда вместо Лампедузы было еще более невероятно, но ты же справилась? И справилась блестяще!..

Ну, милая... Давай — вдох, выдох... Все будет хорошо, все запутанное можно распутать, ты в этом такой мастер! Что я просто восхищаюсь... На крайний случай — обрезать и пойти дальше.

Я — это кто? И кто ты?..

Кем бы мы ни были — хорошо, что мы не в море Белого Шепота...

Ро, схватившаяся за живот и согнувшаяся в три погибели, сконцентрировала взгляд на желтых тапочках. Под носками угадываются пальцы... Пошевелить. Есть контакт. Стопы чувствуют каждый камушек, земля теплая, солнце палит сумасшедшим образом, хотя еще только весна, без прищура на мир не посмотреть... Но воздух холодный и свежий, и это такой странный контраст света и температур.

Вот и все. Уже полегчало. Легчает всегда. Ты просто умница... Все будет хорошо.

Девушка повернула лицо к разбойнику, так и не разогнувшись до конца — живот прихватило резкой болью. У разбойника на шершавом лице застыли замешательство, паника и ужас.

Ну вот — так всегда. Другие паникуют, завидев, во что тебя превращает паническая атака. И паникуют куда больше, чем ты сам. Или они просто куда менее стрессоустойчивые. И потом их еще утешай. Ро стиснула зубы. Несправедливо.

— Нам... далеко идти? До убежища барда Сваля?

Осторожно попыталась выпрямиться. Предупредительно стрельнуло в районе кишечника, но пережить можно. Осторожно перевела дух, игнорируя крик пикси «ты завалила все!».

Разбойник с трудом разлепил губы.

— Что... это с вами было?...

Ро легкомысленно махнула рукой, будто это ничего страшного, хотя до сих пор, кажется, легкие меньше наперстка. И стыд накрывает с головой. За то, что спалилась в пень.

— Такой особый припадок друидов.

— У друидов бывают припадки?!.

— Да, если они при этом наполовину сирены, — раздраженно отрезала Ро, изобразив ледяную усмешку. — Не оставите меня ненадолго? Будьте так добры.

Разбойник потоптался смущенно на месте. Он никак не мог понять, на какого рода особу ему не повезло натолкнуться сегодня. Ее надо схватить? С почестями принять, пока не придет Шарк? Бояться? Боготворить? Или обчистить карманы?..

И говорить "ты" или "вы"? Даже если она в обращениях путается.

В общем , он не тронулся с места.

— Иначе вам придется слушать, как я пою, — предупредила Аврора вкупе с мрачным взглядом исподлобья. — А петь я буду громко. Очень.

Расширять обратно легкие. И выбрасывать в космос страх пополам с отчаянием. Земле они не нужны, а космос переживет.

— Пе-петь? — пробормотал пораженно бедняга разбойник.

Ро отошла на самый край. Посмотрела на Бубильон. Услышат? Плевать. Сейчас плевать на все, и если случится конец света — так это именно то, что нужно.

— Соция, я пью за тебя, — отсалютовала Ро горизонту с самой что ни на есть широкой улыбкой.

Поставила ладошки рупором и распела свое первое тройное "а" с уровня глубокого контральто, затем второе на два тона выше, и так дальше: все ближе к сопрано, все громче, через меццо, пока душа не вылетела за горизонт вместе с остатками ужаса.

А разогревшись, с чувством исполнила арию обиженной Карабос, пусть эта роль и принадлежала Виннифреде из трактира. Но Аврору, по чести говоря, всегда привлекали трагедии черных сердец, потому что у любой черноты есть причина. Черные сердца страдают больше всех на свете, именно они полны настоящей трагедии — потому что эта самая причина разбила их наголову, вынудила сдаться и теперь они — пленники мрака глубокой пучины. У любого другого еще есть надежда, ведь есть тепло, есть искра, есть свет. Но на что надеяться черному сердцу? Таков закон мироздания. Не убережешь тепла и света внутри — и на месте души сияет дыра. Все просто.

И неизбежно, потому что в мире людей никогда, никогда не бывает так, чтобы человек ни минутки в своей жизни не почернел сердцем будто бы совершенно насквозь и не испытал того, что Карабос, того, что Аврора сейчас, того, что пришлось услышать Бубильону и разбойнику:

Скоро луна истлеетИ прочь помчат ветра.Да, человек стареет,Но его душа всегда жива. Пусть звезды сияют с дрожью -Меня не напугаешь, смерть!.В сердце — лишь лед и горечь.Я соколом вхожу в пике.*