Азбука для побежденных
Шрифт:
— Догадливая, — покивала баба Нона. — Но хоть и догадливая, до сих пор пока что ещё не всё соображаешь.
— Может быть, я действительно пока что соображаю не всё, и понимаю не всё, — медленно произнесла Аполлинария, — но одно я для себя уяснила чётко. Хорошо, пусть вы есть у всех, и пусть так нужно. Но, уж простите, ставить мне условия и помыкать мною я не позволю. Наверное, мы нужны друг другу. В таком случае я согласна на сотрудничество, а не на прислужничество. Никто из нас не хозяин теперь, уважаемые баба Нона, бабуля Мелания, и тётя Мирра. Никто не хозяин, и никто не слуга. Я согласна на просьбы, но не на приказы. А вы…
— Да мы разве тебе приказывали? — удивилась тётя Мирра. — Поля, пойми, то, что мы делаем, оно по естеству. И ты должна поступать
— Видела, — кивнула Аполлинария. Почему-то обычное это действие, которое она наблюдала до того сотни раз, сейчас ей не понравилось. — Бабуля Мелания, а если я вам скажу не отрезать нитку, что тогда будет?
Кажется, вопрос застал бабулю Меланию врасплох.
— Чего будет? — повторила она. — Ну, видимо, придется мне повременить чуток. Подожду, пока ты отвернешься, да чикану. А что?
— Ясно, — кивнула Аполлинария. — Я поняла. Хорошо. Так куда вы меня хотели сегодня послать?
— Ты вроде бы решила не ходить, — напомнила тётя Мирра.
— Я передумала, — улыбнулась Аполлинария. — Схожу, пожалуй, уважу вашу просьбу.
— Вот и умница, — улыбнулась баба Нона. — Помнишь тот переулок, в котором ты цифры нам для схемы искала? Туда нужно наведаться. Ничего не забирать, ничего не приносить. Просто узнай, как там у них дела.
— У кого? — спросила Аполлинария.
— Да у всех. Тебе надо в тот дом попасть, откуда гроб выносили. Ну, это не совсем дом, хоть снаружи так и выглядит, — тётя Мирра прищурилась. — В общем, ты умная, Поля, сама разберешься. Прогуляйся там, а потом расскажешь, чего у них и как. Только будь осторожна.
— Неужели там кто-то вроде Петрикора или Рыцаря? — спросила Аполлинария.
— О, нет, там другое, — покачала головой тётя Мирра. — Там совсем другое.
В парадной, на десятках вбитых в стену крючков, висели бронежилеты и каски. Аполлинария остановилась, нахмурилась, и стала их рассматривать — надо сказать, что выглядели эти вещи весьма потрепанными и неновыми. Нужно это надеть? Она нахмурилась ещё сильнее, и попробовала стащить с крючка бронежилет. Тяжёлый, и какой-то очень неуклюжий, подумалось ей, и потом, зонтик тут явно будет лишним, а ведь ещё нужна каска, поэтому со шляпкой, видимо, тоже придется на время расстаться. Ну, что же, раз так нужно… она кое-как влезла в бронежилет, неприятно пахнущий дымом и прелью, потом выбрала каску поменьше размером, и кое-как нахлобучила её себе на голову. Волосы мешали, поэтому Аполлинария, подумав, отстегнула ремешок зонтика, и приспособила его в качестве импровизированной заколки, собрав волосы в хвостик.
— Так, — сказала она, закончив с приготовлениями. — И куда мне дальше?
На полу обнаружились красные, сильно потертые стрелки, которые указывали куда-то в конец коридора, уходящего направо. Значит, мне туда, решила Аполлинария, и отправилась по темному коридору, искать вход.
Это оказалось очень странное место, и Аполлинария в растерянности замерла у двери, пытаясь сообразить, что же ей следовало делать дальше, и где она очутилась. Пространство перед ней было… непонятным. То ли это улица, то ли всё-таки внутренняя часть какого-то огромного здания. Аполлинария стояла у двери, расположенной на обломке стены, некогда заклеенной ярко-розовыми обоями в цветочек, а под ногами её почему-то располагался бордюрный камень, асфальт, и высохшая трава. Неподалеку от себя Аполлинария увидела фрагмент кухни — обгоревшая плита, покрытая кафелем стена, сушилка, полная тарелок и чашек, но эта кухня по какой-то невероятной причине переходила в угол дома, из которого торчала измятая водопроводная труба. Я внутри или снаружи? снова спросила себя Аполлинария. Подняла глаза, но вместо неба или потолка увидела лишь клубы серого дыма, и неяркий свет, идущий из непонятного источника. Повсюду царила такая же невнятная разруха, при каждом новом взгляде на которую
Аполлинария терялась всё больше. Наверное, нужно было бы осмотреться получше, но сделать это было нереально, потому что в этом странном пространстве… шла война.Раздавшиеся неподалеку автоматные выстрелы заставили Аполлинарию сперва пригнуться, а затем присесть. Она не могла понять, откуда стреляют, и в какую сторону, поэтому просто поползла на четвереньках вдоль стены, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. Перебравшись через груду битого кирпича, она приметила небольшую ложбинку, в которую можно было спрятаться, и забралась в неё. Над головой свистели пули, и, кажется, снаряды, вот только в том, что это были снаряды, Аполлинария была совершенно не уверена, просто потому что до этого момента она в жизни не видела и не слышала ни снарядов, ни пуль.
Лёжа в ложбинке, Аполлинария думала, что, кажется, задание старух выполнить не получится. Как тут осматриваться, на что смотреть? Из-за дыма ни зги не видно, к тому слишком велик риск быть убитой пулей, а с этим, справедливо предположила Аполлинария, никакие обороты и выпады не сравнятся. Это же очень больно, должно быть. И что же делать?
— Эй, девица! — крикнул кто-то. — Ты одна тут? Делать чего могёшь?
Аполлинария приподняла голову, и увидела, что на краю ложбинки стоит солдат, одетый в серую от грязи форму, с автоматов в руках. У ног его примостился какой-то чемоданчик, из которого торчал длинный чёрный провод.
— А… да, я одна тут, — подтвердила Аполлинария. — А что надо делать?
— Связь до штаба дотяни, — солдат спрыгнул в ложбинку, и присел рядом с Аполлинарией. Он был небольшого роста, и какой-то скособоченный, как показалось Аполлинарии, а ещё от него ужасно пахло: потом, тухлятиной, луком, и прогорклым салом. — Вот, видишь, катушка? Надо проползти, чтобы до штаба, того. Ну, понятно. Да?
— А где штаб? — Аполлинария поняла, что готова ползти под пулями куда угодно, лишь бы не ощущать больше этот запах, и не видеть лица солдата. Она не сообразила в тот момент, что именно в его лице так неприятно поразило её, но видеть это лицо ей отчаянно не хотелось.
— А вона, туда, — солдат махнул рукой куда-то в сторону. — Там дверь будет, белая, деревянная. Она такая тут одна, не промахнешься.
— А если меня убьют? — спросила Аполлинария.
— Эка штука, — усмехнулся солдат. — Ну, убьют, и что с того-то? Все там будем. Так чё, ползешь, не?
— Ползу, — согласилась Аполлинария. — Надо, чтобы провод разматывался, да?
— Точняк, — кивнул солдат. — Ну, ползи, давай. Удачки.
— Спасибо, — обреченно кивнула Аполлинария.
Ползти в платье оказалось чертовски неудобно, да ещё и провод то и дело цеплялся за что-нибудь, и постоянно застревал в прорези, из которой выходил — Аполлинария уже сто раз прокляла себя за то, что ввязалась в это приключение. Уже через десять минут переползания от одного укрытия до другого она думать забыла о пулях и опасности, все её мысли занимала проклятая катушка, и не желающий разматываться провод. «Вот же мерзавец, — думала Аполлинария, имея в виду солдата. — Ловко он меня поймал. Всучил эту дрянь, которой явно не хотел заниматься сам, и сидит, небось, в той ложбинке, а я тут мучаюсь. Ну, попадись ты мне…» Вскоре, однако, Аполлинария увидела, что вдалеке, в дыму, перед ней замаячило что-то белое, и приободрилась — скорее всего, это и была искомая дверь. Солдат же предупредил, что ничего белого в округе больше нет. Она поползла быстрее, разматывая катушку, и через несколько минут очутилась подле кирпичной серой стены, неподалеку от заветной белой двери. Ещё минута, и Аполлинария, чуть приподнявшись, потянула за ручку, и заползла в дверь. Она оказалась в помещении, больше всего напоминавшем прихожую на каком-то предприятии — ряды крючков с верхней одеждой, и снова множество бронежилетов и касок тут и там. Аполлинария села на корточки, а потом и вовсе встала, оставив коробку с проводом на полу — тут, кажется, никаких выстрелов не наблюдалось, а значит, и ползать больше незачем.