Банк, который булькнул

Наконец медсестра подошла и к ним.

– Доктор вас сейчас примет.

Келп последовал за ней, Виктор - за Келпом, и, миновав короткий коридор, они оказались в смотровой - небольшой комнатке, в которой стояло несколько белых шкафчиков и большой высокий стол, обтянутый искусственной черной кожей.

– Доктор сейчас будет, - сказала медсестра и вышла, закрыв за собой дверь.

Келп уселся на стол и, болтая ногами, заявил:

– А теперь говорить буду я.

– Разумеется, - послушно согласился Виктор. Он прошелся по комнате, разглядывая таблицы на стенах и читая наклейки на пузырьках с лекарствами, но тут дверь открылась и вошел врач.

– Здравствуйте, доктор Осбертсон, - вежливо произнес Келп, вставая. Это мой племянник Виктор. Отличный парень.

Виктор улыбнулся доктору Осбертсону. Это был важного вида человек лет пятидесяти, напоминавший раздраженного пухлого младенца с круглой физиономией.

– Я вовсе не уверен, - с ходу заявил Осбертсон, - что мне ещё раз захочется участвовать в подобном деле.

– Что ж, это целиком на ваше усмотрение. Хотя похоже, что дельце наклевывается очень даже неплохое.

– Видите ли, в последнее время дела на бирже...
– доктор замолчал и оглядел с таким видом, словно видел её впервые, и она ему не очень-то понравилась.
– Здесь даже негде сесть. Пойдемте-ка со мной.

Они вышли в коридор и, не доходя до приемной, свернули в маленький обитый деревянными панелями кабинет, всю обстановку которого составляли письменный стол с вращающимся креслом и пара обитых коричневой материей стульев. Доктор, недовольно хмурясь, с размаху шлепнулся в кресло, а Келп и Виктор расположились на стульях.

– В общем, купил я акций...
– недовольно буркнул доктор. Послушайтесь моего совета, никогда не читайте биржевой информационный бюллетень. Люди, которые его составляют, тоже ведь могут ошибаться.

– Да, наверное, - кивнул Келп.

– К тому же у меня ещё и угнали машину!

Виктор покосился на Келпа, который с сочувственным видом слушал доктора.

– Что вы говорите?

– Прямо на следующий день. Наверное, подростки, покататься им захотелось, видите ли. Ухитрились разбить мне задний бампер.

– Подростки? Их поймали?

– Кто? Полиция?
– Надутая младенческая физиономия Осбертсона исказилась в презрительной усмешке, как будто Келп сморозил глупость.
– Не смешите. Эти болваны никого поймать не способны.

– Будем надеяться, что так, - усмехнулся Келп.
– Ну, так как насчет нашего предложения?

– А потом ещё пришлось выкупить кое-какие письма, - не слушая, продолжал доктор, пренебрежительно взмахнув рукой.
– Бывшая пациентка. Разумеется, в них не было ничего такого, просто, чтобы немного её утешить...

– Жена составителя биржевого бюллетеня?

– Что? Нет, я, слава богу, никогда ей ничего не писал. Это была... впрочем, неважно. Короче говоря, расходы были изрядные. А машина оказалась последней соломинкой.

– Вы что, оставили ключ в замке зажигания?

– Конечно, нет!
– Доктор резко выпрямился, дабы показать, насколько он возмущен подобным предположением.

– Но ведь вы застрахованы, - мягко напомнил Келп.

– Даже в этом случае вам не удастся возместить все расходы, возразил Осбертсон.
– Приходится ездить на такси, то и дело звонить, оценка, учет амортизации и так далее... А я человек занятой, у меня на это нет времени. И тут ещё вы приходите. А что, если вас поймают?

– Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы этого избежать.

– Да, но что, если это все-таки случится? Тогда я лишусь ещё и... кстати, сколько вы хотите?

– Мы подумали и решили, что четырех тысяч вполне хватит.

Доктор вытянул губы трубочкой. Теперь он был похож на ребенка, у которого только что отобрали пустышку.

– Сумма немалая.

– Вернем восемь тысяч.

– Если у вас все получится.

– Дело верняк.
– Келп подмигнул.
– Сами понимаете, я не могу посвятить вас во все подробности, но...

Доктор замахал руками, словно пытался отогнать рассерженную осу.

– Не надо мне ничего рассказывать! Я ничего не хочу знать! Я вовсе не желаю становиться вашим соучастником!

– Естественно, - согласился Келп.
– Я прекрасно понимаю ваши чувства. Так или иначе, но мы считаем, что дело почти на сто процентов верное. Можно сказать, деньги уже в кармане.

Осбертсон задумчиво повертел в руках зеленую промокашку.

– Значит, говорите, четыре тысячи?

– Может статься, понадобится чуть больше, но вряд ли.

– Вы просите у меня всю необходимую сумму?

– Если дадите.

– Этот чертов экономический спад...
– Доктор сокрушенно покачал головой.
– Пациенты перестали приходить ко мне по пустякам. В наше время, если я вижу у себя в приемной пациента, значит, он точно болен. Да ещё фармацевтические компании взвинтили цены дальше некуда. Как будто хотят разбогатеть через неделю после открытия!

– Какая жалость, - поддакнул Келп.

– А диетическое питание?
– продолжал доктор.
– Та ещё проблема! Раньше я зарабатывал процентов тридцать моего дохода на одних лишь гастритах от переедания. А что сейчас? Все сели на диету. Интересно, кто-нибудь из них подумал, как врачи будут сводить концы с концами?

– Да, дела у вас неважные, это точно, - посочувствовал Келп.

– Да ещё все теперь поголовно бросают курить. Для меня болезни легких всю жизнь были поистине золотой жилой. Но только не сейчас.
– Он снова покачал головой.
– Просто не знаю, куда катится медицина. Если бы сегодня мой сын решил поступить в колледж и спросил меня, хочу ли я, чтобы он последовал по моим стопам, я бы ответил: - "Нет, сынок. Я хочу, чтобы ты стал бухгалтером или налоговым инспектором. Это профессия будущего, вот её и осваивай. А мне уже поздно". Ей-богу, так бы и сказал.

– Отличный совет, - закивал Келп.

Осбертсон тяжело вздохнул.

– Четыре тысячи.

– Да, этого вполне должно хватить.

– Ну хорошо.
– Доктор кивнул и встал.
– Подождите здесь. Сейчас принесу.

Он вышел из кабинета, а Келп, повернувшись к Виктору, подмигнул.

– Знаешь, все-таки он оставил ключ в замке зажигания.

Глава 11

Сидящего в кинотеатре Дортмундера обычно можно было сравнить с огромным валуном на морском берегу - фильм шел своим чередом, как бы накатываясь на него волна за волной, но не оказывал на него ни малейшего воздействия. Сегодняшний фильм - "Мадригал Мэрфи" - в рекламе был назван "трагифарсом" и давал зрителям возможность пережить все мыслимые эмоции, доступные человеческому мозгу. Нелепый и смешной главный герой, дети-калеки, нацисты, несчастные влюбленные - короче говоря, смотришь и не знаешь, что тебя ждет в следующую минуту.