Банк, который булькнул

– Телефон, сэр.

Несколько секунд Герман только молча смотрел на нее, слишком удивленный, чтобы произнести хоть слово. Он не мог сказать: "Что, звонят с Западного побережья?", потому что эта отговорка уже была использована. Он чуть было не ляпнул: - "Мы ведь сделали все как надо!", но вовремя спохватился и спросил:

– Кто это?

– Просто сказали, что это друг, сэр.

– Слушай, Герман!
– окликнул его Растус голосом, в котором явственно слышался южный акцент - явное свидетельство того, что он раздражен.
– Нас так никогда и не накормят?

– Сейчас, - тихо сказал Герман Растусу, миссис Олаффсон и всем присутствующим.
– Я быстро, - сердито пообещал он, вышел из комнаты, спустился в холл и с размаху, не останавливаясь, толкнул дверь студии, забыв, что она заперта. В результате он налетел на дверь, с силой ударившись об неё носом.

– Черт возьми!
– прорычал Герман. Было так больно, что из глаз брызнули слезы. Держась за нос - тут он вспомнил давешнего билетера - он метнулся в кухню и, миновав её, вбежал в студию через другую дверь. Плюхнувшись в кресло за письменным столом, он поднял трубку.

– Да?

– Алло, Герман?

– Да, да. Кто это?

– Келп.

Настроение Германа сразу резко улучшилось.

– А, привет-привет! Давненько ты не появлялся.

– У тебя что-то с голосом. Ты, часом, не простудился?

– Нет, только что расшиб нос.

– Что?

– Да ладно, неважно. Как дела?

– Когда как, - уклончиво ответил Келп.
– Ты сейчас свободен?

– Не то слово, только свистни!

– Но это дельце ещё не на сто процентов. Все ещё существует маленькое "может быть".

– Ну, это все же лучше, чем ничего, - быстро сказал Герман.

– Верно, - с удивлением согласился Келп таким тоном, будто эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову.
– Ты знаешь "О-Джей Бар"?

– Конечно.

– Завтра вечером в восемь тридцать.

Герман нахмурился. Вообще-то на завтра он был приглашен на собеседование с потенциальными кандидатами... Нет. Как он сказал гостям, у него разорительные вкусы, а "может быть" все же лучше, чем ничего.

– Я приеду.

– Тогда до встречи.

Герман положил трубку и потянулся за бумажной салфеткой. Улыбаясь, он вытер слезы, осторожно отпер дверь студии и вышел в холл, где его встретила миссис Олаффсон.

– Ужин готов, сэр.

– И я тоже.

Глава 10

Виктор стоял в лифте и улыбался. Хотя дом, расположенный на Парк-авеню в районе 70-х улиц, был построен на рубеже веков, а лифт, как извещала табличка, установлен в 1926 году, его внешний вид вполне соответствовал общему интерьеру. Виктору доводилось видеть подобные лифты в старых фильмах - обшивка из темного дерева, медные перильца на уровне пояса, мутноватое зеркало и светильники в углах кабины, похожие на миниатюрные перевернутые небоскребы со шпилями. Он чувствовал себя так, будто перенесся в столь любимую им эпоху бульварных журнальчиков, и именно поэтому то и дело со счастливой улыбкой обозревал кабину, пока поднимался со своим дядюшкой на семнадцатый этаж.

– Ты чего разулыбался, черт возьми?
– спросил Келп.

– Извини, - Виктор вздохнул с сокрушенным видом.
– Просто мне нравится этот лифт.

– Мы идем к доктору медицины, - напомнил Келп, - а не к психиатру.

– Я все понял, - трезвым голосом сказал Виктор.

– И запомни - говорить буду я.

– О, ну конечно, - охотно согласился Виктор.

Он был в бешеном восторге от всей операции. Дортмундер был мужик что надо, Марч и его мать были ребятами что надо, задняя комната "О-Джей Бара" была что надо, не говоря уже обо всех этапах, из которых складывалось дело. Даже явное нежелание Дортмундера допускать Виктора к непосредственному участию в операции вполне соответствовало его представлениям о таких людях - ещё бы, какой же старый опытный профессионал захочет работать рука об руку с зеленым новичком? Но Виктор знал, что в конце концов у него будет возможность продемонстрировать свою ценность. От этой мысли он снова заулыбался, но, почувствовав строгий взгляд Келпа, поспешно согнал улыбку с лица.

– Вообще-то не стоило брать тебя с собой, - буркнул Келп, пока они открывали дверь лифта и выходили в холл семнадцатого этажа. Дверь доктора со скромной табличкой, на которой стояло только его имя, находилась слева от лифта.

– Он может даже отказаться разговаривать о делах при тебе.

– Надеюсь, что нет, - с мальчишеской улыбкой сказал Виктор.

– Если не захочет, - продолжал Келп, - ты сразу же отправишься прямиком в приемную. И не вздумай с ним спорить.

– Ни в коем случае, - совершенно искренне откликнулся Виктор.

Фыркнув, Келп вошел в кабинет, Виктор - за ним.

Справа от входа за конторкой сидела медсестра. Виктор остановился у двери, пока Келп вел с ней переговоры.

– Нам назначено. Чарльз Уиллис и Уолтер Маклейн.

– Да, сэр. Если вы присядете...
– Нажав на кнопку, открывающую дверь в перегородке, девушка впустила их в приемную.

Приемная выглядела как уменьшенная модель вестибюля отеля "Холлидей-инн". Толстая дама, на секунду оторвавшись от журнала "Следим за весом", окинула их враждебным взглядом - именно так пациенты частенько смотрят друг на друга в приемной врача.

Перебрав стопку журналов на низком столике, Келп уселся в кресло с относительно свежим номером "Ньюсуика". Виктор продолжал рыться в газетах, но, не найдя для себя ничего интересного, решил остановиться на "Гурмане". Он сел рядом с Келпом, лениво перелистывая страницы, и через некоторое время с удивлением заметил, что почти на каждой попадается слово "благоухающий". Он начал бороться со скукой, подсчитывая, сколько раз на каждой странице ему встретится это слово.

Тем не менее он продолжал размышлять о предстоящем ограблении и о том, зачем они с Келпом сюда пришли. Раньше ему почему-то никогда не приходило в голову, что крупные ограбления, как и многое другое, надо оплачивать. Конечно, надо. Подготовка к ограблению требовала массы всевозможных расходов и, естественно, кто-то должен был вложить в это свои денежки. Узнав об этом, Виктор задал Келпу тысячу вопросов обо всех аспектах подготовки и выяснил, что финансирует дело либо один из членов группы, рассчитывая получить основную часть прибыли, либо - что чаще всего - посторонний человек, который вкладывает свои деньги под гарантированные сто процентов прибыли - два доллара за каждый вложенный, если, конечно, ограбление будет успешным. Разумеется, в случае провала операции и финансист не получал ни цента.

– На что в основном мы можем рассчитывать, - сказал тогда Келп, - так это на доходы, скрываемые от налогов. Здесь больше всего подходят врачи, но с цветочниками тоже дело иметь неплохо. Короче говоря, подходит любой, чья работа позволяет ему утаивать часть наличных и не сообщать о них в налоговое управление. Ты бы удивился, если бы узнал, сколько "капусты" хранится в этой стране в частных сейфах. Они откладывают деньги, чтобы уйти на покой. Они не могут тратить их в открытую сейчас, потому что боятся, что на них выйдут налоговые инспекторы. По той же причине они не могут вложить их ни в одно законное предприятие. Так что деньги просто лежат, не принося никакого дохода, да тут ещё эта проклятая инфляция - вот эти ребята и ищут какой-нибудь способ заставить их работать. Они готовы пойти на большой риск, если смогут получить высокую прибыль. И ещё они могут быть отличными партнерами, которые умеют держать язык за зубами.

– С ума сойти можно! Аж дух захватывает!
– восхищенно воскликнул Виктор.

– Лично я предпочитаю иметь дело с врачами, - признался Келп.
– Сам не знаю почему, но у меня насчет них пунктик. Я пользуюсь их машинами, их деньгами... Короче говоря, они меня ещё ни разу не подводили. Ты спокойно можешь доверять врачам.

Как бы то ни было, но они сидели в приемной уже целых полчаса. Вскоре после их прихода медсестра вызвала толстуху в кабинет, но обратно та так и не вышла, как, впрочем, и никто из остальных пациентов. Виктор долго ломал над этим голову, пока позже не обнаружил, что существует ещё один выход из кабинета - дверь, которая вела к лифту.