Барин-Шабарин 4

— Мичман, пойдите в ресторан, Саломея вас проводит. Не стесняйтесь в выборе блюд, но советую не переусердствовать с хмельным. Я подготовлю письмо для директора Луганского завода, господина Фелькнера, — сказал я, намекая на то, что разговор на теперешний момент окончен, и мичману лучше было бы удалиться.

В кабинете остались только мы вдвоём.

— Ну мочи больше нет! — сказал я, глядя на супругу сальными глазами.

— Так чего же ты медлишь? — сказала Лиза, сама расстёгивая крохотные пуговки на лифе.

Я ей в этом помог, а потом покрыл поцелуями.

— Ты поедешь со мной в поместье? — спросил я жену, когда у нас уже состоялся акт любви.

— Почему ты такой? — поправляя немного помятое платье, только что лежавшее на полу, спросила Лиза.

— Какой? — спросил я, делая вид, что недопонял вопрос.

— Я так и не пойму. Порой я убеждена, что ты избавиться от меня хочешь, вот так уезжать собираешься. Но это же не так? — растерянно говорила жена.

— Я даю тебе свободу. Но один раз оступишься, опозоришь… И все, отношение не просто поменяется, отношений вообще больше не будет. А у тебя случится монастырь, — говорил я.

— Я лучше поеду с собой, — сказала Лиза, посмотрев на меня, как на врага.

Ох уж это моя прямота с женщинами! Можно было, наверное, сказать всё несколько иными словами. Сдобрить комплиментом и упомянуть доверие, нежность и даже любовь. Но я привык к краткости и ясности — и должен был определить красные линии.

Вечер у Эльзы прошел в дружеской атмосфере. А как они переглядывались — такие эмоции уже не сыграть. То, что начиналось у Шварцберг и Садового, как выплата мне долга, игра для главного зрителя, Лизы, быстро переросло в нечто большее. Настоящее, а не нарочитое.

— Алексей Петрович, как думаете, может нынче Мария приехать в Екатеринослав? Она пригодилась бы мне. Много заказов, — спрашивал Александр Николаевич Садовой.

— Вы уверены, что хотите именно этого? — спросил я.

Прошлое Марии Александровны, несколько лет пробывшей проституткой Мартой, сильно довлело над семейством Садовых. И я искренне хотел помочь Александру легализовать его дочь, а как следствие, выдать ее замуж. Но как?

— Сколько вы положите приданого за Марией Александровной? — задумчиво спросил я.

— Все, что есть. До восьмидесяти тысяч рублей, — быстро отреагировал Садовой.

— А как насчет того, чтобы Мария Александровна сменила фамилию на Коровкину? Ну и вышла замуж за бедного, но дворянина? — спрашивал я.

— Фамилия… Впрочем, выдать бы ее замуж, уж тем более за дворянина, — Садовой аж встал из-за стола, чуть не опрокинув его. — Все отдам!

Разговор с мичманом Евграфом Ивановичем Коровкиным сегодня в ресторане прошел по системе «дайте, господин Шабарин, мне хоть что-нибудь». Я услышал историю про старенькую маму, которая плохо расторговалась прошлым скудным урожаем, про то, что поместье пришлось заложить, и вот теперь… Уход из флота, как последствие бойкота флотских офицеров.

Если я правильно понял, то этот молодой дворянин считает свое положение безнадежным. Внешне он, как сказала Лиза, «приятен и мил собой». Конечно, и Коровкин может взбрыкнуть и отказаться от женитьбы на бывшей проститутке. Хотя… Не мог я представить того мужчину, которому не приглянулась бы Маша. Она красавица, могла бы конкурировать за мое сердце и другие органы, с Лизой, если бы не фактор брачного расчета. А приданое огромное.

— Есть у меня жених для Марии Александровны, — усмехнулся я.

— Приятный юноша, мичман, — поддержала наш разговор Лиза.

Её оценка пришлась кстати — архитектор сразу смягчился, тревожные складки пропали со лба.

— Завтра познакомитесь и можете с нами же отправиться в поместье, — сказал я и, желая закрыть тему, отчего-то мне неприятную, обратился к женщинам: — Дамы, а как продаются чемоданы и женские сумочки?

— Олимпия Тяпкина — великолепна! Она продает все, что мы поставляем, — с огоньком в глазах стала рассказывать Эльза, а Лиза то и дело ее перебивала.

Да, скоро и бренд «Ля Рус» может стать знаменитым, а значит, появится возможность добавлять в цену изделий брендовую наценку. Именно под такими бирками выпускаются все чемоданы и сумочки. Пока что производство еще штучное, но восемь работников наняты и уже получают достойную зарплату. Нужно думать, как механизировать хоть какой-нибудь процесс.

Но, что важно — чемоданы есть! Прибыль — в наличии! Дамы довольны, Екатеринослав бурлит!

Глава 14

Я не манипулирую сознанием людей, я ещё только учусь. А если говорить точнее, то я только пробую на людях нынешнего времени те технологии, которые в будущем распространены повсеместно. Если завоевать общественное мнение в какой-нибудь стране — это уже больше, чем половина дела на пути полного завоевания этой самой страны.

Но мне не нужны были завоевания, они даже не были нужны моему государству. Российская армия входила в Венгрию не для того, чтобы захватить эти земли, а чтобы грудью встать на защиту Австрийской империи, не допустить её развала — ценою многих жизней.

Даже мне, человеку, который знает, чем всё это закончится, могло всё происходящее показаться правильным. Могло, но не показалось. Ведь я знал, что во время Крымской войны Австро-Венгрия будет демонстрировать враждебный нейтралитет, более того, угрожать непосредственными военными действиями и вынуждать Российскую империю держать большие силы на границе с Австрией. Так вот, даже мне, знающему о будущем предательстве австрийского императора Франца Иосифа, порой кажется, что австрийцы вообще-то должны быть благодарны русским уже за то, что Россия угрожает венграм, что империи должны стать закадычными друзьями на века.

Но не стоит заблуждаться. Австрия имеет собственные национальные интересы, и России нужно бы это учитывать, а не играть в рыцарство. Но о последствиях этого самообмана известно только через пять лет.

А пока я собирался начать свою кампанию в поддержку русской армии. Ну и попутно — пиарить себя. Нужно выходить на новый уровень и становиться известным уже и в Петербурге. Казалось бы, всё к общей пользе — но неожиданно я встретился с непониманием и даже с неблагодарностью.

— Господин Блюменфельд, — обращался я к редактору «Екатеринославских губернских ведомостей». — В чём заключается проблема?