Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Люди явно не ожидали увидеть сегодня моё публичное наказание.

Я лишь ободряюще улыбнулась толпе, которая пришла наблюдать за этим «судом», и гордо подняла голову, желая покончить с процедурой как можно скорее.

Всем телом, каждой клеточкой своей кожи я чувствовала тёмный, обжигающий взгляд справа — там, где стоял хозяин этих земель, герцог Теоден Дрейгорн.

Тот, кто с начала «расследования» Орденом написал мне множество писем, настойчиво требуя подать запрос на дополнительное расследование. Герцог предлагал встретиться, обсудить моё обвинение и найти способ обойти его.

Но я вместо этого признала свою вину — не только за продажу серебряных пластин стражнику в обмен на Корицу, но и за все другие сделки с товарами из схрона. Однако я сказала, что нашла пластины здесь, а не на проклятых землях, и использовала их так, как угодно Первородной.

Мой ответ герцогу был коротким: «Вы обещали спасти мою жизнь, если сможете. Я выбираю жизнь… и плеть.»

— Талира… — мне показалось, или в голосе Его Светлости прозвучало отчаяние? Мужчина стоял напротив меня, пока меня привязывали к столбу, очень крепко, чтобы я ненароком не поранила себя, дёрнувшись от удара плети. — Всё ещё можно изменить. Скажи, что не признаёшь своей вины, и мы найдём способ уничтожить все эти обвинения, слышишь меня?

— Я сделала это, Ваша Светлость, вы и сами видели продажу своими глазами. И если бы я могла вернуться в прошлое, я бы сделала это снова, сотни раз.

Яра была жива, и даже счастлива, и это было самое главное.

— К Урго что я видел! Как видел — так и забыл, и другие забудут. Я не потребую ничего за свою помощь, Талира, пожалуйста, позволь мне...

— Это не имеет к вам никакого отношения, — спокойно ответила я. — Вы обещали спасти мою жизнь, если сможете. Так сдержите своё слово.

Объяснять герцогу, что я просто боялась, что обвинения всплывут потом, уже на территории баронства, я не собиралась. Вряд ли он поверит, что мой собственный муж с лёгкостью мог бы отправить меня в обитель на Скорбном Хребте. Наказание плетьми сейчас было для меня спасением от возможных будущих расследований.

Я почти хотела этого.

Хотела закончить с этим и наконец вернуться к стеклу, которое у нас впервые получилось.

Не знаю, действовал ли кто-то из семьи мужа против меня, но они явно просчитались. Вряд ли они ожидали, что я выберу наказание у соседа и предпочту публичное истязание плетью долгим разбирательствам или месяцу в обители Первородной.

— Нет. Я не могу позволить этому случиться, — прорычал герцог. Его тёмные, полные ярости глаза смотрели на меня так, словно моё решение причиняло ему физическую боль.

Одно дело — загонять женщину в ловушку, и совсем другое — наблюдать, как её наказывают плетью по твоему приказу?

— Приступайте, Ваша Светлость. Сдержите своё обещание.

***

Теоден Дрейгорн

— Пять, — тихо отсчитывал рядом с ним мужчина, которого он не раз видел сопровождавшим Талиру. Кажется, его звали Сирил.

Сирил с ужасом наблюдал, как его хозяйку наказывали плетью, и похожее выражение страха застыло на лицах других присутствующих.

Женщин почти никогда не подвергали такому наказанию. В большинстве случаев они выбирали отправиться в обитель Первородной — хотя оттуда возвращались уже не теми, кем были прежде.

Зачем?! Почему она хотела этого?

Он мог бы отсрочить расследование, найти безумца, осмелившегося донести на баронессу, и…

Прежде всего, не убить его собственными руками.

— Четыре.

Сухой хлопок кожаной плети рассек воздух, и, со свистом опускаясь на тонкую женскую спину, заставил Талиру впервые вскрикнуть низким, надрывным голосом. Сквозь одежду он заметил кровь — её нежная кожа треснула.

— Остановитесь! — хрипло выкрикнул он, чувствуя, как внутри что-то умирает вместе с её криком боли.

Как? Как он мог позволить этому случиться на его землях? Женщина, которую он считал своей, о которой хотел заботиться, которую мечтал одаривать мехами и драгоценностями, сейчас была привязана к столбу, словно преступница, истекая кровью. Его письма, его просьбы — ничто не остановило этого момента, она в последний момент признала свою вину.

Теоден шагнул к столбу, приблизившись к Талире, и осторожно поднял к себе её маленькое лицо. Она почти безжизненно лежала на столбе, обмякнув от усталости и боли. В какой-то момент ему даже показалось, что она потеряла сознание.

Измученные синие глаза едва сфокусировались на нём, сквозь пелену боли. Она была вся в поту и мелко дрожала, светлые волосы прилипли к бледному лицу, и Теоден жаждал отвести их, дать ей воды, развязать её, унести от этого грязного, окровавленного помоста, далеко-далеко.

— Талира, прошу, остановись, скажи, что не согласна с наказанием. Я всё улажу, тебе не придётся ничего делать, — тихо шептал он.

Он никогда никого так не умолял.

Теоден не мог сам остановить наказание или взять его на себя. Она не была его вассалом, его женой или подопечной. Талира была женой его соседа и совсем мелким, независимым феодалом. И осознание того, что он не имеет никакой власти, уничтожало его изнутри.

Наконец, немного придя в себя, девушка только слабо, сквозь боль, улыбнулась и покачала головой. Только теперь он заметил слёзы, смешавшиеся с потом на её лице.

— Осталось только три, — сказала она, глядя куда-то за его спину. Но Теоден не оборачивался — он всё ещё надеялся уговорить её.

В его разуме раз за разом билась мысль, которая отравляла все его существо.

Если бы он не предложил ей ту сделку, возможно, сейчас она согласилась бы на его помощь.

— Талира, клянусь тебе, я не потребую ничего взамен. Я сделаю всё, что ты захочешь, отдам тебе земли под песок. Позволь помочь тебе.

Какая женщина отказалась бы? Кто не захочет остановить свои мучения, оставив всё на могущественного герцога?

— Отстань, — неожиданно резко ответила она. — Я приняла решение. Хочу побыстрее закончить с этим, а эти разговоры только всё затягивают...

Талира не закончила, но он и так всё понял. Прямо сейчас она теряла кровь, её мучила боль в спине и страх перед следующими ударами, и каждый его вопрос лишь продлевал её страдания.

Талира не изменит своего решения, как бы он её ни умолял.

Почему она была так ургово упряма? Ненормальная женщина, не зря её называли дикаркой!

Свист в воздухе, очередной сухой удар плети, и новый хриплый вскрик, раздирающий его на части, выжигающий что-то в сердце, выворачивающий всё нутро.