Баронесса. Эхо забытой цивилизации

— Два, — услышал он голос Сирила, когда вернулся на своё место.

Почему она привела с собой только одного человека? Где её служанка, компаньонка, которая всегда сопровождала её? Или Талира решила пощадить их чувства?

Как только раздался последний удар, Теоден вновь рванулся к Талире. Одежда на ее спине была мокрой, разорванной, пропитанной кровью

— Ты искупила свою вину перед Первородной Велирией. Теперь ты очищена и свободна от греха, да благословит свет её твой новый путь, — рядом с девушкой оказался представитель Ордена, держащий в руках серебряную статуэтку Первородной.

После наказания за совершенно ничтожный проступок, истекая кровью, от виновного ожидалось, что он поцелует статуэтку Первородной, опустившись на колени. Теоден бросил зверский, почти дикий взгляд на представителя Ордена, и тот тут же отшатнулся от девушки, которая медленно сползла по столбу, потеряв сознание от боли.

Он сам отвязывал её, не дав упасть на шершавые, залитые кровью доски помоста. Как только освободил её из верёвок, тут же подхватил, поддерживая чуть выше колен, и прижал лицом к своему плечу. Он не мог взять её иначе — её спина была исполосована и выглядела ужасно.

Вокруг слышались охи, кто-то из женщин даже тихо плакал, жалея худенькую красавицу, которая отдала деньги, вырученные от продажи запрещённых предметов, не на роскошные украшения или дорогую одежду, а на создание процветающего поселка на болотах.

— Ваша Светлость, позвольте… Я отвезу миледи домой, — к нему подошёл Сирил, человек Талиры, протягивая руки, готовый взять её.

Теоден с трудом сдержался, чтобы не ударить его. Мысль о том, что он должен сейчас отпустить баронессу и отдать её другому, казалась ему дикой.

— Нет. У меня в замке есть хороший доктор, я вызову его в поместье. Вы поедете со мной, — ледяным тоном ответил он. После того, как его попытались убить Теоден действительно смог нанять толкового целителя.

И мужчина… кивнул, видимо, осознав, что в Синей Трясине действительно не было доктора.

— Ваша Светлость, — старший брат Улрич передал Теодену кружку с настоем, который должен был облегчить боль и немного усыпить Талиру. В отличие от других, он видел, что герцог кипел от ярости и вовсе не поощрял того, что только что произошло.

До городского поместья они добирались долго — Теоден не хотел гнать лошадь, опасаясь навредить ещё больше. Талира была у него на руках, укрытая его тяжёлым плащом. В какой-то момент она ненадолго очнулась, промычала что-то сердито, прямо у его шеи.

Горячее дыхание коснулось его кожи.

От осознания того, что он мог беспрепятственно вдыхать её запах, осторожно гладить ее, что она наконец была там, где ей и положено, что не могла убежать или оттолкнуть его, герцога пронзило совершенно преступное, постыдное удовольствие.

Как же это было неправильно! Ей требовалась помощь целителя — она только что пережила унизительную и болезненную порку, на глазах у всех, словно преступница, а он наслаждался каждым мгновением, когда она была в его руках.

В поместье его сразу встретила встревоженная ключница.

— Приведите ко мне Январа, срочно.

— Но он в...

— Найдите его! Если через час он все еще будет в замке с моей матерью, все слуги там будут уволены!

Его мать постоянно жаловалась на сердце, с тех пор, как он отправил своего брата, её любимого сына, на границу герцогства, и полностью урезал его содержание. Ей следовало радоваться, что он и вовсе не казнил брата за предательство, а вместо этого она бесконечно умоляла вернуть его в столицу герцогства и упорно требовала настоя, который помогал ей расслабляться.

Ключница, испуганно кивнув, поспешила выполнять приказ, а Теоден направился в гостевую комнату, осторожно неся свою драгоценную ношу.

— Ваша Светлость... — с ним вновь заговорил Сирил, пытаясь забрать свою хозяйку, которая так и не пришла в себя, находясь под воздействием обезболивающего. — Миледи не понравится, если я не выполню её приказ. Да и неприлично это...

— Тогда отнимите её у меня силой, — холодным, леденящим голосом ответил Теоден. — Её репутация не пострадает, все видели, как вы уходили с миледи д'Арлейн.

На Сириле даже была узнаваемая многими синяя рубашка с вышитым домиком.

Теоден аккуратно уложил Талиру на бок, стараясь не повредить её изуродованную спину, и приказал служанке принести воду и чистые тряпки. Затем осторожно, остриём кинжала, разрезал её платье.

Низкий, хриплый стон девушки заставил его остановиться. Он не решился продолжать без целителя — любое неосторожное движение могло причинить нанести ей больший вред. Конечно, если бы это был он, он просто содрал бы материю, не думая, но с Талирой так поступить он не мог.

— Когда уже прибудет Январ?! — рявкнул он на ни в чём не повинную служанку так, что та вздрогнула, а Сирил рядом с ней напрягся.

— Я проверю, — пробормотала девушка, передавая ему миску с холодной водой и тряпки, и поспешно убежала. В дверях теперь мялась другая служанка.

Теоден не дал никому касаться Талиры — сам обтёр её лицо и шею, наслаждаясь каждым моментом контакта, одновременно мучаясь от того, что в присутствии посторонних не мог сделать большего — обнять её, вновь и вновь целовать её лицо, утешать её, шептать, что всё будет хорошо.

Он винил её магию за то, что испытывал это непреодолимое, почти болезненное желание обладать ею. Лучше не становилось даже на расстоянии. Это чувство заставляло его совершать жестокие поступки, даже в отношении самой Талиры, и в стремлении завладеть ею он готов был пойти на многое. Почти на всё.

Целитель прибыл через час, но присутствие доктора не облегчило ту всепоглощающую тьму, что разрасталась внутри герцога. Наоборот, он пристально следил за руками врача и боролся с внутренним желанием самому делать всё — снимать с неё одежду, касаться её воспалённой, растрескавшейся кожи, промывать раны, поить её целебной настойкой. Вид мужских рук на спине Талиры вызывал у Теодена вспышки почти неконтролируемой ревности, и он, стиснув зубы, покинул комнату, приказывая себе успокоиться.

Это был Январ — молодой, но способный целитель, и именно ему сейчас надлежало прикасаться к Талире, а не Теодену, который, несмотря на все усилия, не мог освободиться от своих темных желаний, даже зная, что баронессе необходима помощь доктора.

Герцог быстрыми шагами направился в гостиную, смежную с его спальней, налил себе кружку вина и жадно сделал несколько глотков, пытаясь заглушить бурю в душе. Все его силы уходили на то, чтобы не вернуться в комнату, не выгнать всех оттуда и не подпускать к ней никого.