Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Лорд Тиу молчал, хотя явно чувствовал себя немного не в своей тарелке.

— Брат Зоринак! — обратилась я к знакомому представителю Ордена, всегда встречавшему меня в храме Арлайна. — Я уже заплатила за своё преступление с проклятыми пластинами. Я сама хотела искупить свой грех, как можно скорее, и Первородная простила меня — через боль и кровь. Вы сами знаете, что я сделаю всё, чтобы доказать свою преданность Ордену!

Надеюсь, я не переиграла с ролью оскорбленной жертвы. Впрочем, многое в моих словах было правдой. Не потому что я была так предана Первородной Велирии — будь моя воля, я бы гуляла по проклятым землям каждый день, — но я была сосредоточена на том, чтобы у меня и моих людей был безопасный дом.

А орден во многом гарантировал эту безопасность.

— Что ещё можно ожидать от бастарда, — Фирруза д'Арлейн показательно вздохнула, драматично и жалобно. — Само их рождение противоречит воле Велирии. А я ведь старалась принять тебя в семью, Тали, а ты нам платишь таким образом! Но ничего, Орден разберётся.

Конечно, разберётся.

Вот только сказанного Фиррузой д'Арлейн было недостаточно. Как же мне заставить её признать хотя бы часть своей вины, когда рядом столько представителей Ордена?

— Это неправда. Вы всегда меня ненавидели и оскорбляете даже сейчас, хотя я не менее пяти раз сказала, что у вас нет права называть меня этим именем. Все это слышали. Брат Зоринак, как я могу доказать Ордену свою преданность? Я не делала того, в чём меня обвиняют!

— Мы обязаны осмотреть дом и ваши покои, это очень серьёзное обвинение, миледи д'Арлейн, — мужчина, который обычно встречал меня чуть ли не с объятиями, сейчас был холоден, отстранён.

Меня готовились увести: рядом со мной стояли двое рослых храмовников, не давая сделать и шага. Фирруза д'Арлейн только этого и ждала — ведь тогда земли временно перейдут под управление Кайроса, моего ближайшего родственника, пока будет решаться моя судьба. И кто знает, может, в Обители на Скорбном Хребте я буду настолько измучена, что подпишу всё что угодно, лишь бы выбраться.

Свекровь осматривала всё по-хозяйски, прицельно вглядывалась, явно желая поскорее закончить с формальностями и войти в дом, чтобы осмотреть каждый уголок и выбрать себе лучшие покои. Алчность читалась в каждом её движении — видимо, возвращаться в тёмный, сырой особняк со старой, простой мебелью, скрипящими холодными полами, закрытыми окнами и непроходимой грязью за дверями ей было совсем не по душе.

— Миледи д'Арлейн невиновна! Её муж никогда даже не бывал в Синей Трясине, зачем бы ей понадобилась эта настойка! — внезапно из-за спин храмовников выступил Кири — рослый, крепкий, охваченный негодованием. Он попытался оттеснить храмовников от меня, но двое других схватили его, силой оттаскивая прочь.

Даже им удерживать его давалось непросто.

— Вы же знаете, миледи Талира даже из тех пластин постоянно жертвовала храму! — в голосе юноши звучало отчаяние, а глаза блестели от слёз. — Миледи делает всё для людей, за те пластины её уже почти искалечили, избили так, что она не могла подняться, только за то, что пыталась помочь людям! У миледи нет ни единого украшения, ни платья из дома барона, а теперь мамаша её мужа, который и пальцем не пошевелил ради нашей хозяйки, приходит и пытается отнять Синюю Трясину, которую миледи строила, сама, своими руками, столько времени!

С каждым его словом я чувствовала себя всё более уязвимой. В груди разлилось обжигающее, щемящее чувство; комок в горле мешал дышать, и я поняла, что мои глаза наполняются слезами.

— Да! Мы никогда не видели милорда, даже его посланники приезжали сюда от силы два раза. Ни разу он не передал даже медяка! Миледи и Яра в первые дни спали на полу, на лежаках из сена, как простолюдинки, сами готовили и разводили костры, — вперед вышел совсем старенький Германн. — Зачем бы ей эта настойка, у миледи и времени нет смотреть на мужчин.

Вокруг зазвучали и другие голоса, защищавшие меня. Жители Синей Трясины один за другим подтягивались к внутреннему двору. Невыносимое жжение в груди перешло на всё тело, и я не выдержала — расплакалась от благодарности, склонив голову, чтобы не показывать своих слёз. Перед глазами болталась светлая косичка с красной лентой. Мои люди... Наши земли окружены баронством, родственники жителей Синей Трясины живут на землях Кайроса; они знали, что могли навлечь на себя гнев д'Арлейнов, но всё равно защищали меня.

Всё будет хорошо. Как мне дать им понять это? Не надо так рваться, Кири, всё будет хорошо.

Тем временем на площади перед поместьем начала собираться толпа — торговцы и проезжие, решившие взглянуть, что же заставило храмовников появиться здесь в таком количестве.

— Да это потому, что ты с ним спишь! — внезапно влезла Фирруза д'Арлейн, почувствовав, что линия её обвинения рушится. Она буквально тыкала пальцем в Кири. — Рослый, симпатичный, и взгляните, как он смотрит на Тали — сразу видно, что влюблён! Как тебе не стыдно изменять моему сыну, который сейчас делает всё для Его Величества! — похоже, свекровь уже и сама начинала верить своим обвинениям. Её узкое лицо раскраснелось, волосы растрепались.

Лорд Тиу, видя, что ситуация выходит даже за пределы их жестокого плана, попытался схватить её за руку, чтобы остановить, но не успел. Фирруза д'Арлейн подошла ко мне, готовясь высказать всё, что накопилось.

— Я не могла поверить, что сын привёл домой бастарда, и сразу знала, что у нас будут проблемы! Вот до чего дошло! Неудивительно, что ты впустила в свою постель простолюдина. Какой позор!

Она вообще понимала, что сейчас унижала не только меня, но и своего сына?

— Миледи Фирруза! — лорд Тиу быстро шагнул к ней и оттащил прочь, избавиться от таких слухов будет непросто, они могли навредить и репутации Кайроса. Хотя, конечно, если я исчезну навсегда, его доброе имя не пострадает. Помощник моего мужа что-то быстро зашептал, и Фирруза д'Арлейн замерла, поняв, что зашла слишком далеко. В её руках откуда-то появился платок, и она приложила его к глазам, в которых не было ни слезинки, а ухоженная рука, унизанная тяжёлыми украшениями, вновь легла на сердце.

Что дальше? Будет рассказывать, как я довела её до слёз?

Она уже приоткрыла рот, чтобы выдать ещё что-то, но тут из поместья наконец вернулись храмовники, все четверо, а за ними выскочили одна за другой Шиу, Моника и Йулиу. Весь внутренний двор замер в ожидании, но тишина казалась оглушающей. Мужчина, стоявший справа от меня, положил тяжёлую руку мне на плечо, убеждаясь, что я не попытаюсь сбежать.

— Ну… — прочитала я по губам Фиррузы д'Арлейн, но теперь лорд Тиу почти заслонял её, не позволяя совершать новые ошибки. Ему за это наверняка достанется — вдовствующая баронесса непременно нажалуется сыну.