Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом

— Иными словами, — продолжала Розалия Самойловна, — все центральные партийные учреждения — и ЦО, и ЦК, и Совет партии — оказались в руках меньшевиков, и, казалось бы, они могут торжествовать победу. Но только казалось бы. Меньшевики завоевали учреждения, но не партию. Партия, большая часть ее местных организаций по всей России, твердо стоит за большевиков…

И дальше Розалия Самойловна рассказала о состоявшемся близ Женевы совещании 22 ближайших соратников Ленина и о написанном им обращении «К партии».

— …Владимир Ильич от имени совещания обращается прямо к членам партии, через головы заблудившихся руководителей: «Товарищи! Тяжелый кризис партийной жизни все затягивается, ему не видно конца. Смута растет, создавая все новые и новые конфликты, положительная работа партии по всей линии стеснена ею до крайности. Силы партии, молодой еще и не успевшей окрепнуть, бесплодно тратятся в угрожающих размерах… Практический выход из кризиса мы видим в немедленном созыве Третьего партийного съезда. Он один может выяснить положение, разрешить конфликты, ввести в рамки борьбу. — Без него можно ожидать только прогрессивного разложения партии». Организации Екатеринославская, Кавказская, Тверская, Николаевская, Рижская, Петербургская, Севастопольская, Московская, Тульская, Казанская, — сообщила Розалия Самойловна, — уже потребовали созвать Третий съезд. Владимир Ильич просил меня передать вам, что он надеется и на нижегородцев.

Члены Нижегородского комитета горячо поддержали решение 22-х, решительно осудили «июльскую декларацию» и приняли специальное постановление:

«1. Нижегородский комитет… высказывается за немедленный созыв III съезда;

2. протестует против того, что ЦК до сих пор не уведомил Нижегородский комитет о результатах производимой им, Центральным Комитетом, агитации против III съезда, и выражает свое недоверие Центральному Комитету за то, что он не попытался явиться политическим руководителем партии в настоящую историческую минуту;

3. приветствует появление новой литературной группы, руководимой Лениным, считая, что только отказ ЦК и Совета партии от политики партийного большинства заставил лучших партийных работников создать отдельную литературную группу».

О том, что рассказала членам комитета посланец Ленина товарищ Землячка, и о решении Нижегородского комитета Яков Свердлов в тот же вечер рассказал Зиновию, ставшему одним из самых пламенных пропагандистов решения комитета среди рабочих на фабриках и заводах.

По-видимому, Зиновий умело и успешно пропагандировал идеи Ленина. Иначе к чему бы представителю примиренческого ЦК, прибывшему в Нижний Новгород через некоторое время после отъезда Землячки, приглашать его к себе на беседу.

Когда Зиновию передали приглашение, он сперва было уперся:

— Не пойду.

— Надо сходить, — сказал Яков Свердлов, не то чтобы настаивая, а как бы советуя.

— Шибко он мне нужен. Не пойду.

— Уж не боишься ли ты, что он тебя переубедит?

— Ну уж нет! — вскинулся Зиновий. — Если такой разговор, тогда пойду.

— Конечно, надо пойти, — улыбнулся Свердлов. — Ни тому, ни другому из вас, я думаю, не удастся друг друга переубедить. Но очень уж хочется, чтобы члены этого ЦК знали, что в рабочем городе Нижнем не только комитет, но и рядовые члены партии твердо стоят на позициях Ленина.

Яков Свердлов оказался прав. Переубедить представителя ЦК Зиновию Литвину не удалось.

6

За несколько дней до Нового 1905 года Яков Свердлов пригласил Зиновия в Народный дом, где учителя городских школ устраивали литературный вечер для рабочих.

— Литературный вечер — это только легальная крыша, — пояснил Яков. — Разговор будет не только о литературе. Кстати, свою литературу мы — тоже прихватим, авось пригодится. — Он показал Зиновию свежий, еще пахнущий типографской краской очередной «Нижегородский рабочий листок».

Но Свердлову не пришлось пойти в Народный дом. Сообщили, что он срочно нужен Владимирскому. Зиновий отправился один.

Вместительный зал Народного дома был полон. В передних рядах не было ни единого свободного места, даже в проходе, разделившем надвое ряды стульев, теснились люди. Зиновий сел на одно из свободных мест в последних рядах зала, в конце концов, какая разница, с какого места держать речь. Голос у него достаточно громкий, так что услышат, где бы ни стоял.

В начальных номерах программы не было ничего предосудительного. Дородный полицейский пристав, сидевший у самой сцены, с видимым удовольствием прослушал «Сказку о рыбаке и рыбке» в исполнении миловидной молодой учительницы. Но благодушное выражение мигом исчезло с лица его, как только с подмостков вместо стихов зазвучала речь оратора, призывающего к единению рабочих и интеллигентов в борьбе против общего врага — самодержавия.

— Прекратить! — вскакивая со стула, крикнул пристав.

Но его начальственное приказание потонуло в гуле возмущенных голосов:

— Долой полицию!

— Долой царских стражников!

И перекрывая этот гул, из разных концов зала донеслось:

— Долой самодержавие! Да здравствует революция! Пристав уже вопил:

— Прекратить! Разойдись!.. Очистить помещение!.. Но голоса его не было слышно.

Тогда он сорвал с головы папаху и поднял высоко над головой. И тут же во всем здании погас свет, а в двери зрительного зала ворвались городовые. Плети, а затем и шашки обрушились на растерянную и испуганную толпу. Послышались яростные крики мужчин, истошные вопли женщин. В разных углах зажглись крохотные спичечные огоньки.

Зиновий вспомнил, что в кармане у него только что купленная газета. Зажег ее и, встав на стул, как факел, взметнул над головой. В ломком свете увидел возле себя трех девушек, отшатнувшихся в ужасе от городового, который замахнулся на них шашкой. По счастью, горящую газету Зиновий держал в левой руке. Успел перехватить руку полицейского и что есть силы пнул его жестким носком сапога. Городовой выронил шашку и упал.

Вспыхнул свет. Мужчины, вооружившись ножками стульев, вытеснили городовых из зала.

— Помогите, пожалуйста! — попросила одна из девушек, обращаясь к Зиновию.

Рука ее сестры была в крови. Зиновий подхватил раненую и двинулся с ней к выходу,

— Не надо туда, — сказала третья девушка, с темными, в кружок подстриженными волосами, — Идите за мной. Здесь есть запасной выход.

На улице огляделись. Девушка, которая обратилась к Зиновию за помощью — ее звали Антониной Романовой, — осторожно платком завязала раненую руку.

7